Алина резко отодвинулась и испуганно взглянула на него.

— Только ничего ему не рассказывай! Пожалуйста! Он меня убьет!

— А если я не расскажу, он убьет меня! — отозвался Олег, потом задумчиво почесал нос. — Ладно. Возьму огонь на себя. Хотя, предпочел бы взять что-нибудь другое. Давай телефон свой… а сама иди, иди, приводи голову в порядок, замажь, сделай там что-нибудь из волос, начеши, я не знаю…

Алина торопливо сунула ему телефон, благодарно чмокнула в висок и метнулась в ванную прежде, чем он успел как-то отреагировать.

Виталий сообщил, что приехать сможет через полчаса — не раньше, и эти полчаса они просидели в квартире, переговариваясь приглушенными голосами и строя разнообразные теории. Стаси, громко благодарно мурлыча, устроилась у Кривцова на плече, свесив лапы на грудь и спину и аккуратно подобрав полосатый хвост. Иногда она поднимала голову и принималась исследовать щеку Олега, и тот хихикал, когда ее усы щекотали ему ухо.

Подъехав, Виталий не стал дожидаться их в машине, а сразу же выскочил и столкнулся с ними на лестнице. Алина, в этот момент запиравшая дверь, покосилась на него и, тут же отвернувшись, судорожно сглотнула. Виталий внимательно оглядел Олега, после чего заметил:

— Что-то ты не выглядишь неожиданно плохо себя почувствовавшим!

— Мне полегчало! — бодро сообщил Олег. — Поэтому не мог бы ты сейчас отвезти меня к моему гаражу. Я скажу, куда, — уточнил он с некоторой поспешностью. — Заберу свою девочку. Думаю, вторая тачка нам не помешает. Кто там, у тебя в машине? Я видел из окна… Что за бабы? Те, кто я думаю?

— Иди — и узнаешь, — Виталий чуть подтолкнул его к выходу из подъезда. — Ну иди, иди. Мы сейчас придем.

Олег сделал несколько шагов в указанном направлении, потом за спиной Виталия развел руками с горестным лицом, давая понять, что сделал все, что мог. Алина, прятавшая ключ в сумочку, хотела было прошмыгнуть мимо, но Виталий жестко придержал ее за плечо и, нехорошо сощурившись, заглянул прямо в глаза. Алина попятилась и остановилась только тогда, когда ее спина уперлась в стену. Тогда она попыталась придать лицу недоуменное выражение.

— В чем дело?

— Да, — холодно повторил Виталий, — в чем дело? Разъясни мне, в чем дело! Уже и Олега подговариваем, да?! Держите меня за идиота?!

— К чему эти речи! — Алина решительно качнулась вперед, снова пожелав пройти мимо. — Не трать время, у нас его и так мало! Пока ты тут…

— Мне наплевать на время! — неожиданно рявкнул Виталий, и его сильный голос гулким эхом раскатился по подъезду. — Что случилось?! Я же понял! Я же вижу! У тебя на лице все написано!

— Ничего у меня на лице не написано, я макияж хорошо накла…

Виталий схватил ее за плечо — неожиданно больно, и она, ойкнув, вывернулась.

— Что ты себе позволяешь?! И это меня ты называешь сумасшедшей?!

— Мы будем стоять здесь, пока ты мне не расскажешь!

— До утра?!

— Я уже сказал, что мне наплевать на время!

— И на врача?! А если он, пока ты тут…

— Аля, — произнес Воробьев неожиданно усталым и какимто обреченным голосом, — что произошло? Опять?

Алина взглянула на его лицо, на складки, залегшие в уголках сжатых губ, и потупилась. Она боялась его реакции. Не того, конечно, что он набросится на нее с кулаками или начнет таскать за волосы, и даже не того, что он скажет, а того, как он это скажет. Кроме того, разумеется, не хотелось признавать, что она в очередной раз повела себя крайне глупо.

— Ну, зато теперь его можно отвлекать. Я, например с тобой, еду в одном направлении, а остальные — в другом, выполнять какое-нибудь важное дело. Это будет очень хитрый ход…

— Не заговаривай мне зубы! — перебил ее Виталий, прислоняясь к перилам. Алина обреченно вздохнула, потом в нескольких словах поведала, что произошло, постаравшись придать рассказу как можно более безобидный и незначительный оттенок, но, очевидно, у нее это не получилось, потому что под конец Виталий ударил кулаком по перилам, и те жалобно загудели. Алина поспешно заслонилась руками.

— Бить будете, папаша? Только, чур, не ногами по голове!

— Никуда и ни с кем больше! — процедил Виталий. — Только со мной! Я тебя наручниками к себе прикую, поняла?!

— Ты извращенец?

— Черт! Тебе все шуточки, да?! Да если б не… лежала б сейчас там с простреленной башкой, ты осознаешь это, или нет?! И понастоящему, на этот раз, понимаешь?! Это уже не сон!

— Ну… ведь ничего не случилось…

— Тебя бог сохранил, — Виталий глубоко вздохнул, доставая папиросу. — Ему, верно, уже самому интересно, чем все это закончится. Ладно, поехали. Но с этого момента будешь делать все, как я скажу! Иначе мне придется тебя заставлять и, уверяю, тебе это очень не понравится!

— Да ладно, — хмуро отозвалась Алина, проходя мимо, — понимаю. Ведь без меня все поиски насмарку. Хлопнут меня — как врача вычислять? Вы же его не видели…

— Что?! — Виталий выплюнул незажженную папиросу и, снова схватив Алину за плечо, резко развернул лицом к себе. — Ты считаешь, что я… ты…

— Пусти! — она вдруг испугалась, что он ее сейчас ударит. — Отпусти меня!

Услышав в ее голосе страх и панику, Виталий чуть ослабил хватку, глядя на нее с какойто болезненной растерянностью, что было ему совершенно несвойственно. Потом его пальцы скользнули от ее плеча по шее, по щеке к голове, почти сразу же нащупали среди волос подсыхающую царапину от пули, и он вздрогнул, широко раскрыв глаза, в которых был один только лед.

— Алька! — глухо произнес он. Его пальцы сползли к ее затылку и остановились там, крепко сжав волосы. — Алька, какая же ты дура!

— Сам ты!..

Виталий запрокинул ей голову, не дав договорить, и, наклонившись, прижался губами к ее губам. Движение было таким стремительным и неожиданным, что Алина поняла, что именно он собирается сделать, только тогда, когда он уже целовал ее, и прямо перед собой она видела его страшные сверкающие холодом глаза, которые заслонили весь мир. Это был странный поцелуй — страстный, злобный и нежный одновременно — может быть, именно так целовали демоны своих земных возлюбленных, рисковавших умереть от их любви. Она не знала, какую из женщин он сейчас целует — ту Алину в облике этой или эту, которую представлял той, или ее саму по себе… Если думать об этом, то можно было сойти с ума! Она и так потратила на это почти полсекунды. А потом думать расхотелось, и Алина вся потянулась к нему, закрыв глаза и отвечая на долгожданный поцелуй с торопливым отчаяньем и жадностью, словно это был сон, который вот-вот закончится, прижалась к нему всем телом, и ее пальцы скользили среди его волос, которые были такими же жесткими, как и во сне. И снова время и пространство отступили, утратив свое значение, и угрюмо бродили неподалеку, словно стая диких псов вокруг добычи, нападать на которую сейчас было опасно. Важными были только губы, и руки, и смешивающееся дыхание, и тепло тела, которое было так близко, и опущенные ресницы, под которыми больше не поблескивал лед… и это не было сном…

Но псы знали свое дело. Псы были отличными охотниками, и рано или поздно, они всегда все ставили на свои места. Гулко хлопнула где-то наверху дверь, кто-то начал спускаться вниз, громко топая по ступенькам, на одной из верхних площадок раздался детский гомон. Виталий опустил руки и отступил назад, но это движение не было порывистым — оно было спокойным и обыденным, и таким же было выражение его лица, и Алине, у которой против ее воли вырвался тихий болезненный стон, на мгновение показалось, что все это было всего лишь видением, потому что не мог этот человек с такими спокойными и равнодушными глазами только что обнимать ее так, словно вот-вот должен был наступить конец света.

— Извини, — ровно произнес Виталий, потом кивнул в сторону подъездной двери. Алина скривила припухшие губы в понимающей ухмылке, потом тоже кивнула, после чего ее рука молниеносно взлетела в воздух и отвесила Воробьеву звонкую пощечину — такую крепкую, что отбитую ладонь ожгло, словно огнем. На щеке Виталия осталось яркокрасное пятно от удара. Он никак не отреагировал, словно ударили кого-то другого, и по выражению его лица понять что-либо было невозможно.

— Это не за поцелуй, — уточнила Алина, сжимая и разжимая отбитые пальцы. — Это за извинение.

Развернувшись, она быстро сбежала по ступенькам и вышла во двор, но Виталий тут же обогнал ее и подошел к машине, внимательно оглядываясь, потом открыл заднюю дверцу, наклонился и сказал:

— Олег, вылезай. Посадите ее в середину.

— С ума сошел! — возмутились из машины Ольгиным голосом. — Нас и так тут трое!

— Ничего, потеснитесь. Можете кто-нибудь к Олегу на колени сесть. Или его посадить.

— Мне нравятся оба варианта! — с энтузиазмом отреагировал Кривцов, выбираясь из 'лендровера'. Алина скользнула на освободившееся пространство и столкнулась взглядом с незнакомой женщиной лет сорока, широколицей и пухлогубой. Ее короткие волосы цвета 'баклажан' были зачесаны на косой фигурный пробор, на ногтях сверкали стразики, а внимательно оглядывавшие Алину водянистоголубые глаза, обрамленные тонкой сеточкой густо затонированных морщин, казались нездоровыми, воспаленными, словно — женщина страдала от какойто глазной болезни, и эти глаза ее очень сильно старили, хотя в остальном она выглядела довольно неплохо. На ней была короткая дубленка, черные, расшитые серебряными цветами брюки и остроносые ботинки на шнуровке и высокой шпильке. Сидевшая рядом с ней Ольга косилась на женщину с насмешливым любопытством и именно так, как смотрят на хорошо знакомого человека, и вначале Алина невольно подумала, что это какая-то ее приятельница. Но в следующую секунду женщина облегченнозлорадно произнесла:

— Ну, что ж, вижу и ты тут выглядишь не лучшим образом!

Алина чуть прищурилась, теперь взглянув на женщину совершенно иначе. Она не узнала ее голоса, но интонацию узнала сразу же. С такой интонацией мой говорить только один человек и только один человек мог смотреть на нее с такой неприязнью и опаской, которые последовали за ним из сна в реальную жизнь.

— Здравствуй, Марина.

— Я не хочу сидеть рядом с этой ненормальной! — зло сказала Рощина, проигнорировав приветствие. — Я не сомневаюсь, что тут она совершенно не изменилась! Я прекрасно помню, какой она была шизофреничкой! Чуть не убила меня из-за какого-то паршивого паука! — ее передернуло. В этот момент Олег плюхнулся на сиденье рядом с Алиной, буквально вдвинув ту Марине в бок, и захлопнул дверцу. Марина снова дернулась и, рывком отодвинувшись, притиснула Ольгу к дверце так, что у той перехватило дыхание.

— Потише тут!.. со своими телесами! — взвизгнула Ольга и резко двинула бедрами, возвращая Рощину на прежнее место. Олег дружески приобнял Алину, сдвинув кепку на затылок, потом извернулся, улегся ей на колени и из этого положения послал Марине на редкость философский взгляд.

— Тебе бы следовало сожалеть, что она тебя не убила. Это было бы не так больно, как растворяться в аш два эс о четыре. Даже я тебя пожалел, хотя до этого мне то и дело хотелось тебя придушить. Причем душить долго!

— Олег! — резко сказал Виталий, трогая машину с места и не оборачиваясь. Тот хмыкнул и надвинул кепку себе на лицо, после чего сложил руки на груди.

— Еще одно такое высказывание — и я выйду! — Марина отвернулась к окну. — И совершенно необязательно снова мне напоминать, как я… как меня… Это… это, в конце концов, бестактно!

— Да ладно, чего там, — дружелюбно заметила Ольга, — здесь все покойники. Чего стесняться?

— Слушайте, вы! — Марина повернула голову и холодно оглядела остальных. — Вы вытащили меня с работы, практически ничего не объясняя, запихнули в эту машину… Знаете, как это называется?! Похищение человека!

— Ты пошла с нами добровольно, человек! — заметил Виталий, глядя на дорогу. — Ты ведь узнала нас, разве нет?

— Я узнала только тебя и вон, — Марина мотнула головой в сторону Ольги, — ее. А теперь и этого клоуна! — она свирепо посмотрела на прикрытое кепкой лицо Олега, и тот,