все дело.
— Черт возьми, ты знаком с ней меньше полугода, да и то половину времени вы ссорились, как два петуха.
— Да, я знаю. — Ноа вздохнул и потер затылок. — Есть кое-что еще.
— Что же?
Ноа опять уставился на свою кружку. Поскреб ее ручку ногтем большого пальца. Потом взглянул Роберту в глаза.
— Мне кажется, она до смерти боится, когда к ней прикасаются.
— Я же говорил тебе, что она очень строга в моральном отношении.
— Но здесь есть обстоятельство, которое все усугубляет, Это связано с прошлым Адди. Сара говорит, что не хочет быть такой, как Адди.
— И ты можешь ее винить за это?
— Я не хочу, чтобы она была такой. Я думаю… ну, я однажды перешел границы, попытался быть с ней… ближе… но она прямо дала мне понять, что она совсем не такая. С тех пор я веду себя вполне по- джентльменски. Я даже целую ее редко, а она ведет себя, как будто до смерти боится всего этого. И вот теперь, Роберт, черт побери, мне кажется, что это неестественно. В особенности, когда два человека любят друг друга. Расставание должно быть мукой, насколько я понимаю.
— Ты уверен, что любишь ее?
— Я думаю о ней днем и ночью. Я схожу с ума по ней.
— Я спрашиваю, любишь ли ты ее?
— Да, могу сказать с уверенностью. Да.
— Тогда не беспокойся. Женщины хотят прежде всего иметь свидетельство о браке.
— Хочешь посмеяться?
— Что-что?
— Я какое-то время думал, что она влюблена в тебя.
— В меня?!
— Да. Я ревновал ее к тебе, как черт, когда ты только приехал в наш город.
Роберт рассмеялся.
— Нет, моей любимой женщиной всегда была Адди. Мы с Сарой просто друзья.
— Ну а что же будет у вас с Адди? Какие у тебя планы?
Роберт откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, надув щеки, и сказал:
— Адди все еще не в себе.
— Она до ужаса боится выйти из дому, да?
— Не только. Можешь себе представить, мне кажется, что иногда она скучает по своему борделю.
— Да брось ты…
— Я знаю, это звучит смешно, но ты только подумай. Она жила там пять лет, прилично зарабатывала, о ней полностью заботились, ей не надо было готовить, убирать, вообще работать и о чем-то беспокоиться. Мужчинам она очень нравилась. Я думаю, она была хороша в своем ремесле. Черт возьми, ты это знаешь лучше, чем я.
— Да, она была хороша.
— И ты еще ревновал меня, — произнес Роберт с кривой улыбкой.
— Это была, можно сказать, необходимость, Роберт. Только и всего. И я бросил все это, когда увлекся Сарой.
Роберт сделал большой глоток, испытующе глядя на Ноа поверх кружки.
— Просто удивительно, что мы все-таки стали друзьями, ты не находишь?
Ноа улыбнулся и утвердительно кивнул. Потом спросил:
— Так ты любишь Адди?
— Сказать по правде, не знаю. Я отношусь к ней с нежностью, хочу, чтобы она вела приличный образ жизни, но брать в жены женщину с ее прошлым немного страшно. Будешь опасаться, достаточно ли ей будет одного мужчины рядом. Или, быть может, даже одного мужчины будет слишком много. Потому что, как это ни странно, хотя она и скучает по прежней жизни, она ее ненавидит. Она ненавидит мужчин, хотя делала вид, что любит их. Ты знал это?
Ноа никогда не думал об этом прежде. Мысль эта слегка его задела.
В тот вечер Сара и Адди, поужинав, сидели и пили кофе.
— Адди, я хотела тебе сказать кое-что. Надеюсь, это не огорчит тебя.
— Огорчит? А это что-нибудь плохое?
Сара улыбнулась, потом согнала улыбку с лица.
— Нет, в этом нет ничего плохого. — Она облокотилась о стол. — Ноа попросил меня выйти за него замуж.
На лице Адди отразился ужас. Она помолчала, потом встала, подошла к плите и взялась за кофейник. Стоя спиной к Саре, она сказала;
— Бог мой!
— Что ты думаешь об этом, Адди?
— Ты и шериф… Не знаю, что и подумать.
— Иди сюда, Адди, сядь.
Адди медленно повернулась, подошла к столу, оставив кофейник на плите, и села на край стула.
— Мы еще не назначили дату.
Адди кивнула, не глядя на Сару.
— Сегодня пришла телеграмма о том, что в начале апреля в Дедвуд прибывает священник.
Адди посмотрела на Сару.
— В начале апреля?..
— Это не значит, что мы тут же поженимся, во всяком случае, не раньше, чем священник приедет сюда. Адди, ты должна глядеть правде в глаза. Когда это произойдет, я собираюсь жить с ним.
— А почему вы не могли бы оставаться здесь? — спросила Адди с дрожью в голосе. Сара прикоснулась к ее руке.
— Думаю, ты знаешь почему.
— О-о-о! — Адди опустила глаза. — Что же мне делать, как жить? — спросила она с глубокой грустью.
— Ты должна жить своей жизнью. Должна начать выходить из дому, как все, делать покупки, видеться с людьми.
— У меня была своя жизнь, но вы с Робертом вытащили меня из нее, — произнесла Адди с неожиданной злостью. — Если ни ты, ни он не хотите быть со мной, зачем вы заставили меня уйти от Розы? Я была счастлива там, понимаешь, счастлива!
— Что ты говоришь, Адди?!
— Да, была! Во всяком случае, более счастлива, чем теперь здесь, где я ничто и никто. Я не умею готовить, не могу писать статьи, ненавижу стирать и убирать. Я даже не гожусь в жены Роберту, иначе он бы уже сделал мне предложение. Вместо этого он обращается со мной, как со своей любимой маленькой сестренкой. Но я не хочу быть ею и не хочу быть твоей служанкой. Так что давай, выходи за своего полицейского начальника и уезжай куда хочешь.
Адди выбежала из кухни, как капризное дитя, бросилась вверх по лестнице и захлопнула дверь своей спальни.
Сара осталась одна, пораженная до глубины души. Ее сестра превзошла всех неблагодарных, избалованных, глупых женщин в мире. За своими мелкими интересами Адди не могла увидеть и оценить, что для нее сделали они с Робертом. Она не пожелала приложить ни малейшего усилия, чтобы позаботиться сама о себе, научиться чему-либо. Вместо этого она обвиняет их в том, что они не хотят приносить себя в жертву, для того чтобы она могла бы находиться в башне из слоновой кости, глядя на весь мир сверху вниз.
