Но смеяться не плакать. Встав у двери, он положил палец на кодовый замок. Она, борясь с раздражением, ткнула своим пальцем его в спину:

— Может, быть прежде чем, мы попадём туда, ты всё-таки мне скажешь, какого чёрта тебе от меня нужно?

Ну да, он так и собирался ей отвечать. А разве она не имела на тот вопрос право? Ухмыльнулся и, бесшумно открыв дверь, пропустил её вперёд. Она, поколебавшись, зашла, но, побледнев вдруг от осенившей её опять догадки, привалилась спиной к только что захлопнувшейся за ней двери. Словно иголки кактуса впились в её спину. Что-то было не так. Картина не клеилась. И тут она решила, что парень ей просто морочит голову и всё совсем не так, как он ей пытается втюрить. 'О, боже мой! Я дура набитая! Как я могла находясь в уме и здравой памяти, попасться на этот банальный трюк с прослушкой. Как я могла взрослая баба всецело довериться ему, посчитав другом'. Поняв, что поздно рассуждать об этом, она превратилась в ледяную сосульку.

— Ты чего? Проходи. — Подтолкнул её ничего не подозревающий Никита.

Вот теперь у неё всё, как в детской пирамидке встало на место и она ринулась в бой.

— А ведь это ты всё организовал. И якобы «жучки», и нападение на меня, ментов опять же. Меня захотели по-тихому убрать да? Сколько тебе за меня заплатили? Это для хозяина этой вот квартиры ты организовал моё похищение. А я — то слепая дура. Раз вам так уж надо убейте меня, но пожалейте сына. Оставьте ему жизнь, сволочи! — кинулась она на оторопевшего Никиту с кулаками. — Как я сразу не догадалась — шантаж! Ты этим грубым шантажом живёшь… Какая же я дура! Что тебе от меня надо, подлец?!…

Тот, бросив сумку и придя от изумления в себя, получив пару тумаков в грудь, чтоб не получить ещё во время перехватил её руки.

— Тю! Никак сказилась! А ну прекрати истерику, засочинялась совсем. Разбега фантазиям ноль, всё свалила в одну кучу. Пока разобрался, челюсть отпала. Сама подумай, на фига мне это надо. Забрал бы дискету, только меня и видели. Ты-то при наличии дискеты мне зачем. Забодала совсем, глупыми идеями своими. Протри глаза, ты влупилась ни в сюжет книжного детектива, где ты, помешивая ложечкой в чашке чай, подсластив жизнь долькой шоколада на язык, придумывала позавихрастее ходы. Реальность проста и жестока. В ней никто много не мудрит.

В жизни не сталкиваясь с такой наглостью и непонятками, и от этого совсем растерявшись, Лена уткнулась в его грудь и горько заплакала.

— Ты меня запутал совсем, я ничего не понимаю.

Похоже, он тоже растерялся. Казавшаяся решительной детективша, прошедшая огонь и воду, рыдала, как глупая девчонка на его груди.

— Лен, ты ж не дитё маленькое, кончай дождить. Я не знаю, что с бабами делать, когда они ревут. Ну совершенно не могу переносить слёз. Ни в каком виде, и ни по какому поводу. Посопливилась и будет климат увлажнять. Разошлась так, что хоть к водопроводу подключай, — воркуя, прижал он её к себе, поглаживая по спине. Женщину уж очень нежно утешать нельзя, она, пользуясь моментом, включается в процесс и начинает бурно жалеть себя. Но на этот раз схема жаления себя сломалась. Мысль про водопровод показавшись забавной, её отрезвила, она рассмеялась:

— Ха-ха-ха! Ты только подтверждаешь мою догадку, что все мужики бараны. — Лена посмотрела на него, ещё раз всхлипнула, пытаясь отодвинуться подальше, вытирая ладонью припухшие и сделавшиеся сразу красными глаза. 'Не маленькая, не маленькая, не маленькая', — крутилось в всклокоченной голове.

Кушнир просиял:

— Ну вот, уже веселее. Раз ругаться начала, значит, скоро будет полный порядок. У слёз должны быть веские причины, а у тебя их нет. Так что будь добра закругляйся. Тебе ж нужен помощник, так почему им не могу быть я, тем более у тебя нет другой кандидатуры. Раздевайся, осваивайся и, чтоб не занимать голову ерундой, принимайся за дело.

Она напряглась и как иначе, если этот тип её с порога пытается всунуть непонятно во что.

— В смысле?

Никита притворно вздохнул и принялся растолковывать:

— Женщина для уборки приходит раз в неделю. Этого достаточно для нежилой квартиры. Но для того, чтоб тут разместиться придётся сейчас немного попотеть. Так что протри пыль и пропылесось. — Лена перекривилась, у мужиков, как по команде на одно руки чешутся — это как можно побыстрее пристроить женщину к труду, чтоб не сидела без дела, а работала. А он, не замечая перепада в ней, продолжал:- А я поеду, сгоняю в гастроном, куплю еды. Извини, придётся закрыть тебя, чтоб не наделала глупостей.

— Боишься, что что-нибудь украду и скроюсь? — съязвила она.

Он застыл, не дойдя до двери и обернувшись, гася улыбку, подтвердил:

— А как же ты думала, именно поэтому. Я ж отвечаю перед хозяином за неё.

В его спину, буравя лопатки, упёрлось:

— Кушнир?…

— Ау! — обернулся он, держась за ручку.

Она решила по-ходу кое-что уточнить.

— Почему ты решил, что против меня играют две совершенно разные группировки?

— А самой слабо?

Лена отвернулась.

— Ладно, не злись. «Жучки» принадлежат одной. Разгром — других рук дело. Подход разный. Смотри дальше — за кассетой ведут охоту одни, убрать тебя пытаются другие. Опять же разные цели.

Она воспрянула духом: 'Кажется, налаживается с этим носорогом, нормальный диалог. Может даже и подружимся. К тому же похоже он прав и я мешаю двум, но кто же они?'

Квартира была в полном порядке, и Лене не пришлось много усердствовать в плане уборки. Правда обнаружились экзотические находки, вроде закатившейся под кресло помады или капронового треугольничка дамских трусиков на тонюсеньких верёвочках. Пакетик презерватива под кроватью. 'Ну и нравы!' — закатила она глаза. С геем это она явно поспешила. И самое поразительное это то, что её укололо чувство тихой ненависти к обладательницам этих предметов. Плохие чувства очень даже просто провоцируют на совершенно непредсказуемые поступки. Находки, она устроила на эротическом журнале и принесла на кухонный стол, чтоб, сунув под нос нахалу, позлорадствовать.

Разгружая пакеты, тот, отодвигая журнал с размещёнными на нём экспонатами, буркнул:

— Это что, похвастаться хочешь?

На него готовы были уже посыпаться упрёки о потере духовности и в безнравственности. Но сдержалась. Только покраснела, ещё бы о таком повороте, она не подумала и сейчас пожалела, что затеяла это. Почувствовав, как из тёмных глубин души всё-таки поднимается и мчит, сметая всё на своём пути, лавина мути, сквозь зубы процедила:

— Трофеи нашла во время уборки, в спальне. Вот это, — подняла кончиками пальцев она за лямочку прозрачные трусы. — И это, — ткнула она кончиком ногтя в пакетик, — было под кроватью, а эта помадка под креслом. Как это я упустила из виду, что такие, как ты обожают пялиться и тискать всяких кисок, зайчиков и топ — моделей.

Никита даже не поморщился. Занимаясь делом, небрежно бросил:

— Выбрось в мусорный мешок. Хозяйки не объявятся, — равнодушным тоном заявил он.

С удовольствием, на каком поймала себя сама и самую малость устыдилась, пропела:

— Да?!… Я выброшу. Не пожалей потом…

Покончив с экзотикой на победной нотке, Лена перевела взгляд, на выложенную им на стол, гору дорогих продуктов, не сдержав свой язык на верёвочке, ляпнула:

— Хорошие ж ты чаевые за ремонт телефонов берёшь.

— Когда с какими клиентами повезёт. Вот сегодня подфантило. — Сдерживая смех, объяснил он.

Лена подёргала его за рукав:

— Эй! Давай, я деньги за проживание и еду заплачу?

— Это зачем? — кинул он в рот, потерев в ладони виноградинку.

— Ты ж тратишься на меня.

— А почему только на тебя и на себя тоже. Придётся мне пожить с тобой для безопасности полётов. А вообще-то это идея всё посчитать, ссумировать и выставить тебе счёт. Ты барышня не бедная, обобрать тебя большого греха не будет.

Напоровшись на язвительность, Лена, раздумав есть, кинула обратно в пакет апельсин и, метнув в него уничтожающие стрелы молний, ушла в спальню. 'Что толку трепать нервы, с него как с гуся вода. Надо покупаться и ложиться спать. Пусть ест один'. Идея расправы над вредным парнем понравилась. Порывшись в сумке, достала ночную рубашечку и халатик. Но тут осенило: 'Нет, сначала надо сменить постельное бельё. После разных белошвеек, я на эту постель не лягу'. Подумала и взялась за дело. А чего откладывать?! Открыв шкаф, сразу наткнулась на стопки постельных принадлежностей. Порывшись, выбрала понравившийся цвет. Перестелила. Снятое, пахнущее смесью из чужих духов и сладковатой мужской спермой, сгребла в охапку и на вытянутых руках, показательно, понесла на кухню. Именно там видела стиральную машину. Пока шла в голову впрыгнула мысль: 'Здесь были не дешёвые бабы, такие духи стоят приличных денег. Откуда у него средства на таких девиц, да и та туалетная вода, что он пользуется не из рядовых. А вдруг он вообще в свободное от работы время занимается бандитизмом или сутенёрством. 'О! Придумала. Какому сутенёру я нужна, разве что на органы продадут. Вот это да!… Совсем не смешно, а что, если и, правда, на органы. Таких случаев сейчас сколько хочешь. Это объясняет наличие у него денег. Самое время начать рассказывать о том, что я вся больная и мои органы ни на что не пригодные'.

— Чем тебе бельё помешало, его в субботу только поменяли? — развернулся он от плиты на её пыхтение за спиной.

Она не могла отказать себе, чтоб не огрызнуться и, получая удовольствие, тявкнула:

— От чужих духов и ещё кое-чего не собираюсь задыхаться.

Он поскрябал кончиком ножа щёку и, не скрывая яд, прохихикал:

— Да?! Я не подумал об этом. А с чего ты решила, что твоё место на кровати. Я вообще-то планировал положить тебя в кабинете, на диване…

Лена встала, как вкопанная. И, правда, что на неё нашло, с чего это она в чужом доме так расслабилась. Лучшее чем можно ошарашить противника, это признать вину и извиниться. Метод проверенный. Запросто лишает противника оружия.

— Теперь моя очередь извиняться. — Упёрлась она взглядом в носки своих тапочек не поднимая лица от пола, стараясь не смотреть в эти нахальные и так её раздражающие глаза. Ещё не дай бог соблазниться плюнуть в них или выцарапать. Она б не отказалась сейчас. Справилась. Но сказала спокойно:- Я сейчас немедленно переберусь туда. Извини, за то, что лишила тебя запаха дорогих и горячо любимых потаскушек. Ну вот извинения принесены, теперь отойди в сторонку, я загружу машинку и перестираю.

Он мельком кинул взгляд на гору белья в её руках и царапающим её по сердцу равнодушием произнёс:

— Кинь в ящик для грязного белья в ванной комнате. Какие претензии…

Конечно, он пожалел, что завёл разговор на эту тему, но марку держал.

Претензии? Нет, претензий с её стороны никаких не было, но Лена пыхтела, как самовар. О! Он не знает с кем связался. Она непременно настоит на своём. Хоть и маленькая, а победа будет за ней.

— Отойди, — решительно потребовала она.

Почувствовав угрозу своему здоровью, он отступил:

— Хорошо, без резких движений только, раз хочется, стирай. Порошок в тумбочке рядом. И не пыли на счёт кабинета. Я пошутил. Книжки убили в тебе женщину, ты не ориентируешься в юморе.

— Иди к чёрту, — бросив резко на ходу, она повернулась к нему спиной и, запустив машинку, направилась прочь. Её догнал его насмешливый голос: