что она перестала дышать.

Урубелава натянул тетиву еще чуточку сильнее…

Он глубже вдохнул в себя воздух. Потом медленно опустил лук к земле и осторожно ослабил тетиву. Вынув стрелу, он зажал ее в кулаке.

Сзади послышался какой-то сдавленный звук, а потом вновь воцарилась тишина. Урубелава посмотрел наверх и увидел, что животное исчезло. Должно быть, ягуар уже находился на вершине и обессиленно брел к своему логову. Урубелава повернулся и взглянул на дочь. Она отняла ладони от щек, и руки бессильно, словно плети, повисли вдоль туловища. Она неотрывно смотрела на отца.

— Я сам так решил! — гневно крикнул Урубелава. — Понимаешь? Это было мое решение!

Не дождавшись ответа, он шагнул к дочери. Поднявшись на ноги, она коснулась рукой плеча отца и уронила голову ему на грудь. Урубелава сказал, смягчив тон:

— Я мог убить ягуара. Это было легко. Но я решил этого не делать. Понимаешь? Я сам решил так.

Девочка посмотрела вверх через его плечо.

Бишу стояла на самом краю крутого утеса и смотрела прямо на них; ей удалось наконец уйти от преследования. Длинное тело четко вырисовывалось на фоне голубого неба, хвост слегка подрагивал, а голова была чуть наклонена, чтобы не выпускать индейцев из поля зрения. Еще секунду или две Бишу стояла там под золотистыми лучами солнца — самое прекрасное животное на свете, — потом исчезла из виду и, прихрамывая, побрела к родному логову. Девочка знала, что больше никогда ее не увидит.

Она обхватила отца за плечи и крепко прижалась к нему. Урубелава поразился такому необычному проявлению чувств со стороны дочери и не скрывал, что это ему приятно.

Взяв дочь за руку, он сказал:

— Пойдем. Мы вернемся к реке и начнем считать гевеи. Река далеко отсюда, нам придется долго идти.

И они пустились в путь. Потом он заговорил:

— Ты не проголодалась, дочка? Хочешь, я подстрелю птицу? А можем наловить рыбы… или набрать фруктов за болотом…

Он вспомнил про саванну, которую им предстояло пересечь, про сгоревший лес, про водопад, где его укусила змея. Потом оглянулся и с грустью посмотрел на то место, куда скрылся ягуар; Урубелава знал, что навеки расстался с заветной мечтой ради дочери, которую так любил.

Вспомнив про больную ногу, он захромал, и Марика обняла его за поясницу, чтобы помочь идти.

Они возвращались к реке — два человека, затерянные на бескрайней земле Амазонии, по которой можно путешествовать всю жизнь и не видеть ничего, кроме деревьев, рек, гор и неописуемой красы прекрасной сельвы.

Передо мной на черном листе лежат три алые марки княжества Сиданг. На каждой из них — изображение трехгранного кинжала и головы тигра в правом верхнем углу. Эти марки-близнецы увидели свет в 1865 году и прошли с тех пор путь, который вполне можно сравнить с кровавыми биографиями знаменитых индийских алмазов.

…Они никому не принесли радости. Наверное, потому, что страсть к наживе лишает человека не только разума, но и всех других страстей… Сейчас полоса из трех марок находится у меня и, выполняя последнюю волю моего дяди, известного филателиста, я передам их в Государственную коллекцию. Пусть там найдут они успокоение и своих исследователей, а я попытаюсь рассказать историю, связанную с ними.

Индийское княжество Сиданг, где берет начало эта история, располагалось в одном из самых горных и труднодоступных районов Юго-Восточной Азии. Раджа Сиданга не любил европейцев, но восторгался всеми без исключения новшествами, которые они приносили с собой. У него служило несколько английских советников, реорганизовавших систему управления, и повар-француз. Его армией в пятьсот воинов командовали английские офицеры.

Молодой раджа, сменивший отца на троне, окончил Оксфорд и был человеком абсолютно современным. Однако это не помешало ему отказаться не только от французской кухни, но и от многих других начинаний своего предшественника. Молодой правитель опасался, что они рано или поздно развратят его подданных и нанесут удар благополучию страны.

Особую неприязнь раджи вызвала почта и почтовые марки. Почту он повелел закрыть, марки сжечь и вернуться к испокон веков принятому здесь средству связи — голубиной почте.

Весь первый (и последний) выпуск марок Сиданга уместился в двух джутовых мешках, которые были торжественно преданы огню. От этого аутодафе удалось спасти лишь полосу из трех миниатюр — трех марок, отпечатанных на листе в один горизонтальный ряд. Их взял с собой на родину британский советник, любитель сувениров и редкостей. История сохранила его имя — он звался Гарвеем Ричардсоном.

Разумеется, бывший советник раджи не отдавал себе отчета в ценности привезенного им в графство Кент «клочка раскрашенной бумаги». Для него полоска из трех марок Сиданга была только красивым сувениром, напоминавшим о службе в экзотической стране. Однако проходили годы, и в мире выпускалось все больше почтовых миниатюр. Их покупали уже не только гимназисты и чудаки коллекционеры, но и солидные буржуа. Марки ежегодно повышались в цене, и вкладывать в них деньги становилось выгодным бизнесом. Если Ричардсон этого так и не понял, то его племянник и наследник сразу же направился в филателистическую контору Гриффитса. Он показал старому маклеру доставшееся ему сокровище, особо подчеркнув, что княжество Сиданг больше марок не выпускало, так как перестало существовать.

Ему было предложено триста фунтов стерлингов, но предприимчивый племянник Ричардсона с презрением отклонил предложение. Гриффитс понял, что его молодой клиент, не разбираясь в филателии, прекрасно чувствует конъюнктуру, и на другой день выложил за марки полторы тысячи фунтов.

Неизвестно, кто владел полосой из трех сидангских марок после Гриффитса. Но в 1912 году они оказались в коллекции знаменитого Феликса Жеррари. Жеррари сразу осознал, какая редкость попала в его собрание. Марки Сиданга не фигурировали ни в одном каталоге, ни в одном справочнике. Только доктор Винер в журнале «Филателия», ставшем, в свою очередь, библиографической и филателистической редкостью, дал их весьма краткое и довольно поверхностное описание.

Жеррари предвкушал сенсацию, которую вызовет его находка, и намеревался представить марки Сиданга коллекционерам и широкой публике на международной выставке в Париже. Но честолюбивым планам знаменитого собирателя не суждено было сбыться. Началась первая мировая война.

Жеррари скончался в Швейцарии, а собрание его, точнее, большая часть коллекции оставалась в Берлине. Французские власти конфисковали ее и продали с аукциона. Вырученная от продажи сумма (более четырехсот тысяч фунтов стерлингов) была включена в германские репарации.

На одной из распродаж коллекции Жеррари были куплены и «сидангские близнецы». Вместе с целой серией других марок, в основном индийских княжеств, их приобрел какой-то американский промышленник,