В надежде я посмотрел по сторонам и увидел, что к нам приближается старый гусеничный трактор. Его вид поразил меня, пожалуй, сильнее, чем прибытие съемочной телевизионной группы. Фантастика! Надо же, приехал, и не под вечер! За какие же обещания управляющий упросил начальника устройства дорог прислать нам трактор? Любопытно, любопытно.

Трактор остановился около нашего автофургона. Не выключая тарахтящего мотора, сердитый тракторист с растрепанными волосами приотворил окрашенную некогда в желтый цвет дверцу и высунулся из кабины.

— Чем мне заниматься, командир?! — раздраженно прокричал он.

— Где бульдозер?! — строго спросил я.

— На расчистке завала! Освободится в субботу! Тогда и приедет!

— Тогда он будет нам здесь ни к чему!

— Говорите с начальством! Мне-то что делать?!

Для лучшей слышимости я сложил ладони рупором и прогремел:

— Кататься по дороге! Туда и обратно!

Скривившись в презрительной ухмылке, тракторист захлопнул облезлую дверцу. Его раздражение объяснялось просто. Наверняка это никчемное, по его мнению, занятие помешало ему заработать «левые» деньги, расчищая участок перед чьим-либо коттеджем.

Трактор фыркнул, выпустил облако выхлопных газов, рванул с места и не спеша, покатил по улице, оставляя за собой две полосы кровавых пятен расплющенных крыс. Тарахтение трактора и чинимый в рядах крыс урон не производил на них никакого впечатления. С пугающей быстротой они заполняли пустоты в своем потоке и продолжали намеченный путь.

Минут через пятнадцать на своем мощном черном автомобиле приехал Шехнер. Выбрался из него, поправил синюю форменную одежду и, огибая бегущих зверьков по краю тротуара, подошел ко мне.

— Ну и дела! Как у тебя тут, Хэнк? — спросил он, опасливо поглядывая на крыс.

— Скверно.

— Но я вижу, что потихоньку вы справляетесь с ситуацией.

— Если бы, — протянул я.

— Не прибедняйся, справляетесь. Я так и доложу Камерону.

— Передавай ему от меня огромный привет.

— Обязательно. Да, просьба, ты не бери моих парней из оцепления себе в помощь. Вдруг их еще покусают эти твари, и они подхватят инфекцию. Как им тогда служить? Нет, это мне совсем ни к чему, — заметил он. Затем достал из кобуры у пояса пистолет и, прицелившись, методично выпустил в крысиную массу всю обойму. Каждый его выстрел уничтожал сразу нескольких зверьков, разнося их в клочья.

— Ну, как?

— Выше всяких похвал, — сказал я.

— Нет, ты меня не понял. Я о том, чтобы ты не привлекал к себе в помощь моих людей. Боюсь, что их покусают.

— Значит, Шехнер, моих людей кусать можно, а твоих — нет? — поинтересовался я.

— Верно. У каждого свой род деятельности.

— Кстати, о вашем роде деятельности. Вы нашли Курта?

— Ищем. Проводим, так сказать, розыскные мероприятия, — ответил Шехнер, кивнул на прощанье и направился обратно к автомобилю. Находится дольше здесь, рядом со мной, балансируя на поваленной ограде, ему явно не хотелось. Что ж, вполне объяснимо.

Казалось, что сама природа решила нам помочь и внезапно разразилась сильным ядовитым дождем. Крысы сразу засуетились, ускорили движение и, избегая смертельных капель, принялись искать любые убежища, где бы они могли укрыться. Вскоре улица совершенно очистилась от них. В общем, наша работа с успехом завершилась. Теперь требовалось подумать и о себе. Кутаясь в свои длинные зеленые куртки и оберегая от осадков неприкрытые части тела, мы поспешили к автофургону. Ядовитый дождь ни на ком еще благотворно не сказывался — ни на людях, ни на крысах. Впрочем, то влажное и тягучее, падающее с неба и оставляющее липкие следы, лишь условно можно было назвать дождем.

Мимо нас на полной скорости прогромыхал трактор. Красноречивыми жестами тракторист показал, что на сегодня с него довольно и что он вообще видел всех нас в гробу с нашими крысами. Мы на автофургоне тоже тронулись в путь. Обгоняя трактор, Лаэрт красочно передразнил его лохматого водителя.

— Хэнк, как твоя рука? — встретила меня дома вопросом Зина. — Не болит рана?

— Я о ней почти позабыл.

— Отлично. Представляешь, сегодня из-за ядовитого дождя мы с детьми не смогли даже пойти погулять.

— Зато я провел весь день на воздухе, — усмехнулся я. — На пятидесятой улице обвалилось бомбоубежище, и оттуда вылезли крысы. Чуть-чуть, и наводнили бы весь округ.

Я старательно мыл в ванной лицо и ладони, где, вероятнее всего, остались следы ядовитых осадков. Зина стояла за моей спиной, расчесывала волосы и поглядывала то на меня, то на себя.

— Кошмарная история, — покачала она головой. — Я слышала о ней в новостях по телевизору. Много было работы?

— Да, уж хватило.

— Ты заметил, что на мне новый халат? Сама его сшила.

— Чудесный халатик, тебе он очень идет.

— Конечно. Но тебе не скажешь — ты и внимания не обратишь. У нас опять творится что-то неладное с водопроводом. Постоянно перебои с водой, — словно в отместку, сообщила Зина.

— Как неприятно, — вздохнул я. — Придется вызывать водопроводчика и платить ему.

— Но ты же вчера вечером сказал, что он зависит от тебя, от твоей работы, — напомнила она.

— Правильно, зависит. Но в последний раз я, на свою беду, уничтожил всех крыс в его коммуникациях, и теперь водопроводчик считает, что больше он во мне не нуждается. Вот такова его благодарность. Говорит, каждый за себя. Но ничего, посмотрю, как он запоет, когда я запущу ему новых крыс. Попрыгает у меня тогда.

— Некрасиво, Хэнк, так поступать, — заметила Зина.

— Хорошо, не буду запускать.

— Сегодня ты освободился пораньше, поможешь мне в парнике?

— Ой, Зин, нет. Я бы хотел сейчас посидеть у себя — разобрать свои бумаги. Извини, как-нибудь потом, — просительно посмотрел я не нее.

— Ладно, занимайся своими бумагами. Между прочим, в боковой комнате от дождя протек потолок. Я заперла ее на ключ, чтобы туда не заходили дети.

— Как протекает?! Ну, мастера! Всего три месяца назад мы отвалили им столько денег за ремонт крыши, а она снова протекает! Нет, честное слово, они нас разорят! — возмутился я.

— Во многом виноват нынешний климат.

— Понимаю. Пожалуйста, Зина, но поговорили сама с этими мастерами. У тебя это получается лучше, — попросил я и пошел ужинать на кухню, потрепав по дороге по голове Жака, выскочившего в коридор из туалета. Потом, поев, пока меня окончательно не замучили муки совести, сразу удалился в свою комнату. Конечно, я чувствовал себя виноватым по всем статьям. Мне бы следовало поговорить по телефону с водопроводчиком и убедить его исправить наш водопровод. Осмотреть протек на потолке в боковой комнате и объясниться с мастерами-ремонтниками. Помочь Зине в парнике и поиграть с детьми. Но мне не давала покоя одна мысль. Как заноза она сидела у меня в голове и требовала немедленного ответа.

Мою комнату обставляла добротная древняя мебель, принадлежавшая еще моему дедушке и бабушке. Эти вещи побывали в бомбоубежище и сумели уцелеть в угаре ядерной войны. Поэтому, казалось, что в них