В блокноте Новикова больше всего, пожалуй, было фамилий автомобилистов. Для старшего лейтенанта Вадима Центило на всю жизнь осталось в памяти узкое ущелье. Откуда-то сверху и справа не переставая бил пулемет. А он метался от машины к машине, выводя одну за другой в безопасное место. Это единственное стремление заслонило собой в те минуты и реальную опасность, и мысль о том, что и его может зацепить очередь. Восемь машин вывел он из-под огня. И лишь тогда понял, что ранен, что яркий солнечный день начинает тускнеть в его глазах... Он не помнил, кто его вытащил. Только позднее узнал, что сделал это прапорщик В. Криваковский... И Крот сегодня был на волосок от гибели. Да и Музы?ка тоже. А ведь горючее они везли кабульским жителям. Потому Музы?ка, осматривая машину, бормотал в сердцах: «У- у, зар-раза! Целый бензовоз угробили! Скольким бы людям хватило!..»

Поступила команда начать движение, на которую Музы?ка отреагировал словами:

— Порулили! Теперь до самого Саланга будем вверх вкручиваться.

И колонна стала вкручиваться по серпантину. Впереди был хребет Гиндукуш и самый высокогорный в мире тоннель под названием Саланг. Наверное, если посмотреть сверху, колонна напоминала гармошку: то растягивалась, то сжималась по команде старшего — командира автороты капитана Евгения Тетерева, находившегося с рацией в головном «Урале». Остались внизу цветущие абрикосовые и гранатовые деревья, реже по обочинам попадался тутовник. И совсем, казалось, рядом белел на вершинах вечный снег.

Музы?ка бодро что-то напевал. Вслушавшись, Новиков неожиданно для себя уловил старую и почти забытую мелодию, песню его военного детства: «Ордена недаром нам страна вручила...» Где Музы?ка ее услышал, трудно сказать. Только она как нельзя лучше соответствовала обстановке, настроению... Конечно же, награды выбирают достойных. И старший лейтенант Центило, и прапорщик Криваковский, и начальник колонны капитан Тетерев, и рядовой Крот — все они имели боевые награды.

— А у меня медали нема, — обиженно и грустно сказал Музы?ка. — Отслужу, вернусь, а меня спросят: «Чего ты так плохо служил?» А разве плохо? Больше сорока рейсов сделал...

Близость перевала ощущалась. В скальных нишах замерли дежурные тягачи. Навстречу выскакивали комендантские «уазики», из которых доносился усиленный громкоговорителем голос:

— Держитесь правой стороны.

У одного из диспетчерских пунктов привал, где водители должны «обуть» свои машины: натянуть на колеса цепи, чтобы обезопаситься от гололеда. Тут Новикову и пришлось, к великому огорчению рядового Музы?ки, распрощаться с ним. На подходе была другая колонна, которую вел командир автобата майор Анатолий Павлович Ваньков. С ним Новиков еще позавчера договорился о встрече на Саланге.

Саланг — это перевал, по которому когда-то пролегал караванный путь через Гиндукуш. Тягуче и медленно поднимались нагруженные тюками верблюды, и лишь голоса погонщиков нарушали снежное безмолвие. Несколько дней полз караван среди полного безлюдья, преодолевая заносы и осыпи, по скальным тропам.

Автомобильная трасса, которая ведет вверх, проложена несколько западнее старого караванного пути. Строили ее советские специалисты по соглашению, подписанному в 1956 году. Это была исключительно сложная техническая задача, решать которую пришлось в невероятно трудных условиях. Снежный покров достигал четырех-пяти метров, камнепады и мощные лавины временами заставляли все начинать с нуля. Чтобы уберечься от них, пришлось дополнительно построить несколько железобетонных галерей, протяженность которых вместе с пробитым в скальной толще тоннелем около пяти километров... В сентябре 1964 года новый Саланг пропустил первую автомобильную колонну и с тех пор верой и правдой служит людям.

Колонна, в которую перебрался Новиков, была третьей на очереди. Сначала шлагбаум пропустил сухогрузы. Сейчас готов открыть путь колонне, в которой остались неунывающий даже без медали Виталий Музы?ка, отчаянный Владимир Крот, погруженный в заботы молчаливый командир роты Евгений Тетерев и все, с кем Новиков ехал раньше.

Теперь он занял место в кабине КамАЗа, который вел скупой на слова и жесты водитель рядовой Александр Дремов. Без лишних слов и вроде бы неторопливо он один из первых «обул» свой автомобиль, стал помогать товарищам. А Новиков прошел вперед — туда, где ту же операцию проделывали афганцы, водители частных «бурубухаек». Непривычны для русского глаза эти разрисованные сплошь экзотическими картинками автомобили, со шнурковыми болтающимися кистями спереди и сзади. Считается, что эти кисти отгоняют злых духов, а значит, и охраняют груз, уложенный в кузове сверх всякой нормы. Один из водителей не стал «обувать» свою «бурубухайку», сверкнул зубами, объясняя что-то коллегам, сел за руль и был таков...

Новиков вернулся к своей колонне в самое время. Тронувшись, она сразу же оказалась в царстве снега и огромных валунов с белыми шапками, нависших над пропастью.

Миновали одну лавинозащитную галерею, вторую, третью. В них было сумеречно и глухо, потому что лавины, проходя над галереями, оставляли на крышах могучие сугробы. Зато на выходе слепило глаза от белизны, и снег казался утыканным миллионами блестящих иголок.

Перед въездом в тоннель дежурный по КПП каждому выдал пузатые зеленые патроны с надписью «ГП». На вопрос Новикова, как это расшифровать, Дремов неулыбчиво пошутил:

— Голодному припарка. А на самом деле — гопкалитовый патрон.

Их выдают на случай скопления в тоннеле машин и, как следствие, возможной загазованности. С помощью патрона можно дышать чистым воздухом даже в отравленной атмосфере. К слову, никто из колонны так им и не воспользовался, как, впрочем, и водители других автоколонн.

Но вот и тоннель — знаменитый Саланг, венчающий собой перевал Замистан. 3 300 метров над уровнем моря — это надо привыкнуть, чтобы жить здесь и нести службу.

— Привыкли! — сказал, будто подслушав мысли Новикова, старший лейтенант Сергей Лисицын, один из тех, кто обеспечивал прохождение автоколонн. — Конечно, сначала после Хорошевки было тяжеловато...

— После какой Хорошевки?

— А я жил в Москве рядом с «Красной звездой»...

Вот так и пересекаются пути людские, так и встречаются знакомые, однокашники, земляки в самых неожиданных местах, куда только может забросить армейская служба. Люди в экстремальной обстановке знакомятся и сходятся быстро, потому что всех связывает память о родных российских краях, И к свежему человеку у каждого первый вопрос:

— Ну, как там, на Родине?

А уж потом — о житье-бытье, обязательно о медлительной работе почты, о сюрпризах, которые преподносит высокогорье.

Совсем недавно сошли две лавины. Одна из них накрыла домик, нечто среднее между общежитием и гостиницей. Лавина выдавила окна и двери и, словно насосом, стала нашпиговывать снегом комнаты... Новиков представил, как это было неожиданно и опасно для ночевавших там людей, которые выбрались через слуховое окно в белье и побежали босиком по снегу. Но тут же вернулись, сообразив, что в доме мог еще кто-то остаться, снова полезли в окно...

На этом самом месте рассказчика майора Пальчикова прервал телефонный звонок. Кому-то срочно требовалась помощь. И Новиков напросился в вездеход. Обгоняя колонну, гусеничная машина помчалась вперед. Оказалось, легла набок, загородив дорогу, «бурубухайка», тот самый автомобиль, который не захотел почему-то «обувать» афганец-водитель. Тут же была вызвана спасательная техника, и через десяток минут путь снова был свободен...

И опять замелькали повороты, галереи. Только теперь уже дорога бежала вниз, навстречу траве и деревьям. Вроде бы и речка стала пошире, но буйствовала по-прежнему, падала с базальтовых уступов, разбиваясь на тысячи серебряных осколков.

С Дремовым не поговоришь. На все вопросы отвечает односложно и даже вроде бы стеснительно: что, мол, про себя рассказывать? Хотя командир автобата охарактеризовал Дремова как одного из лучших