Стена подымается выше, А вопли все тише и тише. И зодчему Раде она говорит: 'Оставь небольшое оконце, Чтоб видеть могла я, как в небе горит Прекрасное сербское солнце. Я буду смотреть на поля и луга И землю родную стеречь от врага, Увижу, хотя на минутку, И милого сына-малютку'. И слезно она умоляет людей: — 'Прошу вас, жестокие люди, Оставить оконце для белых грудей И вынуть две белые груди: Пусть будет питаться от дяди тайком, Сынок мой Иова родным молоком!' И Рада, придя в умиленье, Исполнил ее повеленье. Неделю в стене Гойковица жила И грудью младенца питала; В восьмые же сутки она умерла И грустно пред смертью шептала: 'Сынок мой Иова! Навеки прости, За мать Вукашину-убийце не мсти! Как сладко мне быть, умирая, Защитницей сербского края!'
5 мая 1876
Немецкая поэзия
СТАРОЕ И МОЛОДОЕ
(Из Г. Гервега)
— Ты слишком, молод. Рассуждать Тебе еще нельзя. Умей, как мы, дней светлых ждать Спокойно, не грозя. Да поклонись пониже нам И пыл в своей груди, Подобный бешеным волнам, Смири и остуди! Ты слишком молод. Все дела Твои ничтожны, верь! Мы слышим: речь твоя смела, И ты рычишь, как зверь. Но, в тесной клетке разъярясь, Не мучь страны родной И прежде череп свой укрась Священной сединой. Учись почтительно к седым Склоняться волосам. Пусть _пламя_ обратится в _дым_! Пусть закуешьея сам В вериги _опыта_! Потом, Разбив свои _мечты_, Бог даст, в отечестве святом Полезен будешь ты. — Вы правы, деды в отцы, Не смеем вас винить. Но вам седые мудрецы, Грешно и нас казнить. Вы — стражи _прошлого_; оно ж Содержит вас в плену. Мы не поднимем меч и нож На вашу седину. Но вслушайтесь и в нашу речь, Жрецы отживших каст: Кто может _будущность_ сберечь, И кто ее создаст? Поверьте, люди древних лет, Без нас наступит тьма! Вы шли… И мы проложим след Под знаменем ума.