— Девушка, не хмурьтесь! Идемте с нами! — закричали Сандре из налетевшей новой стайки десятиклассников.
Ах, как гордо поглядывали мальчишки на девчонок! Они были в бордовых, светло-зеленых, голубых «бобочках» — самых шикарных трикотажных рубашках с короткими, до локтей, рукавами, в белых полотняных брюках. А на ногах у них — подумать только! — были белоснежные парусиновые туфли, начищенные зубным порошком.
Мальчишки, мальчишки, сколько вас уцелеет?… Как вы красивы сейчас!
Уже в седьмом часу утра, падая с ног от усталости, на Лиговском проспекте села Сандра в «десятку», нужный ей трамвай.
Новенький вагон был пуст и полон блеска. Сверкали только что вымытые стекла, металлические скобы и поручни. В раскрытые окна влетал свежий ветерок. Приятно пахло краской.
Вынув из карманчика пятнадцать копеек разными монетами, Сандра протянула их пожилой кондукторше, затянутой в форменную тужурку с белыми металлическими пуговицами. Темно-синий берет кондукторши был кокетливо сдвинут чуть набок. Под рукой — потертая кожаная сумка, на груди, на проволочной петле, — рулончики билетов.
— Ой, девка, пороть тебя некому, — пересчитывая монеты и отрывая билет, строго выговаривала Сандре кондукторша. — Себя бы пожалела, да и мать тоже. Мыслимо ли дело до такой поздноты гулять? На тебе лица нет, зеленая совсем! Да и милый твой хорош. Как девчонке голову кружить — так тут как тут, а домой провожать — нету, испарился, гусь лапчатый!
— Да я не со свидания, — пробовала оправдаться Сандра.
— Знамо, что с работы, со смены тяжелой. Все мосты небось развела, ни одного не оставила… Ох, девки, девки! Забот с вами сколько, пока суженого найдете… Хоть и то сказать: когда и погулять, как не в молодости?… Ты, доченька, садись-ка там, у передней площадки, — не так дует. Да подремли. Где тебе выходить-то?
— На Расстанной.
— Ладно уж, отдыхай, гулена ты милая. Когда надо — разбужу. Поехали!
И кондукторша дернула за сигнальный шнур.
«Гулена» привалилась в уголке к подрагивающей стенке вагона, не заметив, как под ритмичный перестук колес заснула. Но и во сне продолжала страдальчески хмуриться.
— Ах ты сердешная! Не везет тебе, видно, девчонке-то, — поглядывая на нее, качала головой кондукторша. — Поди, обидел кто, а тут я еще со своими поучениями… Пусть тебе хоть хорошее приснится…
А Сандре в огне и дыму снилась Брестская крепость.
Своим ключом Сандра открыла дверь и удивилась. Несмотря на ранний час и воскресенье, все семейство Анны Петровны уже завтракало на кухне. Так аппетитно пахло только что сваренным кофе и свежеиспеченными булочками, что Сандра вдруг ощутила волчий голод.
— Доброе утро, Сандра! Как раз вовремя! Садись-ка с нами за стол.
Анне Петровке никто не дал бы больше тридцати пяти лет. Всегда аккуратно причесанная и со вкусом одетая, она выглядела моложе своих лет. Оставшись вдовой после смерти мужа, убитого под Выборгом в войне с белофиннами, замуж вторично не вышла. Но духом не пала, хотя, конечно, на скромную библиотечную зарплату ей было трудно растить троих детей. Таня нынче закончила десятый класс, Сережа — седьмой, а шестилетняя Катенька ходила еще в детский сад.
— Спасибо, Анна Петровна, я уже позавтракала, — отказалась Сандра.
Ей было неловко пользоваться добротой хозяйки, зная, как она перебивается от зарплаты до зарплаты. Вот и комнатку ей сдает.
— Брось, Сандра, церемонии! Присаживайся!
— Разве только чашечку кофе, — сдалась Сандра и вышла на кухню.
— Вот и прекрасно. Сережа, подвинься да закрой книгу! Сколько раз говорила — за едой не читают. — Анна Петровна вздохнула. — Видали книгочея? Себе на горе приохотила к фантастике. Сначала всего Жюля Верна одолел, а потом — и Циолковского, что смог достать. А в результате? Табель принес — смотреть стыдно. Даже по естествознанию — посредственно! Позорище! А все почему? Из-за чтения. Не учит уроки как следует.
— Ма, разве я виноват, что мне больше математика нравится? Не то что всякие там пестики и тычинки — мура какая-то.
— А что читаешь? — поинтересовалась Сандра.
— Александра Беляева, «Звезду КЭЦ», — с сожалением закрывая книгу, сказал Сережа. — Как думаете, Сандра Николаевна, будут такие космические станции около нашей планеты или нет?
— Вероятно, будут, — улыбнулась Сандра.
Ах, если бы могла она рассказать мальчику, что в раннем детстве, потеряв родителей, погибших при аварии планетолета, была взята бабушкой на ОКП. Что ОКП означает Орбитальное космическое поселение — и названо оно в честь создателя первых космических кораблей Сергея Павловича Королева.
ОКП маленькой Сандре нравилось. Все было в нем: море с чистейшей пресной водой, окаймленное золотыми песчаными пляжами, стадионы, парки с вечнозелеными деревьями, оранжереи, поля, цветники, белоснежные пирамиды тридцатиэтажных домов с террасами, утопающими в цветах; даже небо там было совсем как настоящее, на нем умело имитировались утренние и вечерние зори, облака, дрожание и переливы ночных звезд. Но какие-то смутные воспоминания иногда нет-нет да и тревожили маленькую Сандру. Ей казалось, что она припоминает могучие раскаты грома, фиолетово-красные всплески молний, неистовость ливня, а потом, утром, после грозы, — удивительный запах мокрых тополиных листьев. И она тосковала по далекой Земле. Ей казалось, что на острове, плавающем в космосе, и запахи какие-то стерильные, чужие.
«Поверь, Сережа, нет ничего прекраснее Земли, все краски космоса меркнут перед ней!» — так закончила бы она свой рассказ…
— Мама, ты слышишь, что говорит Сандра Николаевна? — обрадовался Сережа. — А ты спорила со мной, что КЭЦ — пустая выдумка и что такие станции из-за дороговизны не станут строить. А я знаешь что надумал? На таких станциях надо…
— Сережа, не болтай за столом, — оборвала его Анна Петровна. — А ты, Сандра, не потакай ему, а то спокойно и поесть не даст. Засиживаться нам нельзя. Мы ведь через час уезжаем, уже и вещи собраны. Хотела тебе записку написать, чтобы без нас цветы поливала.
— Уезжаете? Куда? Почему так внезапно?
— К маме моей. Ночью телеграмму сестра прислала: «Мама серьезно заболела». Я уже и билеты взяла.
— А зачем детей-то с собой берете?
— Не знаю, сколько там пробуду. Не могу же здесь без присмотра оставить. Близких родственников нет, у тебя сессия. А у меня как раз отпуск. Если, дай бог, с мамой обойдется все благополучно, задержимся у нее, погостим.
— А в каком городе живет мама?
— В Житомире.
Сандра вздрогнула: вот она — первая критическая ситуация для Сережи. Не под Житомиром ли он был убит?
— Анна Петровна, — решительно сказала она, — ни вам, ни детям в Житомир ехать нельзя. Сдайте билеты.
— Почему? — поразилась Анна Петровна.
— Потому что… — замялась Сандра и замолчала.
Не могла же она заявить, что германские самолеты сегодня уже ранним утром бомбили Житомир, Киев, Севастополь! Анна Петровна все равно не поверит: откуда у студентки такие сведения? Но и отпускать Анну Петровну с детьми в прифронтовую полосу нельзя. Оттуда хлынут толпы беженцев, там немецкие самолеты наносят удары по шоссейным и железным дорогам… Как же удержать Анну Петровну от поездки? Нужна мгновенная импровизация! Скорее!
