Врач вздохнул и обреченно зашагал к стоящим на полосе «Скорым».

Котов, войдя в терминал, столкнулся с бледной, как сама смерть, Вероникой.

— Что произошло? Вы же обязаны были отвечать за его безопасность.

Майор устало посмотрел на нее, указал пальцем за спину:

— Все сняли?

— Сняли все. Я спрашиваю: почему убили заложника?

— Спросите лучше у террористов. Или вы думаете, что я мог им сказать «ребята, не надо» и они ответили бы «хорошо, не будем»? — Котов обвел глазами неподвижно стоящую толпу, потом снова повернулся к Веронике. — Вообще-то, когда они меня вышвырнули из самолета, никто и словом не обмолвился о том, что Марафонца собираются убить.

Вероника молчала. В случившемся была какая-то дикая нелепость. Честно говоря, даже тогда, когда Марафонец пошел к броневику, она ни на секунду не усомнилась в том, что он останется жив. Ведь террористы, по словам Марафонца, были ВЫНУЖДЕНЫ пойти на эту операцию.

Вероника посмотрела в спину удаляющемуся майору и крикнула:

— Стойте!

Котов остановился.

— Что еще?

— Подождите. — Вероника принялась расталкивать омоновцев.

— Пропустите ее, — приказал майор.

Солдаты расступились, и девушка торопливо подошла к Котову.

— Его убили, правда?

— Ну? — кивнул Котов. — И что? Если вы думаете, что я слепой…

— Я не о том. Марафонец сказал, что боевиков заставили пойти на это ограбление, понимаете?

— И что дальше? Послушайте, я, честно говоря, чертовски устал.

— Понимаете, если бы они все были ВЫНУЖДЕНЫ заняться этим, они не стали бы убивать Марафонца. Понимаете? Убивают обычно из мести, а Марафонец никого не предал. Он просто ушел. Совершил поступок, на который не отважился никто из них. Психологически его убийство абсолютно не оправданно.

Котов прищурился, посмотрел на Веронику внимательнее.

— Вы хотите сказать, что среди боевиков есть человек, правомочный отдавать такие приказы?

— Совершенно верно, — кивнула Вероника. — Хорь находился в салоне. Только он мог решить: убить Марафонца или оставить его в живых, отпустить или увезти с собой в качестве заложника.

— В таком случае, — задумчиво произнес Котов, — мне жаль тех, кого втянули в это дело ошибочно. Скорее всего они уже мертвы. Или умрут в течение ближайших минут. Но мы все равно ничем не сможем им помочь. Их взяли в качестве пушечного мяса. Они не рискнули уйти, а Марафонец ушел. Финал же у всех будет одинаков.

— Надо что-то делать, — упрямо заявила девушка.

Котов посмотрел на нее так, как обычно смотрят на упертых идиотов, пытающихся сдвинуть головой стену.

— Что? — спросил он.

— Надо сообщить тем людям, что их убьют.

— Ну и что дальше? Какой от всего этого будет толк? Хорь готов стрелять, а жертвы — нет. И носители кодов — люди Хоря. Даже если жертвы успели бы первыми взяться за оружие и убить Хоря и его людей, что бы это дало? Коды были бы утеряны, а ядерные взрывы стали бы неминуемы.

— Но вина за кровь этих людей ляжет на вас, — жестко сказала майору Вероника.

Тот пожал плечами.

— Нет, я не господь бог и не могу спасти их щелчком пальцев. Есть вещи, которые не в состоянии сделать ни один человек на земле. Извините. — Он повернулся и пошел к выходу.

В салоне самолета царило оживление. Сумки с деньгами вынесли из броневика, открыли и теперь рассматривали банкноты на свет, мусолили в пальцах, пересчитывали. Крекер так и вовсе срывал с пачек упаковочные ленточки и подбрасывал купюры вверх, едва не воя от восторга.

— Старые, мы молодцы, мы это сделали! В жизни столько бабок не видел, старые!

Только шестеро не принимали участия в общем веселье. Один из них стоял за спиной у пилотов, сжимая в руке автомат, еще один сидел на подлокотнике кресла в самом конце салона, положив «АКМСУ» на колени. Третий стоял в проходе, облокотившись на спинку кресла, в руке его был пистолет. Четвертой была Белоснежка, смотревшая на деньги совершенно равнодушно. Пятый расположился в начале салона. Шестой, штатский, отстраненно смотрел в иллюминатор.

— По скольку получается-то, старые? По два «лимона» на брата?

— Почему же по два? — подал голос стоящий в проходе Марафонец. — По четыре с половиной. И два пойдут вот ему. — Он кивнул на сидящего в кресле штатского.

— Почему? — не понял Крекер. — Откуда по четыре-то? Здесь двадцать, а нас десять человек. Откуда по четыре?

— Оттуда, — ответил собеседник и, вскинув пистолет, выстрелил Крекеру в голову.

Тот опрокинулся на спину, и тотчас же открыли огонь трое других. Шквальный, безжалостный, на уничтожение. По салону поплыл специфический запах горячего оружейного масла и пороха. Боевики пытались укрыться за сиденьями, но автоматные пули легко прошивали мягкие спинки, превращая их в решето. Через десять секунд салон был сплошь забрызган кровью, а пять трупов, распростертых на полу, застыли в нелепых сломанных позах. Только Белоснежка продолжала сидеть. Она даже не схватилась за оружие.

Когда выстрелы смолкли, Белоснежка покачала головой.

— Я так и знала, — произнесла она и усмехнулась. — Я знала, чем все это закончится.

— Ты можешь лететь с нами, — ответил Марафонец. — В конце концов, мы с самого начала рассчитывали делить на пятерых. Генерал умер, а если бы не ты, то неизвестно еще, как бы все обернулось. Можешь считать, что ты в доле. Заслужила.

Девушка подумала, затем цокнула языком, вздохнула, взяла пистолет и взвела курок.

— Я не полечу, — сказала она. — Я передумала. А вы, — она обвела троих подручных взглядом, — если думаете, что получите хотя бы один бакс из этой груды денег, то очень ошибаетесь. Пока вы еще нужны хотя бы в качестве носильщиков. Но когда в вас окончательно отпадет необходимость, он убьет и вас. Неужели до сих пор не поняли?

Девушка поднялась, вскинула руку с зажатым в ней пистолетом, направив ствол на Марафонца, усмехнулась:

— Прогуляемся?

В эту секунду короткая очередь, выпущенная из «АКМСУ», ударила ее в сердце. Белоснежка умерла, даже не успев сообразить, что произошло.

Мгновением позже Марафонец почувствовал, как ствол автомата уперся ему в ухо.

— А может быть, она права? — спокойно произнес Тель. — Может быть, нам пристрелить тебя? И тогда не возникнет никаких проблем. Вдруг у тебя и правда что худое на уме?

Марафонец покосился на него, посмотрел на стоящих через проход Сильвера и Пастуха, усмехнулся.

— Если ты дурак, то именно так и поступишь. Коды-то знаю только я. А если в Москве рванут фугасы, то вы, ребята, не жильцы. Вас найдут даже в аду. И вы тогда позавидуете им, — он кивнул на семь мертвых тел. — Так что опусти ствол, придурок. Неужели одного слова этой суки достаточно, чтобы мы перегрызли друг друга?

— Ладно, Тель, он прав, — кивнул Близнец. — Опусти автомат. Белоснежка вполне могла и блефовать.

— Ствол-то я опущу, — стрелок усмехнулся, — только учти, я настороже. Хотя бы одно подозрительное движение, и ты мертвец. Плевать мне на коды.

Марафонец пожал плечами.

— Истребители в воздухе, товарищ майор, — доложил Котову один из оперативников. — Они догонят «Ил» примерно через двенадцать минут. Звонил Беклемешев. Им удалось вычислить Хоря.

— Отлично, свободен. — Котов поднял трубку и набрал номер.

В штабе телефонист повернулся к командующему.

— Товарищ командующий, майор Котов на проводе.

Тот подошел к пульту, взял трубку.

— Слушаю, майор.

— Террористы взлетели, — доложил Котов. — Мы склонны полагать, что Хорь находится на борту. Погиб один заложник.

— Кто?

— Человек, который откололся от группы террористов, некто Марафонец. Я полагаю, что приказ об устранении отдал Хорь.

— Майор, ваши оперативники обнаружили вторую трубку и папку. Досье, правда, в ней уже нет. Только первый лист…

Котов ненавидел театральные эффекты, но командующий ждал вопроса, и он не мог не спросить:

— Где?

— В квартире полковника Рощенкова.

— Кто нашел трубку?

— Капитан Беклемешев. Точнее, люди, которых он туда отправил. На трубке отпечатки полковника, на папке — его, ваши и еще одного человека. Вероятно, Рыбы. К тому же по каналам Министерства обороны мы получили информацию, что в восемьдесят третьем Генералу, в силу служебной необходимости, приходилось два раза бывать в части, которую курировал Рощенков.