приплясывающего Тото. Упс! Чуть не забыла про ком-дир. Возвращаюсь.
— Все было прекрасно.
— Да, прекрасно.
Я верчу головой во все стороны. Бутылочно-зеленый свитер… Шерстяной… Бутылочно-зеленый…
У выхода припозднившиеся зрители в последний раз щелкают фотоаппаратами. Снимки наверняка получатся нечеткими, ведь я так верчусь… Нигде не видно бутылочно-зеленого свитера.
Мама? Сестры? Они уже уехали на день рождения.
— Ты узнала его?
В голосе Анжелы паника. Лицо такое же, как в тот давний день неудачной первоапрельской шутки.
Он не дождался меня.
— Ресторан далеко? — спрашиваю я, как только тетя включает зажигание.
Мне нельзя терять ни минуты. Я так запыхалась…
— Четверть часа езды.
— Могла бы мне раньше сказать…
— Я боялась, ты запаникуешь…
— Четверть часа?
Мне кажется, это не меньше полутора часов.
— На самом выезде из города.
Анжела думает, что пора бы мне успокоиться.
— Зачем он приходил?
— Понятия не имею.
— А ты его сразу узнала?
— Да. Ты могла бы мне сказать… «Он» ушел… Зачем «Он» вообще приходил? Почему «Он» не дождался меня?
Анжела не знает, куда деваться. Поглаживает мою нервно вздрагивающую коленку.
— Пристегнись, — тихонько говорит она.
И правда, я не пристегнута. А «мерседес» у нас законопослушный. Надо пристегнуться, и быстро. Он не перестанет звонить, пока я не буду накрепко прикручена к сиденью.
— Ох, эти машины!
Я проклинаю новые транспортные средства, которые давят на психику хуже полицейских. И так нервничаю, что мне никак не удается пристегнуть окаянный ремень и угомонить машину.
Все, заткнулась наконец. Анжела газует. Я смотрю на дорогу — она будто разматывается из-под колес. Мне хочется поскорее оказаться в ресторане. Коленка все вздрагивает, я не могу с ней совладать — она живет своей жизнью.
— Вон! Вон «Он»! — вдруг кричу я, когда машина наконец трогается с места, и показываю пальцем на мужчину в бутылочно-зеленом свитере.
«Он» идет по площади, а наша машина сворачивает в переулок.
— Черт! «Он» уходит!
— Развернись, — велела я Анжеле.
Анжела не сказала ни слова. Молча развернулась.
— Ох! Красный свет, будь он неладен!
Я вышла из себя. Требовала, чтобы Анжела ехала быстрее! «Он» уйдет, уйдет! Я хотела удостовериться. Я плохо его разглядела.
Мы вернулись на площадь. «Притормози!» Анжела притормозила. Мы ездили по кругу. Обшаривали площадь взглядом. Меня трясло. Бутылочно-зеленого свитера нигде не видно… Не видно светлых волос цвета пшеницы…
Анжела вконец расстроилась. Загорелся зеленый свет, она медлила. Сзади гудели, поторапливая. Машина увозила меня оттуда, где я больше всего хотела остаться.
— Едем в ресторан? — решилась Анжела.
— Черт… Э… да.
Я вылетаю, хлопнув дверцей «мерседеса», как только он заезжает на стоянку ресторана. «С днем рождения, бабуля» — большими буквами висит на двери «Славного уголка» (приемы, свадьбы, семинары).
— А собаку свою ты оставишь в багажнике?
Анжела не знает, как ко мне подступиться.
От меня только что током не бьет.
Вся моя родня уже в сборе. Двадцать два бабушкиных внука и двенадцать правнуков — шуму-то от них, шуму!
— Какой бедлам!
Анжела молчит, не хочет связываться.
Я окидываю взглядом квадратный зал.
Мама и сестры о чем-то разговаривают в углу. Столы расставлены буквой П.
— Другого ресторана для бабушки не нашлось?
На меня кидается какая-то дама — слишком темная помада на губах, слишком пышная прическа. От нее разит сладкими духами.
— Я вас обжа-а-а-а-аю!
Она сует мне под нос «Бушерон», «Фред»[17] и длинные ногти цвета бордо.
А «Он» был в бутылочно-зеленом свитере.
Свитер… Бутылочно-зеленый… Шерстяной свитер… «Он» пришел на мою встречу.
— Вы изум-м-м-ми-и-и-и-и-и-тельны!
Дама, навесившая на себя половину Вандомской площади, оказывается, наша гостья.
Весь шик только в цене ее сбруи — это я понимаю сразу. Она хохочет мне прямо в лицо, аж миндалины видны.
— Ах-ха-ха-ха-хах! Не называйте меня мадам! Зовите меня просто Денизой.
Дама явно успела принять; мы уже подруги. Ее перстень, часы и ногти вместе с ее запахом оказались у меня на плече. Она тащит меня куда-то «в сторонку». Лучше бы отпустила добром. Я, кажется, ей сейчас врежу. Наверно, это написано у меня на лбу; дама убирает свой арсенал с моего плеча.
Анжела следует за нами на почтительном расстоянии.
— Я прекрасно знаю вашу бабушку… Моя мама с ней работала…
Дама объясняет мне, что всего в жизни добилась упорным трудом. Моя весьма сдержанная реакция ее не смущает, и она продолжает свои излияния:
— Моя мама скончалась… О-ля-ля, повезло же вашей бабушке! Она только что говорила мне, как гордится вами. Для меня большая честь принять такую гостью! — почти поет она.
— Где моя бабушка? — грубо перебиваю я ее.
Она куда-то тычет длинным накрашенным ногтем.
— Ваша бабушка сидит вон там. Вас проводить?
Бабушка сидит во главе буквы П, у камина, отделанного пластмассовым мрамором.
Дама боится, что я не доберусь до бабушки. Она провожает меня, обволакивая своим запахом. Не хватало на весь день пропитаться ее духами. «Надеюсь, они не такие стойкие, как кухонное амбре?» — чуть не ляпаю я.
— С днем рождения, бабуля!
Сюрприз удался. Бабушка не верит своим глазам. Из своих восьмидесяти лет она сразу скинула не меньше десяти. Мне радостно видеть ее улыбку.
А где же мама? Где мои сестры?
