Много нас, и много слышно звуков. Хор велик; но кто же правит им? Что же мы в поэзии для внуков, Для своих потомков создадим? Чем они с любовью нас помянут, Двинув Русь родимую вперед? Чьи же лавры долго не увянут, Чье же имя долго не умрет? Нет у нас давно певцов великих; В темный век мы слабы без вождя. Мы в степях томительных и диких Словно капли мелкого дождя. Если нива жадно просит влаги, — Мелкий дождь не напоит ее; Если мы развесим наши флаги, — Примут их за жалкое тряпье. Что на них пророчески напишем, Поучая внуков дорогих? Мы едва и сами робко дышим, И нельзя нам оживить других. Суждено проселочной дорогой Нам плестись на маленький Парнас, И страдалец истинный, убогий — Наш народ — не ведает о нас. Да и знать о нас ему не нужно. Все мы мертвы. Он один — живой. И без нас споет он песню дружно Над Днепром, над Волгой и Невой. Не придут от нас в восторг потомки, Видя в нас лишь стонущих рабов, И растопчут жалкие обломки Наших лир и тлеющих гробов. Пусть тогда восстанут наши кости, Потешая деток и внучат; Пусть они спокойно и без злости Из своей могилы прозвучат: 'Растоптали нас вы и забыли; Мы лежим, повержены в пыли; Но народ мы истинно любили, Хоть его воспеть и не могли. Пойте сами громче и чудесней! Вам иная доля суждена. Мы себя не услаждали песней, Нас лишь только мучила она. Мы ее болезненно слагали, Пред своим кумиром павши ниц; Петь ее нам только помогали Голоса из склепов и темниц!'
1882
РУЧКА, РУКА И ЛАПА
1 Я смущаюсь и дрожу Ручку я твою держу, Ручку нежную, Белоснежную. Ах! Зачем же так она
