— Аля? Алюш, ты как?

Алина медленно повернула к нему лицо. Несколько секунд она тупо смотрела на него, будто не узнавая, потом чуть дернула головой, и в ее глазах начала проступать осмысленность, а следом — живой, вздрагивающий ужас. Казалось, она только сейчас начинает понимать, что произошло. Потом она так же медленно обернулась и посмотрела назад, на безвольно лежащего на сиденье мужчину в сером плаще, подрагивающего в такт движению машины. Ее глаза расширились еще больше, после чего она визгливо вскрикнула:

— Ты его убил?! Зачем?! Это я должна была…

— Тихо, рыжик! — Виталий заставил ее отвернуться, непрерывно оглядывая в зеркало уносящуюся назад дорогу. — Никто никого не убил! Живой он! Нам с ним еще говорить и говорить! Это он?

— Это он! — Алина кивнула, но тут же сморщилась от боли. — Это он! Он ко мне за ширму заходил! Он… И он узнал меня! Он меня узнал!

— Хорошо. Успокойся. У тебя кровь идет. Есть платок?

— Был.

Она зашарила в своей сумочке дрожащими пальцами, вытащила платок и прижала его к носу, потом закашлялась.

— Что с лицом? Он тебя ударил?! Аля, он тебя ударил?!

— Да… Не помню… Может быть… — Алина испуганно посмотрела на него поверх платка. — Господи, что я натворила!.. Я… я не знаю, я просто не смогла… Что теперь будет?! Нас найдут, нас поймают, нас поса…

— Тихо, тихо! Все обойдется, не голоси! Никого не убила — это главное. Успокойся. Ты все сделала правильно. Иначе мы б этого козла никогда не нашли!

— Но Эльвира…

— Он убил ее. И Эльвиру, и ее соседку. Зачиститься решил, сука!..

— Что?! Но… как он понял?! Как он узнал?! Он не мог этого узнать! Именно вот так…

— Вот мы у него и спросим. Только непонятно… — Виталий нахмурился, глядя на дорогу. — Зачем он вернулся? Забыл что-то. Ладно, это все потом…

Алина жалобно сморщилась.

— Боже мой!.. Но ведь нас же там видели! А вдруг все это на нас повесят?! А разгром на дороге?! Наверняка кто-то заметил номера! Приметы уж точно! Машина вся мятая… Господи, да нас пожизненно закатают!..

— Я же сказал — не голоси! Все уладится.

— У тебя на все один ответ — все уладится!

— Но ведь все же и улаживается — в конце концов, а? — заметил Воробьев с легкой усмешкой. — Машины спрячем, Олег сгоняет за своей 'блондиночкой', соберем остальных, уедем туда, в парк, там тихо…

— А если они и туда… в этот дом…

— Он не на меня оформлен.

Алина с минуту помолчала, потом тихо, виновато произнесла:

— Я разбила твою машину… совсем ее испортила… Сколько это стоит?

— Тебя не касается! — сердито отрезал Виталий. — Все, забудь! Подумаешь, машина! Жива — и ладно!

Она попыталась улыбнуться, и у нее это почти получилось.

— Ни один мужчина в мире не скажет про свою машину 'подумаешь, машина'! Да любой…

— Господи ты боже, да что мне теперь, убивать тебя, что ли?! — вскипел он. — Или продавать на галеры?! Молчи и не приставай ко мне! Просто, за руль больше не пущу никогда!.. Ты раньшето когда-нибудь водила?

— Нет.

— Ну и дела! — Виталий покачал головой. — Видать, и вправду тебя бог хранит! Как ты только никуда не врезалась?! Особенно на трассе! Даже маневрировать умудрялась…

Алина снова жалко улыбнулась, потом сипло, с прононсом сказала в носовой платок:

— Это было наитие!

Волна ледяной воды выплеснулась на обвисшего на стуле окровавленного человека, и он с испуганным возгласом вскинулся, судорожно хватая ртом воздух и моргая мокрыми ресницами, потом, отфыркиваясь снова обмяк. Закашлялся, приподнял голову и вздрогнул, потом потерянно огляделся.

Вокруг него были лица, плотный круг лиц, смотрящих на него злыми, холодными, волчьими глазами, в которых не было ни капли растерянности или хотя бы малейшего человеческого выражения — только холодная, бездушная злость. Он знал эти лица — знал все до единого и не мог поверить, что все это происходит на самом деле, что они здесь, вокруг него, что их глаза открыты и видят его. Он рванулся, но его дернуло назад, и он взвыл от резкой боли в запястьях, которые были стянуты ремнем и надежно примотаны к батарее.

— Ну, что? — с неожиданной приветливостью осведомилось одно из лиц, и память человека с услужливой машинальностью подсунуло ему краткую информацию о нем.

Номер три, стандартный тип, Кривцов Олег Сергеевич, тысяча девятьсот семидеся-того года рождения, место рождения — город Брянск…

— Что? — растерянно переспросил он в ответ, потом снова задергался. — Кто вы такие?! Развяжите немедленно! Вы с ума сошли?! Где я?!

— Где — в кругу друзей! — сообщил Жора, оседлавший стул задом наперед. — И сейчас у нас будет происходить предельно дружеское общение! Ну, что, — он приоткрыл документы, которые держал в руках, и усмехнулся, — господин Гершберг Григорий Данилович, местожительствующий в славном городе Эссене? Решили в Грецию дернуть? Че так? Не понравилось в России?

— Развяжите меня и верните документы! — зло произнес гражданин Германии. — Сумасшедшие! Вы знаете, кто я такой?!

— Нет, — скучающим тоном отозвался Виталий и закурил. — Просвети нас.

На лицо Гершберга набежала тень. Он явно не пылал энтузиазмом вести просветительскую работу.

— Вы кто такие?!

— Сейчас как закатаю в рог — живо вспомнишь, кто мы такие! — рявкнул Олег, наклоняясь вперед на своем стуле. — Аж десять раз подряд вспомнишь! Козел недобитый! Что вы с ним цацкаетесь! Отдай-те его мне — я из этого мудака сейчас макраме сделаю!

Человек съежился на стуле, сразу же поверив Кривцову на слово, потом снова потерянно огляделся.

— Что вам надо?

— Уже лучше, — заметил Виталий, вертя папиросу в пальцах. — Глядишь, скоро будет совсем хорошо! Только, в первую очередь надо тебе! Очень надо! Иначе зачем ты российских гражданок завалил, а? Нехорошо.

— Это не я! — вдруг завопил Гершберг так пронзительно, что в окнах дребезгнули стекла. — Да я… Я поднялся поторопить… она должна была чемодан… я… мы опаздывали… и я… А она там уже…

В лицо ему выплеснули новую порцию воды, и он осекся, фыркая и отплевываясь. Остальные выжидающе смотрели на него. Алина потирала затылок, борясь с то и дело подкатывавшими приступами тошноты. Кристина нервно теребила свой жемчужный брелок, Ольга покусывала ноготь большого пальца, а Борис разглядывал сидящего на стуле человека с жадным нетерпением.

Глядя на Гершберга, некоторые испытали даже разочарование. Они ожидали увидеть нечто более значительное — либо со злодейскими чертами лица, либо с типичной внешностью сумасшедшего профессора из страшных фильмов — уж во всяком случае, что-нибудь определенно выдающееся. Но привезенный Виталием и Алиной человек не казался чемнибудь выдающимся — молодой еще мужчина, с крупными, довольно приятными чертами лица, темными волнистыми волосами, чуть полноватый и совершенно обычный, похожий на бухгалтера фирмы средней руки. Мокрый, с кровавыми разводами на лбу и щеках, он выглядел совершенно безобидно и даже жалко.

— Ну, убил ты их или нет — с этим уже другие будут разбираться, — Виталий чуть склонил голову набок. — Мне…

— Да не убивал я никого! — снова закричал Григорий Данилович — на этот раз с отчаянием. — Не убивал я Элю! Я любил ее! Понимаете?! Любил! Я хотел увезти ее! Увезти из этой дурацкой страны! Я только из-за нее и задержался в этом чертовом городе, остальные уже давно…

Он осекся, потом зло взглянул на Алину, смотревшую на него пристальным немигающим взглядом.

— Остальные? Ну, чего притих? Вещай дальше!

— Я ее не убивал, — тихо повторил Гершберг и опустил голову. — Это, наверное…

— Кто?!

— Не знаю! Ничего не знаю! — слова посыпались из него, словно сухие горошины из разорвавшегося пакета. — Отпустите меня! Пожалуйста! Вы же… это чтобы меня…

— Кто убил твою подружку?! — ровно спросил Виталий. — Ты ведь его знаешь! Это Лешка?!

— Какой еще Лешка?! Никакого Лешки не знаю! Я ничего не знаю! Кто вы?! Откуда вы взялись?! Как вы меня нашли?! Вы не могли меня найти! — он тихо всхлипнул. — Вы не могли найти Элю! Вы не могли найти даже себя! Отпустите меня! Вы понимаете, что вы натворили?!.. Вы же вывели… теперь и меня… Сволочи!

Олег взвился со стула, но Виталий успел схватить его за руку и дернуть обратно. Алексей нехорошо усмехнулся, потом снова перевел взгляд на Гершберга.

— А вы рассчитывали, что мы все забудем, да?

Тот вдруг широко улыбнулся ему.

— Именно так. И уж тебето лучше меня ни о чем не спрашивать! Мне о тебе все известно!

Евсигнеев побледнел, потом его лицо исказилось в злой гримасе. Приступ смелости тут же отпустил Гершберга, и он, съежившись на стуле, снова начал жалобно причитать. Олег хмуро посмотрел на Виталия.

— Слушай, мы так долго будем с ним канителиться! Давай я ему в рыло дам пару раз, может, это улучшит его сообразительность?!

— Или я! — поддержала его Ольга, хищно прищурившись. — Пусть живее языком машет — у меня уже терпение кончается!

— Вово! Слышь, ты, тевтонец хренов, терпение у нас кончается! Впрочем, у меня оно и не начиналось! Говори давай, а то сейчас на небо отправлю, к коллеге Шрейдеру! У, компания оккупантов!

Гершберг вздрогнул и поднял голову. На мгновение на его лице появилось искреннее удивление, потом он взглянул на Алину и кивнул, констатируя факт.

— Ты.

— Я, — сказала Алина с кривой усмешкой, поднимаясь со стула. Подойдя к нему, она внимательно взглянула сверху вниз на запрокинувшееся к ней лицо.

— Не понимаю! Шрейдер был отличным специалистом! Каким образом ты могла разблокироваться?! Даже при учете особенностей твоей психики… Каким образом?! Ты не могла вспомнить! Тебе закрыли воспоминания о переходе! Ничто не могло тебе напомнить! Тебя тщательно осмотрели!

— В ухо заглядывали?

На лице Григория Даниловича отразилось искреннее недоумение, потом он покачал головой.

— Ухо? При чем тут ухо? Ведь там ничего не бы…