– Утренние газеты? – взволнованно переспросила герцогиня и приложила руку к сердцу, как будто защищаясь от выстрела. – Только не говори мне, ради Бога, что это американская невеста.

Джеймс сел и небрежно заложил ногу на ногу.

– Ты права, это действительно американская невеста.

Герцогиня закатила глаза:

– Боже милостивый! – Всплеснув руками, она встала и подошла к камину. – Нет, нет, я здесь точно ничего не понимаю. Тебя так трудно было сдвинуть с места, как только речь заходила о браке... Впрочем, – герцогиня внимательно посмотрела сыну в глаза, – возможно, это бунт против меня и ты специально делаешь мне больно? Если так, то тебе это удалось.

– Никакой это не бунт, мама.

– А что же тогда? Как это могло произойти? Эта девица меньше чем за две недели смогла отвлечь тебя от прекрасных английских девушек из уважаемых семейств. Должно быть, есть какая-то серьезная причина? Но, скорее всего ты просто недостаточно хорошо все обдумал.

– Не сомневайся, я все обдумал очень тщательно. В любом случае теперь уже ничего нельзя изменить: машина закрутилась и обратного хода нет. Я уже поместил официальное объявление в газете.

Джеймс никогда не думал, что получит такое удовольствие от этого предположительно малоприятного разговора.

– Боже мой, – продолжала причитать герцогиня, опустившись в кресло, – надеюсь, она не беременна?

– Ну, зачем ты говоришь нелепости, мама!

– Нелепости? – Герцогиня помахала рукой в воздухе, словно давая понять, что от этих американок можно ждать чего угодно. – Я не говорила тебе, что один ее дед был сапожником?

– Да, говорила.

– А ее другой дед на бойне забивал свиней.

Джеймс встал:

– Прости меня, мама, но у меня впереди много дел, так что мне пора. – Он направился к двери, но герцогиня остановила его:

– Ты уже назначил дату?

Джеймс обернулся:

– Да, двадцать пятое августа.

– Этого года?

– Конечно. Нет никакого смысла откладывать. Родители Софи в конце сезона возвращаются в Америку, и мне не хотелось бы, чтобы она уехала с ними на родину. Я предпочитаю, чтобы она отправилась со мной в Йоркшир.

Герцогиня прижала руки к груди.

– Ты не можешь даже представить себе, какие пойдут разговоры, когда слуги увидят ее. Она же одевается, как актриса!

– У нее свой собственный стиль, мама. И еще – это последний раз, когда ты позволяешь себе оскорблять ее. Не забывай: Софи – следующая герцогиня Уэнтуорт.

Сказав это, Джеймс, наконец, покинул комнату и направился наверх, чтобы отправить своему управляющему, мистеру Уэлсу, предписание немедленно отремонтировать крышу над главной комнатой и почистить озеро.

– Ты форменный негодяй! – Уитби, поднимаясь по лестнице парламента, протянул руку и схватил Джеймса за рукав, вынуждая его остановиться.

– Держи себя в руках, приятель! – Герцог поморщился и выдернул руку.

– Держать в руках? – Казалось, возмущению Уитби не было предела. – Это ты должен был держать себя в руках. Ты скомпрометировал ее и этим заставил согласиться на брак.

Поправив галстук, Джеймс продолжил подниматься по лестнице.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ах, ты не знаешь! Тогда скажи, где вы были вчера вечером? Ты исчез вместе с ней не меньше чем на полчаса.

– С нами была Лили.

– Какое-то время – да. Но я видел Лили позже, и вас с ней не было.

– Не было, потому что мы вернулись к матери Софи, миссис Уилсон. – остановился на последней ступеньке лестницы и спокойно встретил разгоряченный взгляд приятеля. – Кстати, почему я должен оправдываться перед тобой?

– Возможно, потому, что ты мой старый друг и чувствуешь себя виноватым. Ты соблазнил женщину, за которой я открыто ухаживал...

Джеймс указал пальцем на грудь Уитби.

– А кому это известно?

– Я говорил тебе, говорил, потому что считал тебя своим другом. Я думал, что ты поймешь и не станешь