– Какая тонкость… – восхитился Слартибартфаст, – достойная искреннего восхищения.

– Что? – не понял Артур.

– Невозможно более умело скрыть свои истинные намерения и более удачно направить ваши мысли в нужном направлении. Побежать по лабиринту не в ту сторону, съесть не тот кусочек сыра, внезапно умереть от микоматоза. Если правильно рассчитать, то кумулятивный эффект может быть огромен.

Он помолчал для торжественности.

– Видите ли, землянин, они действительно являются особо одаренными сверхразумными многомерными существами. Ваша планета и люди, обитавшие на ней, были частью матрицы органического компьютера, на котором работала десятимиллионолетняя исследовательская программа… Позвольте мне рассказать вам всю историю. Но это займет некоторое время.

– Что-что, а время для меня, – ослабевшим голосом простонал Артур, – в настоящий момент – не проблема.

Жизнь, само собой разумеется, вечно порождает множество вопросов, наиболее распространенными из которых являются следующие: “Зачем родятся люди?”, “Почему они умирают?”, “Почему в промежутке между этими двумя событиями им так хочется носить электронные часы?”.

Много-много миллионов лет назад некая раса сверхразумных многомерных существ (чей внешний вид в их собственной многомерной вселенной не сильно отличается от нашего) почувствовала, что по горло сыта постоянными спорами относительно смысла жизни, ибо оные споры только отвлекали от нормальных занятий, каковыми в основном являлись игры в брокианский ультракрикет (занятная игра, в которой главное – неожиданно ударить кого-нибудь без всяких видимых причин и поскорее убежать), и они решили сесть, подумать и покончить со всеми проблемами раз и навсегда.

Для этой цели был создан потрясающий суперкомпьютер, до того умный, что еще до подсоединения к нему банка данных выдал “я мыслю, следовательно, я существую” и умудрился, прежде чем догадались его выключить, логическим путем вывести возможность существования рисового пудинга и подоходного налога.

Этот компьютер был размером с небольшой городок.

Его главная консоль стояла в специальном помещении на гигантском столе ультрачерного дерева, покрытого богатой инфракрасной кожей. Пол устилал вызывающе роскошный ковер; по стенам в тщательно выверенном беспорядке были развешаны экзотические растения в горшках и с большим вкусом оформленные фотографии ведущих программистов и членов их семей; высокие окна величаво смотрели на усаженную деревьями городскую площадь.

В день Великого Запуска прибыли двое программистов в строгих костюмах и с портфелями. Их торжественно проводили в помещение. Они были прекрасно осведомлены о том, что должны представлять свою расу в величайший из моментов ее существования, но не выказывали волнения и вели себя подчеркнуто деловито, аккуратно усаживаясь за столом, открывая портфели, вынимая блокноты в кожаных переплетах.

Звали их Придурвилль и Пфук.

Они посидели в торжественном молчании сколько приличествовало случаю, а затем, неторопливо обменявшись взглядом с Пфуком, Придурвилль медленно наклонился и коснулся маленькой черной панели.

Раздалось тишайшее гудение, свидетельствовавшее о том, что самый большой из компьютеров находится теперь в рабочем режиме. Выдержав приличествовавшую случаю паузу, он заговорил богатым, звучным, глубоким голосом. Он сказал:

– Поведайте мне, какова великая задача, для решения которой я, Глубокий Мыслитель, второй из величайших компьютеров Вселенной во времени и пространстве, был призван к существованию?

Придурвилль и Пфук переглянулись в великом изумлении.

– Твоя задача, о компьютер… – начал было Пфук.

– Нет-нет, постойте, это неверно, – встревожился Придурвилль. – Мы специально создали этот компьютер самым великим из всех существующих, и нам никак не годится второй сорт. Глубокий Мыслитель, – обратился он к компьютеру, – разве ты не таков, каким мы тебя создавали, разве ты не самый великий, не самый мощный компьютер всех времен и народов?

– Я сказал, что я – второй из величайших компьютеров, – нараспев повторил компьютер, – и таков я и есть.

Вновь программисты обменялись обеспокоенным взглядом. Придурвилль прочистил горло.

– Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – сказал он, – разве ты не более велик, чем Миллиард Гаргантюмозг Максимегалонский, который может сосчитать количество атомов в звездной системе за одну милисекунду?

– Миллиард Гаргантюмозг? – отвечал Глубокий Мыслитель с некрываемым презрением. – Он не более, чем обыкновенные счеты – не говорите мне о нем.

– И разве ты не… – Пфук озабоченно наклонился вперед, – лучший аналитик, чем Гуглеплекс Звездодум из седьмой галактики света и умения, который может вычислить траекторию каждой пылинки пятинедельного песчаного смерча на Данграбад Бета?

– Пятинедельный песчаный смерч? – повторил Глубокий Мыслитель надменно. – И это вы спрашиваете у меня, который вычислил вектора движений атомов самого Большого Бумса? Не оскорбляйте меня сравнением с этим карманным калькулятором.

Оба программиста погрузились в неловкое молчание. Затем Придурвилль снова наклонился вперед.

– Но разве ты, – спросил он вполголоса, – не так же дьявольски изощрен в споре, как Великий Гиперлобый Всеязыкий Нейтронный Спорщик, Непревзойденный и Неутомимый, с Цицероникуса Двенадцать?

– Великий Гиперлобый Всеязыкий Нейтронный Спорщик, – сказал Глубокий Мыслитель, тщательно проговаривая звуки, – может уговорить арктуранского мегаослика откинуть все четыре копытца – но после этого только я могу уговорить его пойти погулять.

– Тогда в чем же, – воскликнул Пфук, – проблема?

– А никакой проблемы нет, – ответил Глубокий Мыслитель с неподражаемо-звенящей нотой в голосе, – просто я – второй из величайших компьютеров Вселенной во времени и пространстве.

– Но почему второй?! – возопил Придурвилль. – Почему ты постоянно повторяешь, что ты – второй? Ты же говоришь не о Мультикортикоиде Перспикутроне Титане Мюллера? Нет? И не о Пондематике? И не о…

Высокомерные огоньки заблестали на консоли компьютера.

– Я не потратил бы ни единого бита своей великой памяти на этих кибернетических простачков! – прогудел он. – Я говорю ни о ком ином, как о компьютере, которому суждено прийти после меня!

Пфук начал терять терпение. Он оттолкнул свой блокнот и пробормотал:

– Кажется, этот разговор приобретает излишне мессианский характер.

– Вы ничего не можете знать о грядущих временах, – произнес Глубокий Мыслитель, – а я в сложных витках своих схем в бесконечных дельта-потоках возможных вероятностей вижу, как однажды наступит день и приидет компьютер, чьи рабочие параметры я не достоин даже вычислить, но который тем не менее мне уготовано судьбой создать.

Пфук тяжело вздохнул и взглянул на Придурвилля.

– Ну что, будем задавать Вопрос? – поинтересовался он.

Придурвилль знаком указал ему подождать и спросил:

– Что это за компьютер, о котором ты говоришь?

– В настоящий момент я не буду больше о нем говорить, – закрыл тему Глубокий Мыслитель. – Лучше скажите, что еще я могу для вас исполнить. Говорите.

Они переглянулись и пожали плечами. Пфук собрался с мыслями первым.

– О компьютер Глубокий Мыслитель, – начал он, – задача, для выполнения которой мы создали тебя, следующая. Мы хотим, чтобы ты дал нам… – он выдержал паузу, – Ответ!

– Ответ? – переспросил Глубокий Мыслитель. – Ответ на что?

– На Вопрос! Зачем жизнь! – выпалил Пфук.

– Вселенная! – прокричал Придурвилль.

– И все такое! – закончили они в унисон.

Глубокий Мыслитель задумался на мгновение.

– Ишь ты, – сказал он наконец.

– Ты можешь дать нам ответ?

Опять последовала многозначительная пауза.

– Да, – ответил Глубокий Мыслитель, – я могу дать вам ответ.

– А он есть? – беззвучно спросил Пфук в радостном возбуждении.

– Простой ответ? – добавил Придурвилль.

– Да, – подтвердил Глубокий Мыслитель. – Жизнь, Вселенная и Все Такое… Ответ есть. Но, – прибавил он, – мне надо будет подумать об этом.

Торжественный момент был испорчен внезапно возникшей суматохой: дверь распахнулась, и в комнату, отбросив в сторону лаборанта, пытавшегося преградить им дорогу, ввалились два сердитых человека в грубых вылинявших голубых тогах и поясах Круксванского Университета.

– Мы требуем допуска! – громко выкрикнул младший, пихая хорошенькую секретаршу локтем в горло.

– Не выйдет, – выкрикнул старший, – вы не посмеете оставить нас за дверью!

Он вытолкал одного из младших программистов за дверь.

– Мы требуем, чтобы нас не оставляли за дверью! – вопил младший, хотя к настоящему времени находился целиком внутри комнаты и никто больше не пытался его выставить.

– Кто вы такие? – возмущенно спросил Придурвилль, поднимаясь из-за стола. – Чего вы хотите?

– Я – Майекфизе! – объявил старший.

– А я требую, что я Фруумфондел! – проорал младший.

Майекфизе обернулся к Фруумфонделу.

– Успокойся, – сердито оборвал он, – этого тебе не нужно требовать.

– Хорошо! – не унимался Фруумфондел, барабаня кулаком по столу. – Я – Фруумфондел, и это не требование, это – непреложный факт! Мы требуем непреложных фактов!

– Да нет же! – раздраженно воскликнул Майекфизе. – Как раз этого мы не требуем.

Едва переведя дух, Фруумфондел заорал: