дорожной заплаты, какие попадались чуть ли не на каждом шагу. Уткнулась в нее носом, поскребла осторожно лапой, села, подняла голову и преданно взглянула на младшего сержанта Пилюгина, ожидая награды. Вроде бы ничего не изменилось, по-прежнему все были по-деловому сосредоточены, но в воздухе незримо и неслышно повисло «Есть!». И Новиков ощутил это «Есть!». Сунулся было вперед, но лейтенант Точкин безапелляционно произнес:
— Нельзя.
Новиков начал было говорить о своем корреспондентском долге, но Точкин был неумолим и снова повторил:
— Нельзя.
Подошедшие саперы с миноискателями отрицательно покачали головами, что означало: железа не обнаружено. Пилюгин, как и положено, воткнул предупреждающую указку, хотя в данном случае особой нужды в ней, видимо, не было. Достал из брезентовой сумки собачье лакомство. Дина его заработала. Повел ее назад, к остановившемуся на некотором удалении бронетранспортеру. Собакам тоже требуется отдых, и теперь на дорогу должен был выйти рядовой Виктор Панов с овчаркой Тэгри. А к опасной находке двинулся лейтенант Андрей Точкин.
Лейтенант Андрей Точкин. Как и Федоров, окончил военное училище в Тюмени. Только позже, в 1981 году. И тоже никогда не ошибался в своем деле, требующем ювелирной и выверенной точности. Но тем не менее видел в один короткий и страшный миг своей жизни желтую молнию перед глазами и серый взрыв, кинувший его на землю. Это произошло в тот день, когда к нему обратились дехкане с просьбой выручить домашний скот, попавший на минное поле.
В госпитале ему часто снился один и тот же сон: сухая земля, горячее, как пожар, солнце и он сам на этой земле, опрокинувшийся лицом в небо, не чувствующий боли от многочисленных осколков и понимающий, что жизнь постепенно вытекает из него. Потом над ним склонялась мать, и солнце переставало жечь. Чувствовал влагу на губах и плыл куда-то... Просыпался, оглядывал непонимающими глазами палатные стены и продолжал видеть сухую землю и лицо матери.
Однажды он вот так открыл глаза и увидел отца. Еще не осознав, что это уже не сон, спросил:
— А мама где?
— Дома осталась.
— В Карпинске?
— Что ты, сынок? Разве забыл, что мы давно уже переехали в Никополь?
Лишь после этого стиснула грудь радость от встречи с отцом. Тот прилетел после того, как получил написанное незнакомым почерком письмо с госпитальным адресом...
Да простят Андрея Точкина госпитальные врачи за то, что он нарушил их предписание прибыть после отпуска и лечения в санатории обратно. Не догуляв и не доотдыхав, он выкинул бумагу, обязывающую явиться на военно-врачебную комиссию, и на полмесяца раньше срока прибыл в родное подразделение. Опираясь на палочку, прошел через КПП и сел на скамейку. Здесь и увидел его командир.
— Откуда, Точкин?
— Боялся, что обратно не пустят.
Недаром у афганцев есть пословица: радостная весть имеет быстрые ноги.
— Смотри, Точкин, твои.
Через весь городок бежали прослышавшие о приезде своего командира сержанты Сергей Савко и Андрон Айрапетян. А подбежав, не удержались и совсем не неуставному обняли лейтенанта. И Точкин вдруг подумал: «Вот я и дома...»
Вечером, в общежитии, старший лейтенант Федоров сказал серьезно и раздумчиво:
— Правильно сделал, Андрей.
А старший лейтенант Светлов добавил:
— Молодец, бача.
Бача — значит, мальчик, а у мальчиков уже растут усы. И веселый Светлов, взяв гитару, запел сочиненную кем-то песню про мужественных усатых мальчиков: «Время медленно шло, только быстро усы отрастали...»
И Новиков вчера слышал ее в исполнении Светлова. Нет, тот не знал песни «Гранатовый цвет». Наверное, каждый поет то, что ближе. И слова рождаются, продиктованные своими, особыми обстоятельствами. А если эти обстоятельства вызывают отзвук во многих сердцах, песня обретает крылья...
Вчера Новиков сам попросил послать Точкина на разминирование. Хотел посмотреть его в деле. Заместитель командира батальона капитан Александр Лапкович со вздохом согласился и сказал:
— Боюсь я за Андрея. Лезет на рожон. Даже бравирует храбростью. Да и с невестой у него что-то там произошло...
— Вы, хотите сказать, ищет смерти?
— Упаси господь, как говорится! Просто у него появилась пренебрежительность в работе. А наша работа, сами понимаете... Вообще-то привычка, наверное, притупляет чувство опасности...
В пятнистом рыже-зеленом маскхалате лейтенант Точкин стоял на коленях и осторожно, одними пальцами, расчищал землю. Углубление становилось все больше, но никаких следов мины не обнаруживалось. Удивительно, но никто, как виделось Новикову, не ощущал ни особого беспокойства, ни тревоги. В том числе и сам невозмутимо-спокойный лейтенант Точкин. Судя по всему, для саперов все было очень буднично. Каждый из них мог проделать работу, какую сейчас делал их командир взвода. Ямка под его пальцами получалась почти правильно круглой и какой-то выпуклой, с углублениями по краям. В этом углублении показался наконец желтый ребристый бок мины, и пальцы Точкина продолжали аккуратно очищать его от земли.
Все остальное заняло несколько минут: пока он распустил шнур с привязанной к нему маленькой «кошкой», зацепил ею желтый пластмассовый бок, отошел на длину шнура к укрытию и дернул. Мина выковырялась из своего окопчика. Через две минуты он спокойно направился к ней и вывернул взрыватель — беленький штырек в круглой, с красивыми насечками крышке.
Так вот она какая, слепая пластмассовая смерть! Именно слепая, потому что мина не выбирает жертву. Она срабатывает под мирным грузовиком, губит домашний скот и калечит ни в чем не повинных людей, как случилось с маленьким Удутом.
Так откуда же они все-таки берутся: мины, автоматы, гранатометы, пулеметы — все то оружие, которым пользуются силы контрреволюции?
У Новикова уже сложилось целое досье из газетных вырезок, признаний раскаявшихся и нераскаявшихся душманов, бесед с компетентными людьми.
Вот что писал голландский журналист Э. ван Линден, который несколько месяцев провел среди душманов в районе пакистано-афганской границы: «Поток оружия из Пакистана в Афганистан все время возрастает. Сегодня только через Парачипар оружия перебрасывается втрое больше, чем год назад. Организуют и координируют переброску оружия США».
Да и из душманов никто не скрывал, что получают оружие с территории Пакистана через главную банд- квартиру, расположенную близ Пешавара. Во время джирги Новиков каждому задавал вопрос: с какой целью вы минируете дороги?.. Бывший главарь двух тысяч душманов Абдул Гафар Пахлаван сказал:
— Мы не минировали. Мины ставил Ахтари. — Новиков сообразил, что Ахтари — это главарь другой, соперничавшей с Пахлаваном банды. — За каждую сработанную мину он деньги из Пешавара получал. Бронетранспортер стоит 80 тысяч...
Да и Маланг тоже внес кое-какие уточнения в расценки...
На одной из пресс-конференций в Кабуле, отвечая на вопросы журналистов, моулави Рухалла из Джелалабада сказал:
— Кто убьет брата-мусульманина, тому место в аду. Я видел, как в один дом ворвались бандиты. Они отрезали голову мужу, жене, пятерым детям только за то, что они не хотели уйти в Пакистан. Я видел, как бандиты жгли мечеть, как убили шестерых мусульман, совершавших намаз. Эти люди — не защитники
