— Как ни странно, но в гольф я играю. Надеюсь, прокат клюшек там существует и есть про-шоп, где я мог бы купить кое-что необходимое?

— Разумеется, — уверенно ответил он. — Тогда мы заедем за вами в одиннадцать, чтобы у вас осталось время подобрать то, что вам нужно.

— Хорошо, жду вас в одиннадцать, — ответил я, обратив внимание на слово «мы».

Да, как это ни странно, в гольф я играл. Начал играть ещё в Доминикане, где был у меня ученик по дайвингу — тренер по гольфу. Я учил его, а он учил меня. Нравился мне гольф, он чем-то к стрельбе близок, в основном — соревнование с самим собой, со вчерашним днём состязание. Проживая в Лондоне, тоже этого занятия не оставил, и даже перебравшись обратно в Москву, играл и на московских полях, и ездил зимой на юг Испании, где для гольфистов настоящий рай. Не блистал, но гандикап официально имел пять, а в лучшие моменты мог и вообще в два уложиться. И гардероб мой был как раз под гольф рассчитан — нужны были только перчатка на левую руку, туфли и ремень эластичный, чтобы крутить торсом не препятствовал. И кепку, пожалуй: в очках я не люблю играть. Даже самое хорошее стекло иногда искажает изображение, а когда стоишь на грине и пытаешься определить кривизну поверхности, то очки очень здорово подвести могут.

Я неторопливо позавтракал, выпил маленькую чашку эспрессо — перед гольфом, как и стрельбой, кофеином лучше не накачиваться. Затем вышел на парковку отеля, а тут и Смит подъехал с ещё одним мужиком, одетым, как он сам. Только Смит был среднего роста, крепкий, коротко стриженый и с незаметным лицом, а второй — повыше и на не очень удачливого боксёра похож. Отрекомендовался Брауном, естественно.

Заехали они на открытом сером «сто десятом», с уже привычными орденскими эмблемами на дверях, куда я и уселся на заднее сиденье. Смит вежливо поспрашивал, как прошёл мой первый вечер на Нью-Хэвене, и я сказал ему, что пока мне здесь всё очень нравится, и место это очень подходит как для жизни, так и для получения от этой жизни всевозможных радостей. Ответ Смиту понравился, судя по всему. В требуемую концепцию укладывался. Не просто так они меня сюда тащили, верно? Хотели поразить воображение заезжего провинциала.

Путь до клуба занял не много времени, и автомобиль остановился на парковке у потрясающего клаб-хауса, не хуже чем в самом Сент-Эндрюзе, наверное. Машины вокруг тоже были соответствующих марок и моделей, военно-полевого вида «сто десятый» выглядел здесь противоестественно. Мы прошли внутрь, в магазин, находившийся на первом этаже.

Да, очень и очень неплохо. Очень. В общем, нашёл я сразу, что хотел. Туфли, перчатку и козырёк. И мячи трёхслойные — чтобы своими играть, знакомыми. В общем, достаточно, носки только ещё добавил.

С клюшками у них тоже всё хорошо было. И в прокат не всё комплектом давалось, а выбрать можно было. Вот я и выбрал то, что мне привычно. Самое главное — у них айроны были «Бен Хоган», такие же, как у меня. Рукоятка немного толстовата для моей ладони — на своих я поменял на тонкую, — но всё остальное как надо. Клюшка эта интересная: у неё головка из двух сплавов состоит. Рамка из вольфрама, а ударная поверхность, «лицо» — из титана. И получается, что центр тяжести чуть ли не в самом низу головки, отчего удар получается быстрый и мощный. То, что металл разный, можно увидеть, если только к свету под углом головку повернуть. Стыка так и не видно, но цвет отличается. Так и взял весь комплект, с тройки по девятку. Вуды взял «Большую Берту» — первый, третий и пятый. Тут сомнения неуместны. А вот паттер выбрал самый простенький, классический — лишь бы рукоятка с головкой в середине соединялась: так мне целиться легче, — и движется он более прямо. Веджи тоже взял хогановские, как у меня. Докупил ещё вилочку — дивоты заравнивать, и пакетик с деревянными «ти», длинными и короткими, вперемешку[4].

Выдали мне сумку и карт под неё. Растолкал я клюшки, чтобы лежали в привычном порядке, и покатил с этим всем хозяйством на улицу. А на улице встретил Смита, сопровождавшего высокого, симпатичного, блондинистого и очень молодого мужика, едва за тридцать. Для такой «олимпийскости» молодого, я имею в виду.

— Мистер Ярцев? Я — Спенсер Родман Четвёртый, рад вас видеть, — протянул он мне руку.

Рукопожатие умеренно крепкое, дружелюбное, «располагающее» — таким специально учат.

— Очень приятно, — поздоровался и я. — Андрей Ярцев. Было мило с вашей стороны пригласить меня на частный корс.

— Я и не знал, что вы играете, — блеснул безукоризненной улыбкой Родман. — Мой партнёр заболел и не смог приехать, а мы уже зарезервировали время. Так что вы очень кстати оказались здесь.

— Я тоже так думаю, — согласился я. — Почти полгода не играл, приятно будет вспомнить.

— Прошу вас.

Он показал мне на белый двухместный карт. Сам сел за руль, и мы поехали. Смит и Браун остались на месте. Едва мы тронулись с места, Родман перешёл к делу:

— Я ожидал, что вы не станете общаться со Смитом, и заранее намерен был пригласить вас на Нью-Хэвен. Но это была проверка. Если бы вы согласились говорить с ним, то я расценил бы вас как ещё одну банду, которая ищет, где бы заработать. Может быть, вам и досталась бы работа, но не слишком ответственная и не слишком выгодная.

— И потом меня в убыток можно было бы списать, верно? — нейтральным тоном осведомился я.

Родман посмотрел на меня. Затем кивнул и сказал:

— Возможно, вы правы. Но я не заинтересован в кратковременном сотрудничестве. Вас очень хорошо рекомендовали — человек, которому я кое-чем обязан. Очень умный человек, который делает головокружительную карьеру. И она будет ещё более головокружительной, если у нас с вами всё получится.

— А моя карьера? — подкинул я вопрос.

— Она как таковая не состоится, — усмехнулся Родман. — Вы сразу запрыгнете на самую высокую из возможных ступеньку. Выше вам уже не попасть, не буду скрывать. Но выше вас будут считаные люди. Это как в большой корпорации, где вы можете стать исполнительным директором, но чтобы заседать в правлении — нужно иметь акции.

— Пакеты зачастую идут в виде бонуса исполнительному директору, — напомнил я.

— Да, но — миноритарные пакеты, — кивнул мой спутник. — Это и здесь возможно. Сейчас таким миноритарным пакетом, если выражаться образно, обладаю я. А я намерен объём своего пакета увеличить. Деньгами у нас такие дела не делаются — только заслугами. И поэтому мне нужны вы, а вам буду нужен я. А ещё вы нужны, что меня, признаться, очень удивляет, рекомендовавшему вас человеку.

— Почему удивляет? — усмехнулся я. — Я настолько уродлив?

— Нет, просто я никогда бы не подумал, что эта девушка может питать тёплые чувства к кому-нибудь, кроме себя, — покачал головой Родман с явным удивлением. — Первый «ти», кстати. Машинку здесь бросим, её заберут. Тут приятно прогуляться.

— Не возражаю.

Карт остановился практически рядом с двумя жёлтыми шарами, обозначавшими линию первого удара.

— Разыграем? — Родман достал монетку и покрутил её в пальцах.

Британский пятидесятипенсовик, новенький, прямо оттуда. Хотя он — американец. И Родман сам как эта монета — молодой, холёный, с прекрасным произношением, ухоженные руки, тонкие пальцы с несколько длинноватыми, только прошедшими маникюр ногтями. Прекрасная стрижка, свидетельствующая, что обладатель оной — джентльмен. Ни на руках, ни на лице — ни единого шрамика, только веснушки на белой коже. Точно не били в жизни ни разу. В колледже, может, постукался в перчатках на «поединке джентльменов» разок, и достаточно. Зато умён и хитёр. Ин-три-ган. Как я и надеялся. Весь жизненный путь на лице написан. Закрытая школа, затем — скорее всего Гарвард, произношение — типичный янки. Изучал право, естественно. Иначе и быть не могло. Студенческое братство, «fraternity», которое плодит удивительных уродов — «дедовщина» чистой воды, зато со страшным самомнением, а заодно потом даёт немало связей в истэблишменте.

Потом работа в юридической компании, большой, затем наверняка стал партнёром. Не мог не стать, потому что не из крестьян, приставка «Четвёртый» многого стоит, семейные связи должны были сработать. Затем всё те же связи, интриги и умение пролезть куда угодно привели его в Орден. Впрочем, может, само братство их в Орден и отправляло. По слухам, нынешний президент американский в какие только общества тайные не влез в бытность свою в студенческом братстве, где блистал не умом, а лишь пристрастием к алкоголю. А теперь уже и не поймёшь, кто им, двоечником, крутит.

Из таких, как Спенсер Родман, только адвокаты и получаются. Чаще всего работающие с корпоративным правом, налогами и вообще не пойми с чем. Или прямо в политику идут: в Америке прийти в политику, не будучи юристом, почти невозможно.

А ещё такие ребята чуть не с детства привыкают к власти — и твёрдо понимают, что весь мир предназначен к тому, чтобы их обслуживать. Из них получаются такие вот орденские управители, стремящиеся тихой сапой управлять всем и вся. А потом хотят больше власти, ещё больше и начинают делать глупости, как вот Родман сейчас. Потому что студенческое братство и корпорация законников не дают необходимых знаний для организации специальных операций.

— Бросайте.

— Мой — орёл, ваша — решка.

Родман бросил монетку, и она упала профилем королевы вверх. Ему и начинать. Родман зажал в ладони мячик вместе с «ти», воткнул в землю, аккуратно убрал руку. Двести восемьдесят ярдов, пар — три[5]. Несложная лунка, для разминки.

Родман сомневаться не стал, взял первый вуд, несколько раз замахнулся, примериваясь, затем маленьким шажком передвинулся на линию мяча, сделал отличный замах. Звонкий щелчок — и мячик по идеальной дуге полетел в сторону грина. А неплохо! Перебросил через единственный бункер и попал прямо в рафф. Но теперь ему нужно выбивать из раффа к флажку[6], и потом добивать придётся всё равно: вряд ли он попадёт сразу в лунку — далековато всё же, и грин[7] под уклон от него идёт.

— Прошу вас.

Я решил не блистать длинными ударами — они у меня не слишком точными получались. Выбрал третий айрон, тоже примерился, сделал несколько пробных свингов, затем прицелился, пару раз проверил направление, ударил. Звук хороший, сочный, летит прямо, но гораздо ближе. Как и рассчитывал, упал перед бункером и даже не докатился до него.

— Нестандартное решение, — сказал Родман.

— Я не слишком хорош с вудами: точность хромает, — честно сознался я. — Зато теперь девятым айроном выбью его точно к флагу.

— Я так и подумал, — улыбнулся Родман. — Вы — перестраховщик.

— Я — снайпер, — поправил я его. — В моей специальности для лихачества вообще нет места. Снайперское дело больше напоминает обычную бюрократию. Или бухгалтерию, скорее всего.

— Вы знаете, это очень хорошо. В том деле, к которому я хочу вас привлечь, ненужному риску тоже нет места. Пойдёмте к мячам?

— Прошу вас. — Я жестом пропустил его вперёд.

Мы не торопясь пошли к мячикам.

— Скажите, вы сейчас собрали и тренируете довольно своеобразную команду, — заговорил он, когда мы уже катили свои тележки по стриженой зелёной траве поля. — Молодая и очень красивая женщина, ваша подруга, которая известна не только красотой, но и боевыми умениями. Бывший офицер из России, скрывающийся здесь от обвинения в уголовных преступлениях. Бывший житель Флориды, известный там как подпольный торговец оружием и изготовитель взрывных устройств для банд наркоторговцев, особо искушённый во всякой сопутствующей электронике. И братья-бандиты, содержащие клуб, при этом умеющие владеть оружием как «зелёные береты». Какова цель этого?

— Цель — создать профессиональную группу, способную решать любые задачи с максимальной эффективностью, — выдал я официальную версию.

— А кто будет ставить задачи? — уточнил Родман.

— Будет группа — найдётся и кому ставить, — пожал я плечами. — Для группы задачи ставлю я, а уже моё дело получить их от кого-то ещё. Только услуги моей группы очень дороги, потому что второй такой в этом мире нет.

Родман задумчиво кивнул, усваивая моё самоуверенное заявление. Затем сказал: