Своими неловкими движениями она доводила Квила до безумия, так что он скрипел зубами. Он гладил ее по спине и заново открывал для себя наслаждение от соблазнительной груди, находившейся вблизи от его рта. Оставалось только пожелать себе терпения и никогда не забывать, что по сравнению с одиноким лежанием в холодной постели это верх наслаждения.

Учась терпению в течение нескольких лет, он внезапно потерял завоеванное с таким трудом это ценное качество. Квил резко прогнул мускулистое тело и послал вверх мощный удар.

Получив выговор, он снова обрел терпение и прошептал ласковые слова, каких никогда не знал раньше.

Наконец, милостью Божьей, его жена поймала нужный ритм. Она поднимала и опускала свои восхитительные бедра в дивном танце, от которого кровь стучала в висках. Их сердца бились в унисон.

Габби застонала, запрокинув голову. Тогда он еще крепче обхватил ее бедра и вдвинулся вглубь со всей мощью, на какую был способен. Он смутно услышал дикий крик. Тело ее содрогнулось в конвульсиях, и она упала к нему на грудь.

Этого было достаточно. Более чем достаточно. Квил прижал ее к себе, свою пахнущую жасмином жену, ощущая ее прекрасные мягкие формы.

Он дал ей все, что мог.

По правде говоря, он был рад, что она уткнулась лицом в его плечо и не могла видеть его ликующих глаз. Ему казалось, что его душа вот-вот выпрыгнет из тела — так ему было хорошо.

Но вместо того чтобы признаться в этом, он хрипло пробурчал:

— Для первой попытки весьма недурно, Габби.

Он тут же устыдился своего глупого замечания. К счастью, Габби ничего не слышала. Его жена уснула прямо на нем. В избытке нежности он снова и снова целовал ее ухо и волосы, не узнавая самого себя. Это ей в благодарность, объяснял он себе. В благодарность за окончание поста.

Часам к шести утра Квил понял, что интуитивная способность его жены к диагностике — это не меньшее достоинство, чем тонкое чувство ритма.

Розовый свет подбирался к углам комнаты, но угрожающих пурпурных вспышек по периферии зрения не отмечалось. Он осторожно высвободил плечо из-под сонного тела Габби, урчания в желудке не последовало. Когда он встал и потянулся, бедро заныло, как после тяжелой работы в огороде. Но голова была удивительно ясной. Душа его преисполнилась радостью, и на губах расцвела улыбка.

Он наклонился к жене и провел рукой по ее атласной коже. Габби вздохнула во сне и призывно раздвинула ноги. До он заставил себя отойти, прекрасно осознавая, что на данный момент его нога исчерпала свои возможности. Но ночью! Уж ночью он отыграется!

От одного лишь предвкушения он готов был трубить гимн дьяволу!

Эмили медленно поднялась из-за стола и недовольно взглянула на пальцы, запятнанные чернилами. Пора бы научиться пользоваться пером!

Мистер Бош поклонился ей. Она в ответ присела в реверансе. Когда она выпрямилась, Люсьен уже стоял рядом с ней.

— Эмили, — хрипло начал он.

Она открыла рот для вежливого приветствия, но слова застряли у нее в горле.

— Я хотел проверить, не появился ли снова ваш дракон, — пояснил Люсьен. — Но я вижу, его здесь нет.

— Да, сегодня мистер Хизлоп меня не посетил. — Люсьен, взяв ее руки в свои, повернул ладонями вверх и оглядел прекрасные испачканные пальцы. — Вероятно, вам нужно надевать перчатки.

— Они слишком дороги, чтобы портить их чернилами, — нахмурилась Эмили, пытаясь освободить руки.

Люсьен задержал ее правую руку и прижал ладонь к губам.

— Я бы хотел купить вам перчатки, — неожиданно заявил он.

Эмили снова попыталась освободить руку.

— Дракон тоже этого хотел. Я сама куплю себе перчатки, месье.

— Вы говорите по-французски, Эмили?

— Я предпочитаю — миссис Юинг. Да, я немного говорю по-французски. В детстве я занималась с учителем.

— Простите мою дерзость. Это у меня нечаянно сорвалось, потому что я мысленно называю вас Эмили. Мне бы хотелось побольше узнать о вашем детстве.

Эмили находила этот разговор несколько странным. Его содержание мало соответствовало тому, как Люсьен Бош смотрел на нее. И она очень боялась взглянуть на него, чтобы не выдать себя.

Он был необыкновенно красив, этот француз. Когда он опустил глаза на ее руки, она видела его длинные загнутые ресницы, лежащие на щеках, так как он был выше ее всего на полголовы.

— Мистер Бош… — У нее сильно заколотилось сердце. Она чувствовала себя глупым ребенком, неспособным связать и двух слов.

— Я хочу пригласить вас… — начал он и замолчал, потрясенный, когда она вскинула на него глаза, серые как море в тумане. И когда он заглянул в эти доверчивые глаза, то забыл обо всем на свете. О том, что он вдовец и немолод. О том, что едва ли сможет сделать ее счастливой. А ведь у нее впереди целая жизнь. Несомненно, она заслуживала другого мужчину, чье прошлое не исковеркано злой судьбой. Но сейчас все эти мысли потерялись в сером омуте ее бездонных глаз.

Люсьен поцеловал ее, не прикасаясь к ней. Он даже выпустил ее руку. Просто шагнул вперед и чуть наклонил голову. И очаровательная беспорочная Эмили, заслуживающая лучшего мужчину, покорно ответила ему. По тому, как задрожали ее губы, Люсьен понял, что она никогда не была замужем. Он отодвинулся и, каким-то образом ухитрившись придать рассудительность своему голосу, сказал:

— Я предпочитаю Эмили, потому что миссис Юинг никогда не существовала.

— Миссис Юинг погибла в дорожной катастрофе, — тихо ответила Эмили, чувствуя, как у нее слабеют колени. Она точно знала, что приличной женщине в данной ситуации следовало попросить мужчину покинуть ее дом. Люсьен Бош пытался ее соблазнить. Он наверняка замышлял сделать ее своей любовницей, учитывая его предложение купить ей перчатки. У нее бешено стучало сердце, но она не могла решиться и указать ему на дверь.

Люсьен с силой притянул ее к себе. Она качнулась, задыхаясь, но не отвергла его. И он завладел ее губами, вкушая их сладость, пробуя то, что не было невинностью, но только желанием.

Когда он снова поднял голову, Эмили даже не пыталась вырваться.

— Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж! — выпалил он. Она не сказала ничего.

— Простите, — неловко извинился Люсьен, — я должен был сделать это в другой форме. Миссис Юинг, окажите мне честь, будьте моей женой.

Эмили тяжело сглотнула. В последние месяцы она много думала о Люсьене Боше. Зачем он напросился к ней на ленч и что заставляет его приходить к ней каждый вторник? У нее было два объяснения. Или он владелец конкурирующего журнала, или распутник, присматривающийся к ней, чтобы превратить ее в падшую женщину. В общем и целом она склонялась к последнему объяснению. О замужестве она никогда и не думала.

— У меня нет приданого, — нахмурилась она. — Отец выгнал меня из дому два года назад. Он выделил нам с сестрой небольшую сумму и заявил, что больше денег не даст. И с тех пор он не изменил решения.

— Ваш отец — бесчувственный чурбан. — Люсьен снова взял ее руку и прижал к губам.

— Я не могу выйти за вас замуж, — грустно вздохнула Эмили. — Мы с Луизой изгои. Общество отвергло нас. У меня нет никого, кроме нее и Фебы, и я несу за них ответственность.

Он опять прижался к ее губам.

— Эмили, у меня тоже никого нет. Я хочу видеть вас хозяйкой в моем доме. Мне не нужно никакого приданого.

Люсьен вдруг вспомнил, что ему не следует жениться, и осекся. Эмили поднесла дрожащую руку к его плечу и мягко спросила:

— Но когда-то у вас была семья?

Боль в его глазах ослепляла, и Эмили отвела взгляд.

— У меня была жена… ее звали Фелиция. Я не смог ее уберечь… ее и сына Мишеля. В то время я был далеко от них. Я пытался обеспечить им проезд в Англию, но не смог, и они…

— Погибли, — закончила за него Эмили. — Простите, Люсьен. — Она качнулась к нему в порыве сострадания и обняла. — Отныне они живут здесь. — Она приложила руку к его сердцу, и ее прекрасные глаза наполнились слезами.

Люсьен проклинал себя — он давно не плакал. Много лет. У него не было слез и тогда, когда он в отчаянии пробирался сквозь обуглившиеся руины замка, узнав о гибели жены и сына. Он не плакал, обнаружив их мертвыми в объятиях друг друга и похоронив в одной могиле.

Эмили плакала сейчас за него. Плечи ее подрагивали, по щекам сбегали крупные слезы. Когда она прижалась лицом к его плечу, его руки сами собой обвились вокруг ее тела.

— Прошло уже много лет, — горько произнес он.

— Такие вещи не подвластны времени.

Люсьен помолчал.

— Вероятно, вы правы. Я не должен был просить вас выйти за меня замуж, милая. Я вам не подхожу. Хотя… хотя… вы… — Он опять запнулся.

— Тсс.

Это было все, что сказала Эмили. Она перестала плакать. Плечи ее больше не дрожали, руки так же твердо лежали у него на шее. Он не видел ее лица — только золотистую гладь волос.

Подумав, Люсьен взял ее на руки и отнес на диван. Она была совершенно невесомая, его Эмили. Он усадил ее поудобнее и сел сам, снова подставив ей плечо и покрывая поцелуями ее волосы. Вероятно, ему не следовало этого делать — ведь он только что забрал назад свое брачное предложение.

— Я выйду за вас замуж, — неожиданно проговорила она. Люсьен перестал ее целовать.

— Я не хочу, чтобы вы делали это из жалости, — возразил он, но сердце его стремилось к ней.

Эмили подняла голову и посмотрела ему в глаза. На щеках у нее остались мокрые дорожки от слез.

— Я выхожу за вас замуж не из жалости, а из-за перчаток. Ведь вы не откажетесь мне их купить? — Она приложила испачканный чернилами палец к его