кафтан из плотной шерстяной ткани. Фалды этого кафтана сзади были длиннее, чем спереди. Под кафтаном видна была рубаха из легкой ткани, расшитой вертикальными цветными полосами.

— Почему ты думаешь, что сердцем я чист менее твоего? — спросил он иронически.

Горгида поразили его руки — тонкие, изящные, с длинными пальцами. Руки хирурга, подумал грек.

— Потому что так и есть, проклятие, — отозвался Скилицез. Толмачу и воину не обязательно придерживаться этикета — в отличие от дипломата.

— Тише, тише, друг мой. — Гуделин положил руку на плечо Скилицеза. — Правда, скорее всего, заключается в том, что наш коллега из Йезда и сам колдун, хотя решительно не желает признаваться в этом. Ведь это его чары победили пламя.

Обращаясь исключительно к Скилицезу, Гуделин наблюдал за Боргазом: не вызовет ли это едкое замечание какого-нибудь неосторожного слова. Но Боргаз был слишком скрытен и не попался на столь простую удочку.

— Зачем мне магия? — молвил он, улыбаясь. Прочитать что-либо на его лице было не проще, чем на маске шамана. — Воистину желаю я этому Аргуну одного лишь добра, если, конечно, свершит он должное, но не непотребное.

На мгновение маска все-таки соскользнула — и обнажились клыки хищного зверя!

Виридовикс отхлебнул из бурдюка с кумысом. Таргитай громко рыгнул и погладил себя по животу.

— Хороший кумыс, — заметил он. — Мягкий и крепкий одновременно, как передние ноги мула.

— Говоришь, мула?

Виридовиксу все реже требовалась помощь Липоксая. Он уже многое понимал из речи хаморов, хотя при всякой возможности старался отвечать по-видессиански.

— Ну да, он и пахнет-то как ноги осла. Ах, как не хватает мне моего любимого винца.

Некоторые из кочевников усмехнулись. Другие, наоборот, нахмурились: не всем было по душе слушать, как кельт насмехается над их традиционным напитком.

— Что он говорит? — спросила жена Таргитая, Борэйн. Как все женщины в клане, она не понимала по-видессиански.

Вождь передал ей слева Виридовикса. Борэйн усмехнулась.

Жена вождя была крупной, полной женщиной, уже утратившей свою былую красоту. Как бы желая возместить потерю, она не отказывала себе в других радостях. Борэйн была очень смешлива, и когда она громко хохотала, точно маленькая девочка, ее могучий живот колыхался.

Глядя на прекрасную Сейрем, ее дочь, легко представить себе, сколь красива была Борэйн лет двадцать тому назад. Да, Сейрем очень красива…

— Если наш брат не любят кумыс, — сказало Сейрем Таргитаю, — то, может быть, ему больше по душе придется пуховый шатер.

— Что она говорит? — спросил Виридовикс у Липоксая.

— Пуховый шатер, — энари перевел выражение дословно. Липоксай, похоже, не считал, что требуется дополнительное разъяснение: для него самого «пуховый шатер» был вещью вполне обыденной.

— Клянусь хвостом моего самого сильного быка! — вскричал Таргитай. — Он не знает, что такое пуховый шатер! — Вождь повернулся к слугам. — Келермиш! Тарим! Треножник, подставки и семена — несите сюда!

Слуги стали рыться в кожаных мешках, что висели на северной стороне шатра. Младший, Тарим, принес круглый треножник, заполненный почти доверху большими плоскими камнями. Таргитай поставил треножник на огонь, чтобы разогреть камни.

Келермиш подал вождю небольшой мешочек размером с кулак, развязал шнурок и высыпал на ладонь какой-то мусор: зеленовато-коричневые листья, веточки и семена. Тщательно перемешал их.

При виде недоуменного взгляда Виридовикса Таргитай сказал:

— Это конопля.

— Ты собираешься делать веревку?

Как не хватало сейчас Виридовиксу Горгида! Всезнайка-грек растолковал бы ему, в чем смысл этой бессмыслицы. Таргитай в ответ только фыркнул.

Тарим и Келермиш сняли с потолка тонкие пуховые одеяла и принялись укладывать их на колья вокруг костра — как бы сооружая шатер внутри шатра.

Таргитай посмотрел на треножник. Камни уже накалились докрасна. Удовлетворенно хмыкнув, он вытащил из огня бронзовый ковшик. Когда вождь хаморов аккуратно поставил ковшик перед Виридовиксом, остальные сгрудились рядом. Все они старались держаться поближе к кельту.

— Сегодня ночью ты получишь большое удовольствие.

— Ну да? А при чем тут эти камешки? Теплые камни могут согреть зимой комнату, но другого применения им я не вижу. Не могу же я их жевать.

Будь Таргитай видессианином, он уже разразился бы какой-нибудь замысловатой цветистой речью. Но Таргитай не любил красивой болтовни. Он просто бросил на раскаленные камни горсть толченых листьев и семян. Густое облако дыма поднялось над бронзовым ковшом. Запах был совсем не таким, какого ожидал Виридовикс, — он оказался гуще, со сладковатым привкусом. Ноздри кельта дрогнули.

— Чего ты ждешь? — спросил Таргитай. — Не теряй доброй травки. Наклонись, вдохни глубже.

Виридовикс наклонился над ковшиком так низко, что жар дохнул ему прямо в лицо. Кельт втянул ртом большой клуб дыма, поперхнулся и отчаянно закашлялся, пытаясь выплюнуть едкий дым. В груди и горле першило так, будто он наелся сухой травы или надышался смолой. Слезы текли у него по щекам.

— Мое несчастное обгоревшее горло, — сипло выдохнул он. Его голос прозвучал незнакомо. Куда только делся мягкий баритон кельта! По мнению кочевников, кашлял этот верзила довольно забавно. Их дружный хохот лишь ухудшил его плачевное состояние.

— Вот самый плохой способ дышать зельем. Ты только раздуваешь его, — весело хмыкнул Таргитай. Он мелко втягивал в себя дым, задерживая его в легких. Кельт даже испугался, что вождь сейчас лопнет. Но другие хаморы делали то же самое, улыбаясь с довольным видом.

— Он новичок, отец. Я думаю, ты сделал это нарочно, — обвиняюще сказала Сейрем. — Дай ему попробовать еще раз.

Вождь — суровый старый воин с густыми бровями и изогнутым носом — глядел так невозмутимо, так величественно, что, казалось, обвинить его в чем-либо было просто немыслимо. Подозревать подобного человека в том, что он озорничает?!

Таргитай бросил на горячие камни новую горсть семян и листьев. Новые клубы дыма поднялись в воздух. Вождь приглашающе махнул Виридовиксу.

На этот раз кельт вдохнул куда осторожнее — и не смог удержаться от новой гримасы. Как ни приятно пахла травка, дым рвал горло, точно наждак. Кельт снова кашлянул, но на этот раз удержал в себе дым, стиснув зубы.

Когда он наконец выдохнул, изо рта вылетело маленькое облачко пара, будто в холодное утро. Любопытно. Виридовикс размышлял над этим несколько секунд, которые, казалось, вились целую вечность. Тоже интересно. И необычно.

Виридовикс взглянул на Таргитая сквозь дымный воздух, становившийся все гуще и гуще. Вождь продолжал подбрасывать коноплю на треножник.

— Уф! Крепкая штука.

Таргитай снова втянул дым и не ответил.

На этот раз Виридовикс не терял времени даром. Он глубоко вдохнул очередную порцию и почувствовал, что у него заслезились глаза. Тяжесть окутала его мягко и непреклонно. Ощущение было совершенно не таким, как после доброй выпивки. Кельт любил выпить и потом всегда был готов что-нибудь спеть или подраться. Но сейчас ему казалось, что он отделен от всего мира. Приятно. Он знал, что может взлететь. Может делать что угодно. Однако он не видел никакой необходимости делать хотя бы что-нибудь. Даже думать становилось тяжело.