коврике у входной двери. Его новая челюсть не так хорошо сидит, и поэтому, на всякий случай, он хранит еще и старую, чтобы надевать, когда бывает дома. И лежала эта челюсть всегда вместе с дорогими запонками и золотыми часами в шкатулке для драгоценностей. Поэтому мы сразу поняли, что у грабителей с зубами, должно быть, было все в порядке, и вставная челюсть им совсем не нужна. — Иммакулата громко рассмеялась над своей, как ей показалось, удивительно уместной и остроумной шуткой.
— Так вот, они забрали все мои драгоценности, в том числе кольцо, которое Марио Старший подарил мне, когда родился Марио Младший. Они унесли также наличные и серебро… — Иммакулата обхватила голову руками. — И все равно, я считаю, что, если бы Роз не уговорила нас остаться… И машина наша вообще-то тогда почти завелась, но потом заглохла. Марио собирался попробовать еще разок, но Роз сказала: “Если она опять заглохнет где-нибудь по дороге, под этим дождем, вы можете попасть в аварию”. Она не хотела, чтобы мы ехали. И я думаю, что именно она спасла наши жизни. Ужасно! Ужасно! Вы ведь знаете, что каждый четвертый житель Америки становится жертвой преступления?
Риган хотела было вступить в разговор и привести более точную статистику по данному вопросу хотя бы для того, чтобы прервать бурный монолог Иммакулаты, но вовремя передумала. “В ходе этого круиза, — решила она, — лучше будет, если я воздержусь от рассказов о своей действительной профессии”.
К их столику подошел старший официант.
— Не желаете ли чего-либо крепкого или, например, ликера?
Кеннет, Дейл, Сильви, Камерон и Гевин хором отказались. Все они почти одновременно резко поднялись из-за стола. Вероника решила не следовать их примеру и согласилась выпить вместе с супругами Буттакавола по рюмочке “Крем-де-мант”.
Риган же попыталась в уме подсчитать, сколько миль еще им осталось проплыть до устья Гудзона.
После обеда Камерон Хардвик сбежал ото всех на палубу. Он больше не мог выносить, как Марио и Иммакулата охали да ахали по поводу каждого блюда или раздававшейся в зале скрипичной партии. Страшно надоела ему и эта старая перечница, то и дело размахивавшая перед его носом своим чертовым мундштуком. Только после того, как пепел с сигареты попал в салат и суп Хардвика, старуха немного успокоилась — положила мундштук на стол и принялась за обед.
Хардвик надеялся, что, когда придет время избавиться от старухи, она будет иметь при себе и этот мундштук, и свои проклятые сигареты. И тогда все это исчезнет в океане вместе с хозяйкой.
Ночной ветер был сильным и пронизывающим. По палубе прохаживались всего несколько пар, однако, как заметил Камерон, большинство гулявших, особенно женщин, предпочитали возвращаться во внутренние помещения лайнера, едва на них налетал первый холодный порыв ветра. “Боятся, что морской ветер растреплет им волосы”, — осуждающе подумал Хардвик, оперся руками о перила и, подавшись чуть вперед, взглянул вниз, туда, где черные волны с шапками кипящей пены бились о борт корабля. Вдруг откуда-то слева послышался знакомый голос.
— К тому же, Риган, дорогая, независимо от того, какая погода, и где нахожусь, на суше или в море, я всегда выхожу на свою традиционную ежедневную прогулку. Вдохни-ка этот замечательный терпкий аромат. В нем чувствуется печать тысячелетий, он взращен веками приливов и отливов. Я так обожаю вот эти стихи… ну, знаешь? “Я должна вернуться к морю…”
— Вероника, я тоже с удовольствием погуляю с вами. Но давайте все-таки быстренько поднимемся в каюту и возьмем там ваш жакет.
— Смотри, смотри, а вот и наш дорогой Камерон Хардвик! Риган, если вы так хотите, то можете и вправду сходить за моим жакетом. А я тут вас подожду вместе с Камероном. Мы с ним пока поболтаем.
Хардвик почувствовал, как рука леди Экснер легла на его локоть. Собрав в кулак всю свою волю, он сумел кое-как изобразить на лице приветливую улыбку и даже вежливо похлопал ладонью старушечьи веснушчатые пальцы.
— Какая приятная неожиданность встретить вас тут!
“А что, если эта Рейли раскусила его”, — вдруг подумал Камерон. Даже в темноте он ощущал, что Риган продолжает внимательно, изучающе наблюдать за ним.
— Мне не хочется оставлять здесь леди Экснер в одиночестве, — сказала Риган Камерону, — Вероника, все же лучше будет, если вы…
— С ней все будет в порядке. — Хардвик попытался придать своему голосу убедительность. — Вообще-то, я думаю, мы можем даже не стоять здесь на месте, а немного прогуляться по палубе. Сходим на нос, потом повернем обратно. Мы будем все время на этой стороне палубы.
К этому моменту рука Вероники была уже в его ладони, как в капкане.
— О, какая сильная, очень мужская у вас рука, — кокетливо промурлыкала Вероника.
— Вы мне льстите, леди Экснер, — ответил Хардвик тоном, который, как он надеялся, звучал достаточно заигрывающе.
— Я не шучу. Мой дорогой Джилберт был человеком слабосильным. Ума был неимоверного, но вот телом слаб, очень слаб. Беги, беги, Риган, — на этот раз властно скомандовала Вероника. — Я в безопасности, меня должным образом будет охранять наш дорогой господин Хардвик.
Риган подумала и решила, что, коли Хардвик действительно не против посторожить Веронику, он сможет вытерпеть ее хотя бы недолго. А ей и понадобится всего минут пять. С другой стороны, если сейчас не принести ее жакет, она простудится, схватит воспаление легких и завершит этот круиз где-нибудь на госпитальной койке.
— Ну, коли вы не против… — пробормотала Риган и нырнула обратно в двери коктеильного зала.
— Какая она милая девушка и так обо мне беспокоится, — сказала Вероника, когда они с Хардвиком медленно двинулись к носу корабля. — Мне вообще нравятся люди, которые собрались за нашим столиком. Все они такие интересные. Милый господин Гевин предложил сопроводить меня на занятия спортивной секции завтра утром. Чудесный господин Кохун обещал подсказать мне несколько идей по модернизации Ллевелин-холла. Он даже обещал заехать ко мне домой в ходе своей очередной поездки в Лондон. Я также собираюсь проконсультироваться с господином Кеннетом насчет моей прически. Я не меняла ее уже четыре года, так что, вероятно, она уже вышла из моды. Боюсь, правда, что общение с этой нашей супружеской парочкой может со временем наскучить нам всем, если они и далее будут злоупотреблять историями про своих внуков. Хотя неизвестно, может быть, на обратном пути я тоже буду без устали рассказывать о всяких милых проказах племянниц. Я так хочу поскорее увидеться с ними, сделать их членами нашей семьи. Филипп, мой племянник, добрый, но совсем непрактичный человек. И вообще, видите ли, женщины все же больше хотят иметь дочерей, чем сыновей, вы согласны? И хотя невеста Филиппа — просто чудо, такая энергичная, такая вдумчивая, я все-таки чувствую, что немного ее раздражаю. Впрочем, иначе и быть не может. Все мы — люди, и в жилах у нас течет кровь, а не вода. Правильно я мыслю?
К этому моменту она остались на палубе почти совсем одни. Было темно. Весила леди Экснер, вероятно, не больше девяноста фунтов. В одно мгновение Хардвик способен был оглушить ее, чтобы она больше уже не могла вскрикнуть, а потом сбросить за борт. Когда же придет Риган Рейли, он может сказать ей, что Экснер отправилась в туалет, а потом расправиться и с самой компаньонкой. Кому придет в голову подозревать его? Они ведь только что встретились. Он пошел прогуляться один. Одни вышли на палубу и Рейли с Экснер…
“Так что, может быть?.. Да”, — решил Хардвик.
Такой прекрасный случай может и не повториться. Сейчас они находились как раз в самом темном месте палубы. Камерон отвел для удара свободную руку.
И тут услышал чьи-то шаги.
Со стороны носа, с правой палубы, приближалась еще одна пара. Сначала он услышал их голоса, потом увидел и силуэты.
— Нора, ты одета недостаточно тепло. Давай вернемся внутрь.
Когда силуэты приблизились, Хардвик понял, что это та же пара, вслед за которой он сегодня утром поднимался на корабль. Гуляющие тоже заметили их с леди Экснер, стоящих у перил. Ни слова не говоря они повернулись и удалились.
Время, однако, было уже упущено. К тому же Хардвик понял, что он не может рисковать и пытаться избавиться от леди Экснер и Риган Рейли на палубе, месте, открытом доступу других пассажиров. Хардвик понял, что для достижения цели ему надо искать другой путь.
