было трудно.
— Чем же его так? — пробормотал Женька.
— Осколок. Ребра раздробило. — Шведова смотрела вопросительно.
Женька поправил ворот — пуговицы держались на соплях, через день точно посыпятся. Вот что и как говорить? Понятно, кто именно со старшиной мог бы по-женски, по-товарищески поговорить, внушить, что должно. Ну, у переводчика, как у того специалиста не получится, но лучше все равно напрямую.
Земляков присел на корточки и сказал:
— Выглядишь ты ужасно. Извини, что на «ты», но если по возрасту и вообще. Комсомолка?
— Билет показать?
— Не глупи. Я к тому, что марку нужно держать. Он был хорошим человеком и командиром. Да, поверить трудно. Черт, надо же, чтоб вот так… Но война. Держись. Варварин бы слабость понял, но не одобрил. Он правильный был. Сама знаешь.
— Что, так заметно? — глухо спросила Шведова, глядя в песок.
— Дураки мы, что ли? Но это никого не касается. — Женька смотрел, как падают в желтый карельский песок редкие капли — похоже, старшина и сама не понимала, что плачет.
Женька сел рядом, сунул мягкий, ставший похожим на марлю, носовой платок и принялся смотреть на озеро.
Шведова высморкалась и спросила:
— Что, майор утешать прислал?
— Майор наш в людях разбирается. Особо чутким его не назовешь, но дело свое он делает. А Варварин и нашим командиром был. Чего тут говорить…
— А эта… девица твоя?
— Моя девица в Москве, в институт бегает и меня ждет. А если ты про нашу боевую подругу, так она сейчас на другом участке. Далеко.
— Понятно. Товарищ подполковник рассказывал. В общих чертах.
— Да, полезный у нас был сотрудник и надежный. Кстати, она бы тебе практический совет дала. Мы как-то говорили, она ведь древними обычаями интересовалась. Даже училась на историческом до войны. Короче, есть такое древнее поверье…
Шведова выслушала, комкая платок у носа.
— Поповщина какая-то.
— Ну, скажешь тоже. Это задолго до христианства придумали. Тогда людей мало было, только на себя древние и надеялись. С точки зрения науки вполне разумное объяснение есть. Понимаешь, в волосах вредные вещества накапливаются из атмосферы и вообще…
— Буржуазное суеверие, — неуверенно сказала Шведова.
Женька молчал.
— Ладно, помоги тогда, что ли. — Старшина с силой вытерла щеки замусоленной пилоткой. — Сама криво резану, тогда вообще людей пугать буду.
Волосы скрипели под клинком пуукко — Шведова оттягивала косу, Женька резал, стараясь держать нож ровнее. Отчекрыжили. Старшина потрогала затылок, безнадежно махнула грязной рукой, свернула обрезанные косы.
— Ты прикопай сама и камень положи. Часть тяжести под тем камнем и останется. Потом умойся и о деле подумай. — Женька протянул ножны с трофейной финкой. — Вот, на память о малой жертве.
Шведова безразлично глянула на нож:
— Да на кой мне…
Но когда старшина вышла из зарослей и пошла умываться, ножны финки висели на ее ремне.
— Можешь, Земляков, — одобрил майор, вроде бы и не глянувший в ту сторону. — Язычество, конечно, отчаянное, но мудрость предков мы ценить обязаны. Ладно, переходим к нашим текущим делам…
— …Тут дела на двадцать минут с аквалангом. Даже компрессор не нужен. Управимся, — товарищи командиры ласково смотрели на Землякова.
— Да я понимаю, — ошарашенно сказал Женька. — Но технически протащить…
— Напряжешь расчетную группу. Пусть перебросят аккуратно. Мелкие неисправности аппарата на месте подчистим. — Коваленко уже писал на листочке список требуемого. — Дно здесь хорошее, аккуратное дно, собственно, мне только баллон и нужен.
— Я Варшавину обосную. — Майор почесал карандашом нос. — У нас тут единственная зацепка. Грех за нее не потянуть…
Через час Женька со своей потрепанной полевой сумкой сел в машину. До хутора на грузовике вместе с водилой провожал и Коваленко.
— Ладно, я до базы, водолазов растрясу и сразу обратно, — сказал Женька, пожимая руки. — Вы тут хоть Алексея малость подкормите, нормального сержанта из него сделайте.
— Ну, какао я не обещаю, но подкормим. — Здоровяк Коваленко подмигнул робко улыбающемуся шоферу. — И машинку в порядок приведем. Ты, Евгений, главное, пошустрей там оборудование выбивай.
Попутку Женька, естественно, искать не стал, вышел к рощице за околицей. Сомневаться в электронном чипе, обеспечивающем возвращение, оснований не было, психологическое состояние тоже было в норме. Вот сейчас от того песочка озерного отвлечемся, и вперед…
Глава шестая
Финишировал Женька почти идеально — на балюстраде МДМ[40]. В урну со ступенек не свалился чудом, прохожие заворчали — «скачут здесь шуты ряженые». Было тепло, людно, и, что характерно, никаких комаров.
Энергично двигаясь в сторону Отдела, — ремень с кобурой и полевая сумка завернуты в гимнастерку, торс по форме № 3 — в блеклой майке, — Земляков сообразил, что встретить не успеют. Опыт, однако, у товарища переводчика, — вон как точно воплотился. По-летнему нарядные дамы-девушки поглядывали на бойца осуждающе: майку и галифе еще за стильный винтаж принять можно, но сапоги…
Встретить так и не встретили. На КПП Женька поздоровался с комендантскими — видимо, вздрючили парней, откровенно пришибленными выглядели. Миновав внутреннюю дверь, рядовой Земляков оказался во дворе и остолбенел. Плац в/ч 04721, и раньше-то не слишком просторный, было не узнать: прямо за воротами стоял БТР с неприятно низко направленной тридцатимиллиметровой пушкой, за бронежелезякой виднелась еще одна армейская машина с какими-то электронными фиговинами на крыше кунга — рядом возились озабоченные личности в полевом камуфляже. Судя по лексикону, личности были контрактниками, сполна и профессионально познавшими тяжести и лишения армейской службы. На броне БТРа тоже сидел крепкий деятель в бронежилете и разгрузке, надетых прямо на камуфляжную футболку, с автоматом на коленях. Навороченный автоматчик с подозрением уставился на Женьку.
Однако. Четыре дня всего-то прошло. Нашли место и время ученья устраивать, да еще с этакими мордоворотами. Женька вынул из кармана окуляры, выправил погнувшуюся дужку, водрузил оптический прибор на нос и принялся вдумчиво оценивать бронепришельца. Личность с автоматом намек поняла, заерзала и принялась разговаривать с кем-то во чреве бэтээра.
Электронного ключа у Женьки не было, пришлось жать кнопку вызова и ждать у двери, когда отопрут. Здоровяк с БТРа поглядывал, что было неприятно. По-хозяйски себя ведет, блокпост ему здесь, что ли? Наконец, дверь отперли — лейтенант Юра Коршунов из расчетной группы:
— Извини, я, можно сказать, один на хозяйстве. С возвращением. Как оно?
— Да терпимо. А где народ?
