— Да я все равно, наверно, скоро брошу. На такси вылетает столько же, сколько я зарабатываю за вечер… Найду что-нибудь другое.
— Ты учиться-то успеваешь?
— Да.
— Думаешь, ты сможешь когда-нибудь на это жить?
Я молчу.
— А ведь ты могла бы преподавать.
— Угум…
Это у мамы пунктик «Если бы у меня была возможность, я бы так хотела быть преподавателем», — часто говорила она нам. Теперь мама довольна: Коринна хочет стать преподавателем философии. Уже с блеском окончила второй курс. Она снимет квартиру, получит преподавательский диплом. А Жоржетта хочет быть учительницей начальной школы.
— Сибилла, может, и ты бы попробовала? Преподавать, например, математику! Это ведь не каждому дано! Ты могла бы и частные уроки давать — отстающих учеников так много!
Мама гнула свое.
Но я и слышать ничего не хотела. Я твердо решила: все, что угодно, но — Париж.
Сестры отлично провели каникулы! Мы ходили в Орсе, в Лувр, съездили в Версаль. Поднялись на Эйфелеву башню.
Я отвезла их на вокзал на машине Лоранс.
— Что за имя у твоей младшей сестренки? Не ее поколения! — удивлялась моя подруга Стефани.
— Мама выбрала для нее имя самой красивой девочки своего класса.
— Наверное, она была очень красивая.
— Она ничего, твоя подруга Лоранс.
В Жоржетте говорила ревность.
— Ты очень подружилась со Стефани?
Коринна взгрустнула, вспоминая былое.
Лоранс и Стефани были как бы транспозицией моих лионских сестер — так решили сами сестры.
— Они немного похожи.
— Да? Ты думаешь?
— Ты нашла квартиру, Жожо?
— Да.
— Я так рада за тебя! Браво!
Жоржетта сдала экзамены на степень бакалавра. Готовилась к конкурсу на место в школе. Сняла однокомнатную квартирку. Она тоже не хотела жить с Пипи-Пьером.
— Почему у тебя такой жалобный голос? Квартира плохая?
— Да нет… Тут такое дело…
И Жожо сообщила мне новость: как раз тогда, когда она подписала договор об аренде, Пипи-Пьер ушел.
— Да что ты говоришь?
Собрание на эту тему мы провели по телефону. Пипи-Пьер ушел, а ведь должен был бы вздохнуть с облегчением…
— Мама не любила его по-настоящему. Пока мы жили дома, это было не так заметно…
— Ну, так и что же? Оставайся, раз он ушел. Все хорошо, что хорошо кончается.
— Я не хочу, чтобы она оставалась ради меня. Она имеет такое же право, как Коринна, как ты, на самостоятельную жизнь, — сказала мама.
Бедная мама, теперь она будет совсем-совсем одна…
II
Я сразу увидела Анжелу на перроне лионского вокзала Пар-Дье. Анжела, ставшая платиновой блондинкой, подобно солнышку в толпе пассажиров, которая медленно течет к выходу. Я приближаюсь к ней со скоростью ТЖВ, из которого вышла, благодаря моему псу, а пес вне себя оттого, что с самого утра не писал. Он полон решимости и не желает больше ждать ни одной секунды. Едва успев чмокнуть тетю в щечку, с вытянутой рукой пробегаю мимо: я на поводке у Тото.
— Надо выйти.
Это информация на случай, если она не заметила, что Тото включил пятую скорость.
Мы с тетей почти бежим, пока не останавливаемся у столбика, который выбрал мой изверг, чтобы облегчиться.
— Посади его в багажник.
Анжела не любит шерсть в машине.
Мы поднимаем полку за задним сиденьем новенького «Мерседеса», чтобы мой пес не задохнулся. Из- за спинки едва виднеется голова Тото. Он обижен на меня. За что я так с ним поступила — засунула в багажник? В моей машине эта собака привыкла располагаться на пассажирском сиденье, когда я за рулем.
— Может, ты хотя бы причешешься?
— Все так ужасно?
Анжела поворачивает ко мне зеркальце заднего вида. Масштабы катастрофы: не голова, а воронье гнездо.
— С таким красивым платьем… просто обидно…
Я беру из тетиных рук щетку для волос. Конечно, на «встрече с публикой» появиться в таком виде нельзя.
— Я чуть не опоздала утром на поезд…
— Уж точно не потому, что слишком долго вертелась перед зеркалом.
— Нет, — волей-неволей признаю я, глядя в прямоугольник над ветровым стеклом.
— Твоя пресс-атташе сказала мне, что это на час. Как только кончится — едем в ресторан.
— Мы успеем выпить кофе?
— У нас есть сорок минут.
— Купите ему намордник! Купите ему намордник!
На террасе кафе какой-то мужчина разоряется из-за моего улегшегося под столом пса.
Это мое вечное везение. Если оказался поблизости придурок — непременно по мою душу.
— Собаки без намордника опасны!
Надо же, не унимается. И ведь совсем не видно моего пса, а он его засек Мы с Анжелой пытаемся не обращать внимания на скандалиста.
— Без намордника!
Он тычет пальцем в моего пса. Призывает остальных клиентов в свидетели.
Мы продолжаем с того места, где остановились при появлении психа.
— Она глазам своим не поверит! Чего-чего, но увидеть тебя она никак не ожидает! — заранее радуется Анжела.
Через десять дней бабушке исполняется восемьдесят лет. День рождения устраивают в хорошем лионском ресторане, это будет праздник в узком кругу — так она думает. Она не знает, что соберется вся родня.
Ей невдомек, что я тоже буду. Меня никогда не бывает. В силу чересчур плотного графика я вынуждена манкировать собраниями нашей династии. Вот мама и воспользовалась моим приездом — на
