Если американская и русская версии представляются сомнительными, то мы можем рассмотреть немецкую. Заключается она в том, что немецкому верховному командованию удалось собрать кое-какие силы и оснастить их танками с очень недостаточным запасом горючего. Решение об операции было принято без консультации с командующим Западным фронтом фельдмаршалом фон Рундштедтом. Удар предполагалось нанести в южной Бельгии, в Арденнах, то есть именно там, где в счастливом для Германии мае 1940 г. был прорван фронт англо-французско-бельгийской коалиции.

Сейчас, в декабре 1944 г., уступая по силам войскам союзников по всем мыслимым категориям, германскому командованию удалось создать локальный перевес сил в этом районе. Предполагалось, что плохая погода поможет укрыться от ударов союзной авиации, что же до недостатка горючего для танков, то горючее предполагалось захватить у врага. Роммель в Африке так и делал – почему же не попробовать повторить его успех? Строить стратегическое наступление на такой шаткой основе было авантюрой чистой воды, придумать такое можно было только от полного отчаяния.

Йодль показал план наступления фон Рундштедту и Моделю, и оба фельдмаршала высказали самые серьезные опасения, что «план операции отличается значительным оптимизмом». Они выражались дипломатично – их уведомили, что план уже одобрен самим фюрером и что вносить в него какие бы то ни было изменения запрещено.

Возможно, самый красноречивый комментарий к плану сформулировал генерал СС Дитрих, командир 6-й танковой армии СС, которому предстояло проводить этот план в жизнь. Он сказал вот что:

«От меня требовалось совсем немного – я должен был пересечь реку и потом захватить порт Антверпена. Все это – в декабре, январе и феврале, пройдя через Арденны, где снег зимой лежит по пояс и двигаться можно только по дорогам, где невозможно поставить три-четыре танка в ряд, не говоря уж о 6 танковых дивизиях, где дневной свет будет доступен только с 8:00 утра и до 4:00 дня, а мои танки не могут драться в темноте, делать это я должен с только что сформированными частями, состоящими из новобранцев – и главное, надо было успеть сделать все это к Рождеству».

Ирония генерала Дитриха была невеселой.

В операцию было вовлечено 240 тысяч человек и 1200 танков и самоходок. Хуже всего дело обстояло с горючим – в наличии имелась четверть того, что считалось абсолютным минимумом.

Тем не менее, атака состоялась и поначалу пошла очень успешно. И место, и время оказались выбраны исключительно удачно, в зоне немецкого наступления было не более 80 тысяч солдат союзников, главным образом американцев.

Тем не менее, из графика наступающие выбились довольно быстро, в районе Бастони американские парашютисты из 101-й воздушно-десантной дивизии стояли прочно, несмотря на нехватку противотанкового оружия и прочего.

Уже 22 декабря Рундштедт просил Гитлера отозвать наступающие части – тот отказался. К 25 декабря к месту немецкого прорыва с юга подошли части Паттона, а через полторы недели с севера им на помощь пришли английские войска. В итоге под опасением быть отрезанными немцы начали отступление. Они сумели уйти из мешка, но в течение двух недель их безжалостно молотили с воздуха, и потери были огромны – вернулось не больше половины из тех 240 тысяч солдат, что участвовали в наступлении, и было потеряно много техники.

B сумме немцы расценили операцию как дорогостоящую неудачу.

Это мы можем принять как немецкую версию: «авантюра, закончившаяся неудачей».

Aмериканскую версию – «заранее задуманная засада союзного командования» – надо отвергнуть как совершенно недостоверную.

Русская версия – «выручка оплошавших союзников из беды» – не получается по соображениям времени. Советское наступление началось в конце января 1945 г., к этому времени «Битва в Арденнах» уже окончилась.

Как насчет английской версии? Oна, пожалуй, оказалась наиболее неожиданнoй.

Eе попросту нет.

В мемуарах Черчилля, изданных в однотомном сокращенном варианте, есть глава, которая называется «Париж и Арденны». Насчет сокращенного варианта – читателю не следует обольщаться. Этa книга – сокращенная до одного тома версия шеститомника, и содержится в ней ни много ни мало, как 1065 страниц текста, весьма убористо набранного. Глава «Париж и Арденны» занимает в этом увесистом томе всего 7 страниц (co стр. 892 по стр. 899, цитируется по бостонскому изданию 1987 года), включая карту района Арденн и длинные послания Черчилля Яну Смэтсу и президенту Рузвельту, приведенные дословно.

Им обоим, и Смэтсу и Рузвельту, Черчилль пишет, что «ожидает упорного сопротивления немцев», a в письме к Рузвельту настаивает на пересмотре «стратегии наступления на широком фронте» и, разумеется, о том, что надо бы нажать в Италии, и так далее. Разумеется, он получает отказ – на весьма разумном основании того, что «тщательно подготовленные военные планы не следует пересматривать без достаточных оснований». В письме Рузвельта, вполне любезном, сквозит и нотка раздражения – по мнению президента, военных не следует дергать. Он пишет Черчиллю, что «стратегия наступления на широком фронте» была рассмотрена, утверждена ими обоими в качестве верховных главнокомандующих, а остальное следует предоставить генералам.

Рассмотрению собственно немецкого наступления в Арденнах посвящены всего две страницы, там повторяется мысль Эйзенхауэра, что «все было предусмотрено», но дальше честно говорится, что размах операции и глубина немецкого прорыва стали неприятным сюрпризом. Нигде в этих двух страницах нет никакой выраженной тревоги по поводу военной ситуации в Арденнах. Hет ни единого слова по поводу обращения к Сталину за помощью – но написано, что войска Монтгомери присоединились к действиям Паттона 5 января. Поскольку мы помним, что Паттону с момента получения приказа (с 22 декабря по 25 декабря) хватило трех дней на то, чтобы примчаться к Бастони, а Монтгомери потребовалось 14 дней (с 22 декабря по 5 января) – разницу в стиле их командования мы видим вполне наглядно.

Откуда же взялась знаменитая телеграмма Черчилля Сталину, которую мы цитировали выше?

Если посмотреть на переписку Черчилля за декабрь 1944 года, то видно, что основную часть его внимания в то время занимали дела на Балканах.

«Процентное» соглашение, заключенное им со Сталиным в Москве, в отношении Румынии и Греции держалось на удивление хорошо. Британский посол в Румынии получил строгие указания: «не вмешиваться ни во что и ограничиться ролью наблюдателя».

Русская военно-дипломатическая миссия в Греции, в свою очередь, не вмешивалась даже тогда, когда в Афинах начались бои между английскими войсками и греческими партизанами-коммунистами. Ситуация там изрядно обострилась. Попытка греческого правительства в изгнании вернуться в освобожденные от немцев Афины вызвала военную конфронтацию с вооруженными формированиями левых, и дело дошло до захвата партизанами заложников из числа буржуазии, которых брали тысячами, вместе с семьями, и периодически расстреливали.

Черчилль отдал довольно опрометчивый приказ: подавить беспорядки и в случае нужды – стрелять на поражение. Опрометчивость тут была не столько в сути приказа, сколько в том, что в Афинах на тот момент был всего-навсего один английский батальон численностью в 500 человек, и он довольно быстро оказался в осаде. А текст приказа, в котором говорилось следующее: «…Действуйте без колебаний, так, как вы бы действовали в завоеванном городе, где идет мятеж» – попал в прессу: его перепечатала газета «Вашингтон Пост».

Дело было в том, что секретарь Черчилля по ошибке послал телеграмму через коммуникационный центр связи союзного командования, которым пользовались сообща и американцы, и англичане. Телеграмма была помечена грифом «Строго секретно», но уточняющего дополнительного обозначения «Guard» не имела. А гриф «Guard» означал, что шифровка касается дел чисто британских и, соответственно, предназначена только для английских офицеров.