тебя и не боюсь говорить об этом. Да, люблю и хочу жениться на тебе и жить вместе с тобой. И я хочу знать, чувствуешь ли ты то же самое.

Глаза его потемнели, в голосе звучало искреннее волнение. Он глядел на нее пристально, и взгляд его требовал правдивого ответа. Она любила его. Но ведь она с ним знакома лишь пять месяцев, и он должен понимать, что его предложение принято условно. И этим условием является Адди.

— Я действительно люблю тебя, Ноа. — Напряженность и беспокойство не исчезли из его взгляда. — Люблю, — прошептала она, крепко обнимая его. — И ты прав. Я не мать Адди. Иногда я забываю это, так привыкла нянчиться с ней. Ты должен понять это и дать мне немного времени. Я должна убедиться, что она на правильном пути, прежде чем уйду из ее жизни. Ты можешь говорить что угодно насчет жизни неподалеку от нее, но я знаю, когда я покину этот дом, она почувствует себя заброшенной.

Он молчал, продолжая обнимать ее.

— Ноа, мы знакомы лишь с сентября. Не следует ли нам дать себе немного больше времени, чтобы лучше узнать друг друга?

Он отодвинулся немного и пристально посмотрел в ее глаза. Взгляд его был мрачен. О чем он думал?

Ноа поцеловал ее, держа за плечи. Это был нежный поцелуй, исполненный печали, такой, что Саре захотелось тут же пойти навстречу его желаниям и выйти за него замуж без промедления. Она обняла его за шею и поцеловала долгим поцелуем, как бы извиняясь за свое упрямство.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел Фримен Блок.

— Так-так. Это что у нас здесь происходит?

— Давай отсюда, — приказал Ноа, продолжая обнимать Сару.

— Это так необходимо? Здесь очень интересно.

— Пошел к черту, Фримен!

— Ты забыл, что я тоже работаю здесь.

— Иди и поработай где-нибудь в другом месте с полчаса.

Фримен улыбнулся.

— Ты и Сара, хм… Я говорил тебе, помнишь? В тот день, когда она купила тебе шляпу, я сказал: «Ноа, эта девочка положила на тебя глаз».

— Фримен, чтоб ты провалился со всеми потрохами!..

— Ладно, ладно, ухожу.

Когда дверь за ним захлопнулась, Ноа вздохнул и выпустил Сару из объятий.

— Ну вот, теперь это уже больше не секрет.

— Да, ты прав. Пожалуй, пора сказать и Адди.

— Против твоего желания?

— Назовем это компромиссом. Я не готова пока назначить дату, но буду носить подаренную тобой брошь так, чтобы все ее видели. Быть может, когда Адди узнает о моем будущем уходе из дома, она подготовится к нему.

Внимательно глядя на нее, Ноа думал: «Она всегда так разумна, так контролирует любую ситуацию. Я бы хотел, чтобы она хоть раз потеряла голову».

— А сейчас я должна вернуться на работу, Ноа. Мне нужно написать заметку о приезде нового священника.

— Проводить тебя?

— Нет, не надо.

— Расскажи мне, как отреагирует Адди на то, что ты ей сообщишь.

— Обязательно.

Он поцеловал ее, пожелав еще раз, чтобы ей так же не хотелось с ним расставаться, как и ему с ней, чтобы она еще раз обняла его и сказала, что будет скучать по нему, что отдала бы все за то, чтобы остаться с ним на весь день, на всю жизнь, начиная с этой минуты. Но Маленькая Мисс Сдержанность должна заниматься делами, которые для нее не менее важны, чем нежность с ним. Так что ему придется удовольствоваться поцелуем, который был прерван появлением Фримена.

Когда она ушла, Ноа подошел к печке, взял кофейник и наклонил его над кружкой. Но из него вылилась лишь ложка черной гущи. Он поднял конфорку и выплеснул остатки в печку. Раздалось шипение, поднялось облачно дыма, запахло жженым кофе. Ноа долго стоял у печки, глядя на угли.

Если бы она любила его, она бы хотела стать его женой. Это совершенно ясно. Он любил ее и желал всего — дать клятву верности, завести дом, спать вместе (Бог мой, как он этого хотел!), иметь детей. Так должно быть, черт возьми! Он не понимал, как можно любить и не хотеть всего этого сразу же. Он не понимал, как она могла ставить чувства к сестре выше чувств к нему. Ноа было мало, что Сара согласилась носить брошь в знак помолвки, опасаясь болтливого языка Фримена Блока. Она должна надеть ее, потому что не могла и не хотела поступить иначе.

Но Сара была не такая.

Его мать считала, что в любом браке один из супругов любит больше. В его случае ясно, кто будет таким супругом.

Ноа подложил два полена в печку и подошел к своему столу. Пять минут спустя он поймал себя на том, что ничего не делает, а только глядит на кипу бумаг.

Он должен поговорить с кем-нибудь.

Он избрал Роберта. В тот вечер они сидели за столиком в углу в «Эврике». Там было накурено и шумно, по запаху ощущалось: у кого-то из их соседей к сапогам прилип лошадиный навоз. Зато на них никто не обращал внимания.

— Что ты думаешь о Cape? — спросил Ноа Роберта.

— Она честная, порядочная, работящая. Одна из умнейших женщин, которых я знаю.

— Наверное, черт возьми, намного умнее меня.

— Ну, Кемпбелл, это не так уж трудно.

Оба добродушно рассмеялись.

Ноа откинулся назад вместе со стулом, балансируя на двух ножках. Он испытующе глядел на Роберта из-под шляпы.

— Я собираюсь жениться на ней.

Роберт был очень удивлен.

— Ну и ну! — Потом спросил, улыбнувшись: — И ты уже сделал ей предложение?

— Угу.

— И она согласилась?

— Вроде да.

— Вроде?

Ноа перестал раскачиваться на стуле.

— Она пока еще не хочет назвать дату свадьбы. Я подарил ей брошь в знак нашей помолвки, и она согласилась ее носить.

Роберт поставил свою кружку с пивом на стол и крепко пожал руну Ноа.

— Поздравляю. Это — хорошая новость.

Ноа сдержанно улыбнулся.

— Надеюсь.

— Что-то произошло? Ты не проявляешь особой радости.

— Нет, я-то очень рад. Сара не особенно рада.

— Но она ведь согласилась, не так ли?

Ноа внимательно разглядывал свою кружку, потом наклонился вперед, облокотившись на стол.

— Она странная женщина, Роберт, совершенно иная, чем Адди. Иногда мне кажется, что она так умна, у нее столько всего в голове, столько хочется сделать, что ей просто недосуг выходить замуж. Что, если у нее будет время, она сделает что-нибудь другое. Вот это и уменьшает мое радостное чувство, если ты улавливаешь мою мысль.

Роберт сделал глоток и ждал продолжения.

— В город приезжает священник, и я хочу пожениться, как только он прибудет, а она медлит. В этом