– Все в порядке?
– Да, - сказал Роман. - Скорее. Как там у ворот?
– Скоро падут, - сказал Фридрих. - Скоро…
Он шагнул обратно в темный проход и крикнул что-то по-немецки.
Вдруг шут взвизгнул, как раненое животное, и прыгнул вниз - без лестницы, с двухметровой высоты, и следующим прыжком он был уже у двери, стараясь дотянуться до засова.
Роман первым сообразил, в чем дело, и начал вытаскивать меч, и Анне показалось, что он делает это замедленно, - и шут тоже замедленно оборачивается, так и не успев закрыть дверь, и в руке у него блестит стилет…
– Кин! - отчаянно крикнула Анна. - Не тот! Гений - не тот! Гений - Акиплеша!
Кин обернулся к ней. Глаза сошлись в щелочки. Голос его был тих, но страшен - и не подчиниться нельзя:
– Уходи немедленно.
Анна не могла уйти. Главное сейчас было объяснить Кину…
– Нажми присоску! Ты все погубишь!
И Анна, не понимая даже, что делает, но не в силах ослушаться, поднесла палец к шее…
И в этот момент ее охватила дурнота, и все провалилось, все исчезло, лишь бесконечная бездна времени приняла ее и понесла через темноту, сквозь нелепые и непонятные видения: лава коней неслась на нее сквозь огонь, рвущийся из башен деревянного города, а порочное лицо вельможи с мушкой на щеке, в громоздком напудренном парике покачивалось перед глазами…
Анна стояла в маленькой холодной комнате теткиного дома. Она схватилась за голову, жмурясь от света, и Жюль, склонившийся над пультом, крикнул ей, не оборачиваясь:
– Шаг в сторону! Выйди из поля!
Анна послушно шагнула - голова кружилась, она увидела перед глазами шар - как окно в подвал.
Маленький, слишком маленький в шаре шут боролся с Романом, и рука его, зажатая в тисках Романовой руки, дергалась, сжимая стилет. Роман старался свободной рукой достать свой меч и кричал что-то, но Анна не слышала слов.
– Не тот! - сказала она, продолжая спор с Кином.
Шут извернулся, и Анна увидела, как стилет исчез в боку боярина Романа и тот начал оседать, не отпуская шута. В подвал влезали один за другим немецкие ратники. Рыцарь Фридрих поднял свой меч… И мелькнул тенью Кин…
И в тот же момент из шара исчезли двое: Кин и шут.
Меч рыцаря Фридриха разрубил воздух. И, отбросив меч, рыцарь опустился на колени над телом Романа, сделав знак ратникам, чтобы они бежали наверх. Ратники один за другим начали подниматься по лестнице - шустро и ловко…
Шар погас.
– Все, - сказал Жюль.
– Они где? - спросила Анна.
– Они прошли сквозь нас. Они уже там, дома… Ты не представляешь, как я устал.
– Я тоже устала, - сказала Анна. - Но все хорошо кончилось?
– Спасибо, - сказал Жюль. - Без тебя бы не вылезти.
– Не стоит благодарности, - сказала Анна.
Ей было очень грустно.
– Ты уверен, что это был шут Акиплеша?
– Ты же видела, - сказал Жюль. Он поднял пульт и положил его в открытый чемодан.
– Они добрались до места? Ты уверен?
– Разумеется, - сказал Жюль. - Что с ними может случиться?
Анна проснулась, когда солнце уже склонялось к закату. В комнате было жарко, над забытой чашкой со сладким кофе кружились осы. В комнате стоял дед Геннадий.
– Прости, - сказал он. - Я уж стучал, стучал, дверь открыта, а ты не отзываешься. У нас в деревне не то что в городе - у нас проще. Дверь открыта, я и зашел.
– Ничего, - сказала Анна, опуская ноги с дивана.
Она заснула одетой. Зашуршала ткань.
Анна бросила взгляд на себя - еще бы, она же так и осталась в платье польской княжны Магдалены, родственницы короля Лешко Белого, родом из стольного города Кракова.
– Это в Москве так носят? - спросил дед Геннадий.
Анне показалось, что он посмеивается над ней. Она уже все вспомнила и, встав, выглянула в прихожую. Там было пусто и чисто. Дверь в холодную горницу распахнута настежь. Там тоже все пусто. И кровать застелена.
Дед Геннадий шел за Анной в двух шагах.
– Уехали, значит? - сказал он.
– Уехали, - сказала Анна.
– А я тебе на память принес, - сказал дед. - Из музея.
Он вытащил из глубокого кармана плаща медную голову льва с кольцом в пасти.
– Я еще достану, ты не беспокойся.
– Спасибо, дедушка, - сказала Анна. - Они в самом деле были из будущего?
– Кто? Реставраторы? Были бы люди хорошие.
Анна вернулась в большую комнату. За открытым окном виден был крутой холм. У ручья паслась гнедая кобыла Клеопатра.
– Грехи наши тяжкие, - сказал дед. - Спешим, суетимся, путешествуем Бог знает куда. Да, я тебе молочка принес. Парного. Будешь пить?
Геннадий Прашкевич. Соавтор
Любое несовпадение людей и событий является чистой случайностью.
Шкиперу Шашкину было плохо.
Самоходная баржа медленно шла вниз по Оби и давно бы полагалось Солнцу опуститься за неровную щетку темного леса, затянутого то ли предгрозовой дымкой, то ли сухим туманом, но шел уже одиннадцатый час, час в сущности сумеречный, а Солнце, сплющенное, как яичный желток, продолжало висеть над лесом. Круглое, багровое, совершенно обычное. Во всем обычное. Кроме одного. Заходило оно не на западе, то есть там, где ему и следовало заходить, а на востоке, над редкими огоньками большого села.
'Где-то там… - горько думал шкипер, рассматривая темнеющий по берегам лес, - на базе отдыха… с корешами… мой Ванька мается… Шкипер сделал большой глоток уже из почти пустой бутылки. - Сынок… Ученый… Разбил под сосной палатку, взгрел кофеек, рыбу с корешами глушит… Отца вот только стесняется, прост у него отец… Мало я стервеца в детстве драл, мало просил, на колени падал - к ремеслу прибивайся! Ремесло, оно как спасательный круг! А на бумажках твоих жизнь не сделаешь!.. Не послушался Ванечка, живет теперь на оклад, а оклады у ученых какие?.. - Шкипер мутно глянул на багровое, садящееся не по правилам Солнце и выбросил опустошенную бутылку в темную Обь. - Не сумел я Ванечку поднять до себя… Простым ученым стал Ванечка…' Шкипер Шашкин твердо знал, понимал ясно - Солнце обязано заходить на западе. Но столь же ясно он видел - сегодня Солнце пытается опуститься за горизонт не где-нибудь, а на востоке. Маясь головной болью, занюхивая корочкой плохой спирт, он тщетно пытался примирить происходящее в природе со своими собственными о ней представлениями.
Ничто не сходилось.
'Ванечку бы сюда… - думал шкипер в отчаяньи. - Пусть Ванька неуважителен, но все же ученый… Мало я его в детстве порол, не сумел довести до человека… Чтобы не стыдно там, ну и все такое… Ведь разбуди его, подлеца, в любой час ночи - вот чего дескать, Ванечка, подлец, больше всего тебе хочется? - ведь он не задумываясь, не открывая глаз, ответит на батю не походить!'
Гроза шла со стороны Искитима. Небо там - заплывшее, черное сочилось влагой, но над базой отдыха Института геологии Солнце пока даже не затуманилось. Стояла плотная, ясная,
Подоткнув под голову свернутый спальник, Веснин лежал на тугом надувном матрасе и удрученно рассматривал сосну, опутанную растяжками палатки. От обнаженных плоских корней, густо и во многих местах пересекавших тропинку, до нижних причудливых толстых сучьев сосна была сильно обожжена - то ли неудачно жгли под нею костер, то ли молния постаралась.
'Чувствует ли дерево боль?.. - Веснин поежился. - Как это вообще ощущать лижущее тебя пламя и не иметь возможности уклониться, заорать, броситься в воду, если даже вода
