Двое мужчин не могли унять нервную дрожь. Они ждали не напрасно!

– Настоящий Ответ? – выдохнул Фугх.

– Настоящий, – подтвердил Глубокий Мыслитель.

– На все? На Великий Вопрос о Жизни, Вселенной и Всяком Таком?

– Да.

Всю жизнь обоих ученых готовили к этому моменту, им еще при рождении было суждено стать свидетелями Великого Ответа, но, невзирая на это, они дрожали и задыхались от волнения.

– И ты готов дать нам этот Ответ? – спросил Дурволл.

– Готов.

– Сейчас?

– Сейчас, – ответил Глубокий Мыслитель.

Мужчины облизали пересохшие губы.

– Хотя мне не кажется, – добавил Глубокий Мыслитель, – что он вам понравится.

– Неважно! – закричал Фугх. – Мы должны узнать его! Сейчас же!

– Сейчас же? – переспросил Глубокий Мыслитель.

– Да! Сейчас!

– Ладно, – сказал компьютер и снова замолчал. Ученые нервничали. Напряжение стало невыносимым.

– Вам действительно не понравится Ответ, – предупредил Глубокий Мыслитель еще раз.

– Говори же!

– Хорошо, – решился Глубокий Мыслитель. – Ответ на Великий Вопрос…

– Да!…

– О Жизни, Вселенной и Всяком Таком… – раздельно выговаривал Глубокий Мыслитель.

– Да!…

– Это… – Глубокий Мыслитель сделал паузу.

– Да!…

– Это…

– Да!!!

– Сорок два, – величаво изрек Глубокий Мыслитель.

Прошло много времени, прежде чем они решились заговорить.

Уголком глаза Фугх видел напряженные ожидающие лица на площади.

– Нас линчуют? Да? – прошептал он.

– Перед вами стоит трудная задача, – мягко признал Глубокий Мыслитель.

– Сорок два! – возмутился Дурволл. – И что, больше ты ничего не надумал за семь с половиной миллионов лет?

– Я все тщательно проверил, – сказал компьютер, – и уверен, что дал правильный ответ. По-моему, все дело в том, что – если по-честному – вы никогда не знали, в чем, собственно, состоит вопрос.

– Но это же был Великий Вопрос! Главный Вопрос о Жизни, Вселенной и Всяком Таком, – сокрушался Дурволл.

– Совершенно верно, – Глубокий Мыслитель всем своим видом показывал, умеет быть терпимым с дураками, – но в чем, собственно, он состоит?

Ученые отупело посмотрели сначала на компьютер, потом друг на друга.

– Ну вы же знаете… это же Всякое Такое… все такое, – неуверенно промямлил Фугх.

– Вот именно! – сказал Глубокий Мыслитель. – Как только вы узнаете, в чем вопрос, вы поймете, что означает ответ.

– Гениально, – безрадостно пробормотал Фугх, выбрасывая блокнот и утирая скупую мужскую слезу.

– Ну хорошо, хорошо, – заторопился Дурволл, – не мог бы ты сказать, в чем вопрос?

– Главный Вопрос?

– Да!

– О Жизни, Вселенной и Всяком Таком?

– Да!

Глубокий Мыслитель помедлил.

– Ишь ты, – обронил он.

– Ты можешь дать ответ? – выкрикнул Дурволл.

Глубокий Мыслитель еще помедлил. И наконец:

– Нет, – ответил он твердо.

Оба ученых в отчаянии упали в кресла.

– Но я могу сказать, кто может, – сказал Глубокий Мыслитель.

Оба ученых резко вскинули головы.

– Кто? Скажи!

В это время волосы на в общем-то несуществующей голове Артура встали дыбом, потому что его непреодилимо, хоть и медленно, потащило прямо на консоль, но, как он быстро догадался, это был всего лишь наезд камеры, показавшийся эффектным тому, кто в свое время был оператором этого репортажа.

– Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, который придет после меня, – певуче заговорил компьютер, и в его голосе вновь зазвучали напыщенные ноты. – Компьютер, чьи рабочие параметры я не достоин даже вычислить – и все же я создам его для вас. Компьютер, который сможет вычислить Вопрос к Главному Ответу, компьютер такой бесконечно- непостижимой сложности, что частью его операционной системы станут органические формы жизни. Вы сами также примете новые формы и станете частью самого компьютера и частью работы его десятимиллионолетней программы! Да! Я создам этот компьютер для вас. И я дам ему имя! Он будет называться… Земля.

Фугх уставился на Глубокого Мыслителя.

– Какое скучное имя, – поморщился он, и по его телу пошли глубокие борозды. Дурволл тоже вдруг неизвестно с чего покрылся прорезями. Консоль компьютера пошла пятнами и треснула, стены замигали, скомкались, комната ушла в собственный потолок…

– Зафод! Проснись!

– Ммммвввврррр?

– Давай, давай, просыпайся.

– Нет уж, позвольте мне заниматься тем, что я умею делать хорошо, – Зафод откатился подальше от тревожившего его голоса, обратно в свой сон.

– Ногами тебя, что ли, пинать? – воскликнул Форд.

– А тебе от этого будет лучше? – невнятно пробормотал Зафод.

– Нет.

– И мне нет. Тогда какой смысл? Отстань. – Зафод заворочался, устраиваясь поудобнее.

– Он получил двойную дозу газа, – объяснила Триллиан, глядя сверху. – Два горла.

– Хорош трепаться, – потребовал Зафод, – и так спать трудно. Земля такая твердая и холодная.

– Это золото, – сказал Форд.

С балетной грацией, какой трудно было от него ожидать, Зафод вскочил на ноги и принялся озирать окрестности – во всех направлениях до самого горизонта простиралась золотая земля. Она сверкала как… невозможно сказать как, потому что ничто во всей Вселенной не сверкает так же, как планета, целиком состоящая из чистого золота высочайшей пробы.

– Кто это все сюда натащил?! – закричал Зафод, вытаращив глаза.

– Не возбуждайся, – лениво бросил Форд. – Это каталог.

– Катакто?

– Каталог, – объяснила Триллиан, – иллюзия.

– Какая еще иллюзия? – Зафод упал на четвереньки и пристально уставился в землю. Он потыкал ее пальцем: твердая и при этом чуть мягкая – можно процарапать ногтем. Очень желтая и очень блестящая. Когда Зафод подышал на нее, его дыхание испарилось тем особенным образом, каким дыхание испаряется с чистого золота.

– Мы с Триллиан очнулись некоторое время назад, – сказал Форд, – и стали кричать и вопить. Потом пришли какие-то люди, и тогда мы стали кричать и вопить на них, пока им не надоело и нас не поместили в планетный каталог, чтобы мы помолчали, пока они не придумают, что с нами делать. А это все Сенс-О-Пленка.

Зафод горько посмотрел на Форда.