— Вы так ненавидели Оливера? — спросил Бентон.

— Можно и так сказать. Натан Оливер, может, и родился на этом острове, да только его папаша и мамаша приезжие были. Ни один из них корнуолльцем не был — ни Натан, ни его родители, чего бы он там ни говорил. Может, он не понимая, что в наших местах у людей долгая память. Да только я не убийца.

Он вроде бы собирался сказать что-то еще, но вместо этого снова склонился над горшками с геранью. Кейт взглянула на Бентона. Сейчас от Тэмлина ничего больше не услышишь. Она не без иронии в голосе поблагодарила Джаго, и они оставили его заниматься цветами.

Мэйкрофт предложил Дэлглишу и его сотрудникам пользоваться на острове велосипедами. На Куме имелось четыре велосипеда для гостей, всегда готовых к использованию. Однако Кейт, хотя и понимавшая, что время подгоняет, заявила, что они с Бентоном-Смитом пойдут в коттедж «Атлантик» пешком. Было что-то комическое в самой мысли о том, как они вдвоем жмут на педали, катя по узкой тропе опрашивать подозреваемых в убийстве. Она знала, что Дэлглиша вряд ли могла обеспокоить проблема потери лица, скорее его позабавил бы такой необычный способ передвижения. Сама же Кейт, хотя и сожалевшая, что не обладает его уверенностью в себе, предпочла пойти к Эмили Холкум пешком. В конце концов, идти придется не больше полумили. Им с Бентоном будет полезно прогуляться.

Первую сотню ярдов тропа шла почти у самого края скалы, и время от времени они ненадолго останавливались — посмотреть вниз на истрескавшийся слоистый гранит, на острые зубы утесов и на омывающий их прибой. Затем тропа свернула вправо, и теперь они шли по узкому, поросшему травой проходу, с правой стороны ограниченному резко поднимающимся вверх склоном взлобка, а с левой — невысокой живой изгородью из кустов боярышника и ежевики. Если бы Кейт сейчас сопровождал Пьер Таррант, они наверняка обсуждали бы ход расследования, свои первые впечатления от людей, странный узел на веревке… Но сейчас она предпочитала молчать, не размышлять вслух, пока Дэлглиш, по своему обыкновению, не соберет группу, а это скорее всего случится сегодня лишь поздно вечером. А завтра к полудню он получит заключение доктора Гленистер, и, если все сложится удачно, они смогут быть уверены, что расследуют не что иное, как убийство. Она понимала, что у Дэлглиша уже нет сомнений на этот счет. Не было их и у нее. Она предполагала, что и Бентон чувствует так же, но какой-то барьер, не вполне объяснимый ее более высоким чином, удерживал Кейт от того, чтобы спросить его, что он по этому поводу думает. Она понимала, что ей придется тесно сотрудничать с Бентоном. При том, что на острове их всего трое, без обычных участников расследования убийства — фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев, оперативников — смешно соблюдать формальности, касается ли это статуса или распределения обязанностей. Проблемой, с точки зрения Кейт, было то, как сделать их отношения, какими бы официальными они ни были, наиболее гармоничными; главная же трудность заключалась в том, что никаких отношений просто не было. Бентон до этого работал с ней как член оперативной группы, расследовавшей убийство, лишь однажды. Тогда он проявил себя как знающий и расторопный сотрудник, не боящийся высказывать свое мнение и умеющий сосредоточить явно недюжинный интеллект на расследовании дела. Но она пока даже не начала узнавать или понимать его. Ей казалось, что он возвел вокруг себя некую ограду и вывесил на ней табличку: «Входа нет!»

Наконец впереди показался коттедж «Атлантик». Еще глядя на него с вертолета, Кейт обратила внимание на то, что это самый большой из всех каменных коттеджей острова и стоит он ближе всего к краю скалы. Теперь она разглядела, что это фактически два коттеджа. Справа — тот, что побольше, с выложенным плиткой крытым крыльцом, с двумя эркерами по обе стороны дома и еще двумя над ними, под островерхой сланцевой крышей. Тот, что поменьше, был без крыльца, с плоской крышей и четырьмя небольшими окнами. Перед обоими коттеджами тянулась длинная цветочная грядка примерно в три фута шириной, упиравшаяся в сложенную из камня ограду. Из щелей между камнями выглядывали небольшие красные цветы и тянулись вниз ползучие растения, а справа от крыльца стоял высокий куст фуксии, весь в цвету. Красные лепестки фуксий пятнали дорожку, словно капли крови.

На стук Кейт дверь открыл Рафтвуд. Он был среднего роста, но широк в плечах; его массивное, с полными губами лицо выглядело угрожающим; глаза его, голубовато-серые, глубоко посаженные, казались слишком бледными на фоне несколько поблекших, но все еще замечательно рыжих, золотистого оттенка, волос и ресниц. Кейт редко приходилось встречать у мужчин такой цвет волос. На Рафтвуде были строгий черный костюм, спокойных тонов полосатый галстук и сорочка с высоким воротничком; все это делало его похожим на служащего похоронного бюро. «Неужели это его всегдашний наряд в ранние вечерние часы? — удивилась Кейт! — Или он специально переоделся, так как считает, что именно такую одежду следует носить на погруженном в траур острове? Но в трауре ли остров?»

Они вошли в небольшой квадратный холл. Приоткрытая по левую руку дверь позволяла видеть кухню, а комната справа была явно столовой. Внимание Кейт привлекло то, что всю стену позади сверкающего полированной крышкой продолговатого стола украшают корешки книг в кожаных переплетах.

Рафтвуд открыл дверь в дальнем конце холла и произнес:

— Полицейские прибыли, мадам. Они явились на шесть минут раньше.

Голос мисс Холкум — сильный, авторитетный и, несомненно, принадлежащий представительнице высшего общества — донесся до них очень ясно:

— Тогда проведите их ко мне, Рафтвуд. Мы же не хотим, чтобы нас обвинили в нежелании сотрудничать с полицией.

Рафтвуд отступил в сторону и официально представил пришедших:

— Инспектор Мискин и сержант Бентон-Смит, мадам.

Комната оказалась больше, чем можно было ожидать при первом взгляде на коттедж. Прямо впереди они увидели четыре окна и застекленную дверь на террасу. По левую руку — камин и перед ним небольшой столик и два стула. Здесь шла игра в скраббл: она явно была в самом разгаре. Сопротивляясь соблазну обвести взглядом комнату, чтобы не проявить неподобающего любопытства, Кейт ограничилась лишь общим впечатлением: насыщенные теплые тона, полированное дерево, коврики на каменных плитах пола, на стенах — картины маслом, а одна стена, так же как в столовой, почти от пола до потолка уставлена книгами в кожаных переплетах. В камине горели поленья, наполняя комнату терпким осенним ароматом.

Мисс Холкум так и осталась сидеть перед доской для игры в скраббл. Она выглядела моложе, чем Кейт ожидала: у нее было волевое, прекрасной лепки лицо, почти без морщин, и огромные, нисколько не замутненные возрастом глаза под изогнутыми бровями. Серо-стальные, с серебряными прядями волосы она зачесала назад и уложила тяжелым, искусно заплетенным узлом пониже затылка. На Эмили Холкум была расклешенная юбка из шерстяной фланели в черную, серую и белую клетку, белый джемпер с высоким горлом и тяжелое янтарное ожерелье с крупными, словно детские стеклянные шарики, камнями. Длинные мочки ушей украшали искусно выделанные янтарные серьги-запонки. Мисс Холкум сделала едва заметный жест в сторону Рафтвуда, и он опустился на стул напротив нее. Затем на какой-то миг она устремила на него пристальный взгляд, будто желая убедиться, что он не двинется с места. И обратилась к Кейт:

— Как видите, инспектор, мы как раз заканчиваем нашу субботнюю игру в скраббл. Сейчас моя очередь делать ход, а у меня осталось семь букв. У моего оппонента… Сколько букв у вас осталось, Рафтвуд?

— Четыре, мадам.

— А в мешке уже ничего нет, так что мы не задержим вас слишком долго. Садитесь, пожалуйста. Я чувствую, что у меня на подставке есть слово из семи букв, но оно мне в голову не приходит. Слишком много гласных. «О», два «И», правда, одно из них краткое, и «Е». Единственная согласная — «М», если не считать «З» и «С». Совершенно необычная история — под конец такие слова редко остаются. И я только что уже подобрала одно.

Наступила пауза. Мисс Холкум разглядывала костяшки с буквами на своей подставке, потом принялась их передвигать. Суставы ее изящных пальцев были искривлены артритом, на внешней стороне ладоней лиловатыми шнурами выделялись вены.

— «МЕЙОЗИС»,^[14] мадам, — тихо произнес Бентон-Смит, — третья строчка наверху, справа.

Она повернулась к Бентону. Приняв вопросительный взлет ее бровей за приглашение, он подошел ближе и стал разглядывать доску.

— Если вы поставите «З» на дубль над словом «ЛАК», вы получите еще двадцать два очка за слово «ЗЛАК», тогда «М» попадает на дубль за шесть очков, и слово из семи букв тоже окажется на дубле.

Мисс Холкум произвела подсчет в уме с поразительной быстротой.

— В целом девяносто шесть плюс мои прежние двести пятьдесят три… — Она повернулась к Рафтвуду: — Думаю, это результат, к которому никак не придерешься. Так что вычтите очки за ваши четыре буквы, Рафтвуд, и с чем вы в результате остаетесь?

— У меня двести тридцать девять, мадам, но я должен внести возражение. Мы никогда не оговаривали тот факт, что допускается помощь.

— Мы никогда не оговаривали тот факт, что она не допускается. Мы играем по своим собственным правилам. Это абсолютно согласуется с разумным принципом английского законодательства, гласящим, что дозволено все, что не запрещено законом, в отличие от практикуемого в континентальной Европе принципа, что запрещается все, что законом не санкционировано.

— По моему мнению, мадам, сержант не обладает никаким статусом в нашей игре. Никто не просил его вмешиваться.

Мисс Холкум явно осознала, что беседа принимает оборот, грозящий нежелательной конфронтацией. Она принялась собирать костяшки и укладывать их в мешок, говоря:

— Ну, хорошо. Мы примем предыдущий счет очков. Все равно я остаюсь в выигрыше.

— Но, мадам, я бы предпочел объявить эту игру недействительной и не засчитывать ее результаты при подведении итогов за месяц.

— Ну хорошо, раз вы так упрямитесь. Вы, как мне представляется, не учитываете, что я вполне могла бы и сама найти это слово, если бы сержант не вмешался и меня не перебил. Я была близка к этому.

Молчание Рафтвуда было весьма красноречивым. Чуть погодя он снова проговорил:

— Сержант не имел права вмешиваться. Нам следует установить новое правило: «Никакой помощи».

Бентон-Смит извинился перед мисс Холкум:

— Простите меня, пожалуйста, но вы же понимаете, как это бывает при игре в скраббл. Стоит только заметить слово из семи букв, как молчать об этом становится невозможно.

Мисс Холкум решила взять сторону своего дворецкого.

— Когда человек не участвует в игре, более дисциплинированный ум мог бы подсказать ему, что следует промолчать. Ну что ж, это вмешательство, несомненно, привело наше состязание к быстрому завершению, что, очевидно, и входило в ваши намерения. Обычно после игры мы выпиваем по бокалу вина. Полагаю, не имеет смысла предлагать его вам. Кажется, у вас существует такое правило — не компрометировать себя, выпивая с подозреваемыми? Если мистер Дэлглиш отличается излишней щепетильностью в этом вопросе, его пребывание на Острове окажется не очень приятным: мы гордимся своим винным погребом. Однако, я думаю, вы не сочтете взяткой чашечку кофе?

Кейт приняла предложение. Теперь, когда появилась надежда на то, что беседа наконец состоится, не было нужды спешить. Вряд ли мисс Холкум сможет предположить, что они злоупотребляют ее временем, раз они станут пить предложенный ею кофе, хотя бы и в своем собственном темпе.

Рафтвуд вышел из гостиной, не выказывая признаков какого-либо недовольства. Когда дверь за ним закрылась, мисс Холкум сказала:

— Поскольку мы с Рафтвудом скорее всего должны будем обеспечить друг другу алиби, лучше подождать с вопросами, пока он не вернется. Так мы сможем сэкономить время друг друга. Пока вы ожидаете кофе, может быть, вам захочется выйти на террасу? Вид отсюда открывается поразительный.

Она продолжала собирать костяшки, не двинувшись с места, чтобы провести их на террасу. Они встали и вместе прошли к двери. Верхняя ее часть была застеклена, однако дверь оказалась тяжелой, стекло — очень толстым, и Бентону пришлось сделать некоторое усилие, чтобы ее открыть. У двери имелись петли для ставней, и Кейт увидела, что все четыре окна были снабжены деревянными ставнями. Край скалы отстоял не более чем на пять футов от террасы, вдоль него шла невысокая, по пояс, сложенная из камня ограда. Рокот океана ударил