Мысль о том, что здесь, в космосе, никто не найдет их, если они сами того не захотят, вызывала у Мати странное чувство.

Да: одно дело — находиться на борту корабля, когда он преспокойненько стоит на ремонте или обслуживании в ' доке, и совсем другое — лететь на нем в глубинах космоса. Воздух, и тот был другим: более сухим, со странным запахом, словно бы они находились в огромной запечатанной банке. Может быть, именно из-за этого сухого воздуха Мати казалось, что ее обоняние притупилось. Это вызывало ощущение странной легкости. Те растения, которые выращивались в секции гидропоники (значительно менее разнообразные, чем на планете), казались совсем не такими вкусными, как дома: возможно, в этом была повинна частичная утрата обоняния — а может, просто сам вкус растений был более нежным. Впрочем, Мати полагала, что скоро привыкнет к этим изменениям.

Пусть обоняние у нее и стало хуже — зато зрение, казалось, обострилось; возможно, потому что зрение здесь было гораздо важнее. Внутренние поверхности корабля были сделаны из ярких материалов, на ощупь более мягких и теплых, чем металл; каюты экипажа более всего напоминали маленькие шатры путешественников. Пожалуй, они были даже уютными. Поначалу Мати недоставало неба, горизонта, и широких лугов, и города на дальних холмах — всего того, что она ежедневно привыкла видеть дома; однако когда она поднялась на мостик и взглянула на звезды, ее тоска по дому куда-то улетучилась. Разве могут зеленые луга сравниться с красотой глубокого космоса? Она была изумлена и потрясена тем, что видела. Галактика сверкала перед ней подобно гигантской шкатулке, полной драгоценностей. А ведь она, Мати, едва начала постигать все чудеса, поджидавшие ее в настоящем космическом путешествии!.. Как выглядит ночь на планете с одной только луной? А планеты, вокруг которых вращаются кольца, — как эти кольца выглядят с их поверхности? Как удивительно то, что скоро она сможет увидеть это своими глазами! Нет, она не забывала об угрозе нападения кхлеви — но даже эта опасность не могла омрачить ее радости. Впервые в жизни она была по-настоящему свободна.

Что ж, если ее ждали приключения, их корабль как нельзя лучше подходил для этой цели. «Никаври» был не только удобен — он был оснащен всеми последними новинками космической техники, с которой девочку знакомили ее друзья. Мати уже знала это: Таринье, вернувшись из своего первого недолгого полета, успел похвастаться новым кораблем.

— А оружие на этом корабле есть? — спросила тогда Мати.

— Что ты знаешь об оружии? — вопросил Таринье таким тоном, который заставил Мати почувствовать себя совершеннейшим ребенком.

— Надина говорила Кхорнье, что ее отец разработал новое оружие защиты, которое уничтожит наших врагов, если они попытаются захватить один из кораблей линьяри. Прародительница уверена, что именно так и погибли родители Кхорньи — их корабль саморазрушился, уничтожив преследовавших его кхлеви. Она полагает, что родители Кхорньи использовали это оружие после того, как катапультировали ее с корабля в спасательной капсуле. Она говорит, что высвободившаяся энергия взрыва — единственное, чем можно объяснить то, как далеко находилась Акорна, когда ее нашли люди, — помнится, тогда Мати задумалась о том, что, возможно, именно так и погибли ее собственные родители — использовав то же оружие, чтобы уничтожить себя и свой корабль, пока кхлеви не успели их захватить.

— Да, «Никаври» оснащен системой защиты, — ответил Таринье, — но не оружием нападения. Это было бы ка-линьяри — против всего, во что мы верим. Разумеется, на корабле все самое новое. Ты задаешь слишком много вопросов.

Почему, ну, почему из всех людей, которых она знала, Мати выпало оказаться на корабле именно с ним? Никто больше среди персонала космопорта, техников или космических путешественников не обращался с ней как с существом второго сорта только потому, что она была младше я меньше ростом, чем они. В отличие от Лирили и ее друзей-политиков космические путешественники всегда относились к Мати с уважением. За редким исключением — и именно таким исключением был Таринье.

Однако на корабле она оказалась именно с ним и со вздохом решила, что ей придется смириться, если она хочет добраться до Кхорньи и Ари, и может быть, до своих родителей. В ее сердце появилось прежде незнакомое девочке чувство: надежда на то, что ее родители могут быть живы.

Когда Мати не ссорилась с Таринье, она смотрела обучающие программы, которые прилагались к основному комплекту программ корабля, и высчитывала курс капитана Беккера и его команды.

Люди использовали непривычные для линьяри методы навигации, ныряя в «черные дыры», не нанесенные на карты, и в еще не исследованные складки пространства, пренебрегая при этом известными, хорошо изученными путями. Если они с Таринье собираются встретиться с «Кондором», им придется проделать то же самое. Таринье подтвердил догадки девочки, когда она поинтересовалась у него, каким будет их курс.

Когда перед ними возникла «черная дыра», Таринье явно занервничал, но потом ухмыльнулся. Его глаза странно блестели. Он переключился на ручное управление.

— Пристегнись, малютка, — скомандовал он.

— Я уже пристегнулась, — ответила Мати. — Поторопись, ладно?

— Хорошо. Поехали! — воскликнул Таринье.

Мати мало что запомнила. Собственно, и запоминать-то было особенно нечего. Только что перед ними было начало «подпространственного коридора» — и вот они уже в конце его. Звезды изменили свое положение. Вот и все.

Впрочем, как оказывается, изменилось и кое-что еще.

— Ты только посмотри на себя, малышка, — проговорил Таринье, он обернулся, чтобы взглянуть, как там Мати, но вместо этого откровенно уставился на девочку. — Теперь ты вся светишься, как настоящий космический путешественник!

И это было правдой! С тех пор, как они покинули планету, кожа девочки становилась все светлее, а белые пятна в ее гриве становились все больше, вытесняя черный цвет, — но теперь ее руки, насколько позволяли видеть рукава комбинезона, были совершенно белыми! Совершенно. Такими же белыми, как руки Таринье, или Кхорньи, или Ари. Девочке хотелось немедленно вскочить и броситься к какому-нибудь зеркалу, но она запуталась в ремнях. Ее руки дрожали от волнения, пока она пыталась расстегнуть пряжку. Наконец она освободилась и подбежала к зеркалу. Да: ее лицо было бледным, как вторая луна, грива сияла чистым серебром, а рог — золотом, хотя все еще оставался по-детски маленьким.

Нахмурившись, она созерцала свое отражение.

— А я не выгляжу толще оттого, что стала такого цвета? — спросила она у Таринье — и немедленно пожалела об этом.

— Разумеется, нет, — рассмеялся он. — А даже если бы и выглядела, то с этим уж ничего не поделаешь. Теперь у тебя вид настоящей космической путешественницы.

— А почему это случилось так быстро? — спросила она.

Таринье пожал плечами:

— Не знаю. Обычно изменения происходят постепенно. Возможно, световое смещение внутри «черной дыры» ускорило процесс.

— Но ведь там не было никакого света… или был?

— Разумеется, свет был.

— Но я не видела никакого света до тех пор, пока мы не оказались на другой стороне «коридора».

— Наверное, ты потеряла сознание, — сказал Таринье. — Это бывает — от страха. Первый раз в космосе… и все такое.

— Я не теряла сознания, — известила его Мати. — Я просто не видела никакого света. А ты? Только честно?

— Ну… нет, но, возможно, я его просто не заметил. Мы двигались так быстро, что…

— Что, ты тоже забыл основы физики? — сладеньким голоском спросила Мати.

— Что у нас дальше по курсу?

— Мы пересечем вот эту планетарную систему от этой точки… — она указала на пурпурную планету, самую далекую от Солнца, — до этой, — палец указывал на седьмую от Солнца планету, — а дальше будет странная область пространства — такая, словно она вымощена пластинами…

— Ты это видишь? — спросил Таринье, разглядывая ее палец так, словно на нем вдруг выросли глаза.