— То есть, если мы расстроим его планы, он может сдаться? — спросил Беклемешев.

— Да, но только тогда, когда вы приставите ему ствол пистолета к голове. Все остальные варианты для него относятся к категории временных трудностей. — Овчинников просмотрел следующий лист. — Главарь из породы «кровавых полководцев». Стоит проанализировать схему ограбления складов, и сразу становится ясно: человеческий фактор для него практически не играет роли. Он воспринимает гибель мирных жителей как неизбежное зло. Потери в группе для этого человека, конечно, имеют значение, но лишь потому, что осложняют выполнение задачи. Однако он не убивает больше, чем это действительно необходимо.

— А вы не думали, что этот Марафонец… — начал было Котов, однако Овчинников покачал головой.

— Думали. Нет, вряд ли. Если главарь и принимал участие в ограблении лично, то скорее всего в первых рядах. Однако мы склонны полагать, что его там не было. Стояние на стреме — роль малопочтенная и не прибавляющая авторитета, а, как я уже упоминал, главарь амбициозен. К тому же в случае стрельбы Марафонец погиб бы одним из первых, а потеря вдохновителя вряд ли входила в планы террористов. Странным кажется вот что: банальный шантаж совершенно не вяжется с психологическим рисунком главаря. Изощренность и дерзость похищения мин совсем из другой оперы, нежели получение выкупа.

— Вы полагаете, у них что-то еще на уме? — поинтересовался Котов.

— Вот именно. Лично я убежден: выкуп — только часть замысла главаря. Меньшая или большая, трудно сказать, но…

— Хотя бы теоретически мы можем сделать предположения о характере его замысла?

— Нет. Здесь возможно все что угодно, начиная с личной мести и заканчивая нейтрализацией крупной политической фигуры.

— Президента?

— Возможно и такое.

— Но для чего?

— Как правило, террористы — люди, имеющие определенные убеждения. Оговорка: я имею в виду террористов, а не мелких бандитов-вымогателей. Возможно, основная цель главаря — именно вторая, неизвестная пока нам часть плана, а требование выкупа — всего лишь отвлекающий маневр.

— Он взорвет фугасы? — Котов закурил, принялся рассматривать растущий столбик пепла.

— Несомненно, если мы дадим к этому повод. Взорвет, если не получит желаемого, и будет считать, что заслуженно наказал нас. Он в некотором смысле игрок. А в игре платит проигравший.

— Есть какие-то рекомендации?

— Когда вы установите состав группы…

— Сплюньте. — Котов вспомнил саперов.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — Овчинников улыбнулся. — Так вот, уделите особое внимание исполнителям. Бесполезно пытаться воздействовать на костяк группы, но можно попробовать убедить сдаться остальных.

— Хорошо, разработайте соответствующий текст.

— Уже разрабатываем.

— Отлично. Что-нибудь еще? Если ничего конструктивного больше нет — всем спасибо. Да, Денис Юрьевич, поторопите своих орлов, пусть постараются насчет бомбы провернуться побыстрее. Времени у нас в обрез.

Тот развел руками:

— Пытаемся, Александр Яковлевич.

Эксперты начали подниматься, шумно двигая стулья, собирая рабочие записи, оставляя заключения, карты, схемы.

Когда кабинет опустел, Котов повернулся к Беклемешеву:

— Что скажешь, Зиновий?

Тот еще раз внимательно осмотрел карту, вздохнул и покачал головой.

— Нам их не поймать, нет. Даже если удастся установить состав группы, мы все равно не знаем, где их искать. Нужно эвакуировать людей, брать пару дивизионов внутренних войск и прочесывать город. Все, шаг за шагом, предполагаемые места взрывов, метротоннели…

— Ладно, Зиновий, — Котов придвинул карту к себе, — действуй. Обнаружишь что-нибудь интересное, сразу докладывай.

— Хорошо. Ты будешь у себя?

— Может быть, к «голосовикам» схожу, потороплю. — Котов кивнул на потолок. — Пока начальство совещается, все равно никуда уйти нельзя, но время надо использовать на всю катушку. Кстати, получишь сводки из ГАИ, зайди ко мне, посмотрим вместе.

— Хорошо, Саш.

Беклемешев вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.

Котов не успел сходить к «голосовикам».

Через двадцать минут его вызвали на экстренное заседание объединенного штаба по чрезвычайной ситуации, проходившее в Зале совещаний Кремля.

Проход был подготовлен заранее, равно как и все остальное, включая мощный бур, работающий от обычного щелочного аккумулятора. Каждый из тринадцати понимал: Хорь заботится в первую очередь не об их удобстве, а о выполнении задачи.

Примерно через час после взрыва на Курском вокзале с Малой Дмитровки на Садовую-Каретную свернул обшарпанный грузовичок «ГАЗ» с надписью «МЕБЕЛЬ» на борту. Машина ползла неторопливо, и возмущенные водители обгоняли ее, нажимая на клаксоны, покручивая пальцем у виска. На Садовом кольце скорость меньше семидесяти вряд ли приемлема. А этот ехал не торопясь, у самой бровки тротуара, к Самотеке.

У эстакады грузовик перестроился в правый ряд и за Театром кукол свернул на Делегатскую. Затем у дома номер четырнадцать — в 1-й Волконский переулок. Водитель — Пастух — выглядел таким же потасканным и обшарпанным, как и машина. Он внимательно смотрел на прохожих из-под кустистых бровей. На соседнем сиденье дремал парень в спецовке и бейсбольной кепочке — Крекер. На подъезде к Самотечной улице Пастух нажал кнопку, которая должна была включать вентиляцию. На самом же деле тумблер приводил в действие переговорное устройство, связывающее кабину и кузов.

— Внимание, — почти не разжимая губ, сообщил водитель, — мы на месте.

Грузовичок остановился напротив водосточного колодца. Железный люк оказался сантиметрах в десяти перед бампером машины. В ту же секунду Крекер открыл глаза.

— Эх, говорил же, надо в аварийку одеваться, — буркнул он.

— Мало ли что ты говорил, — отрезал Пастух.

— Ма-ало ли, — передразнил молодой. — Вот засекут нас, посмотрим, что вы тогда запоете.

— Не засекут, — спокойно сказал Пастух. — В это время дня тут пусто. Народ по домам сидит, сериальчики смотрит и пирожки с капусткой кушает.

Крекер набычился упрямо.

— Тебе-то, старый, откуда знать? Возьмут вот и засекут. Какая-нибудь бабка в окошко выглянет — и кранты. А если нас повяжут — махом всем вышак обломится.

— Не выглянет, — отрезал Пастух. — И вообще, не ной. Все будет абгемахт.

— Абгемахт, абгемахт. — Крекер был недоволен. Отличался он своевольным и сварливым характером. — Вы, блин, такие уверенные, как неваляшки. Знаешь, что с неваляшками случается, старый?

— Ну?

— Ломаются они, вот что. Об пол стукаются и разбиваются.

— Ладно, хорош болтать, — оборвал партнера Пастух, — давай за работу.

— Жалко мне вас, старый, — с притворной печалью произнес Крекер. — Попомните потом мои слова, да поздно будет. Я-то всегда свалить успею, если жареным запахнет, а вот вы, твердолобые, будете сидеть, пока задницу не напечет. А, да чего тебе объяснять!.. Только время зря теряю.

— Иди, иди, — усмехнулся Пастух. — Это у тебя нервное.

— Пошел ты!..

Крекер открыл дверцу, спрыгнул на тротуар и остановился, разминая ноги. Стащив кепочку, пригладил длинные белые волосы, стянутые в хвостик, пошевелил плечами, покрутил кистями рук. Проделывая это, он как бы между прочим посматривал на окна ближайших домов. Тишина. Никого. Прав Хорь, прав. Место тихое. Ни машин, ни прохожих.

Повернувшись к грузовику, Крекер вновь нацепил кепочку. Это и был условный сигнал.

Пастух еще раз нажал кнопку.

— Все чисто.

В кузове фургона заканчивались последние приготовления. Боевики Хоря подхватывали амуницию и оружие. Координатор операции, Шептун, сидевший у стены, сплошь заставленной радиоаппаратурой, повернулся в кресле.

— Начинаем. Удачи, парни.

Металлическая дверь кузова распахнулась. Затянутые в черное фигуры одна за другой исчезали в ярком солнечном дне. Со стороны происходившее напоминало американский боевик. Люди, выпрыгивавшие из мебельного фургона, экипированы были сообразно заданию: черные комбинезоны, бронежилеты «коммандос», усиленные дополнительными пластинами, приборы ночного видения, сдвинутые пока на лоб, черные кепки, фонари на поясе, дымовые и осколочные гранаты, фляги, аптечки в специальных подсумках, ножи «катран», обоймы для автоматов, альпинистские веревки и плащ-палатки, пристегнутые к спине, карабины, пистолеты — у кого «гюрза», у кого «беретта-92» — в кобурах на поясе, крохотные передатчики «Кенвуд» со скремблерами. И у каждого на груди висел автомат. У троих — спецназовские «валы». Еще у четверых — «АКСУ». Белоснежка сжимала в руках снайперский «винторез», увенчанный мощным телескопическим прицелом.

Айсберг и вовсе тащил на себе целый оружейный склад. На левом плече у него болтался спаренный огнемет «РПОА», на правом — барабанный гранатомет «РГ-6» и объемистая сумка с запасом гранат, на груди — компактный «АКСУ». Несмотря на солидную тяжесть, гигант двигался легко, как балетный танцор.

Лица у всех были густо раскрашены серым и черным маскировочными карандашами, отчего боевики напоминали хищных животных — обитателей джунглей.

Пока группа выбиралась из кузова, Крекер взял из фургона стальной крюк, подцепил крышку люка и отодвинул ее в сторону. Прошло несколько секунд, и улица вновь была пуста. Боевики скрылись в подземелье. Крекер задвинул люк и спокойно направился к машине. Не торопясь, закрыл кузов, запрыгнул на подножку и, сунув руку в кабину, подхватил наплечную