— Что, действительно СМЕРШ? — поднял бровку майор. — Ну, пообщайся.

С откоса правее заорал Коваленко:

— А ты куда, ешкин кот, сам намылился? Думаешь, «лимонка» не достанет? Замри, говорю, хрен балтийский!

— Та мне твоя «лимонка» в жопу встряла… — оскорбились в деревьях.

— Эй, вы швыряться погодите, — крикнул Женька. — Слушай, ты, случайно, не красноармейцем Торчком будешь? Тем, что Павло Захарович?

— Ефрейтор я, — после паузы отозвались из-за дерева. — А що, видеться доводилось?

— Херсонес помнишь? Аэродром, фрицев тьма. Допрашивать их замучились.

— Так то товарищ переводчику? А эт, вторая сержант?

— Не, ее нету. В Москве осталась. Ты с Варвариным прилетал или как?

— То секретно.

— Понял. Я встану. С удостоверением. Не бабахните?

— Так если удостоверение узрим…

Торчок был все тем же — низкоросло-кривоватым-узловатым. Даже щетина та же. Но на погонах красовалась ефрейторская лычка, да и вооружен был гармонично — ухватистым, по росту ППС. Церемонно показали друг другу удостоверения, церемонно пожали друг другу руки.

— Жив, значит, — одобрительно кивнул Торчок. — А подполковник-то наш…

— Знаю, на могиле мы были.

Торчок глянул на поднявшихся за кромкой обрыва офицеров:

— По одному делу, выходит, работаем.

Женька смотрел на напарника ефрейтора — по всему получалось, что вовсе и напарница. И юбка, и косы дурацкие, в хвойных иголках. Старшинские погоны. Лет около тридцати — некрасивая, лицо опухшее, одутловатое. Видимо, нездорова, да еще комарье. В руке «наган», в кобуру не прячет. Козырнула майору, потом свободной рукой открытое удостоверение предъявила — это грамотно, дистанцию сохраняет: и прочесть можно, и документ не выхватишь. Собственно, выхватывать никто и не будет — видно, что стукнет из револьвера не задумываясь. Вон, даже курок взведен.

— Что вы, товарищ Шведова, такую горячку порете? — укоризненно поинтересовался Попутный, демонстрируя собственное удостоверение. — Бьем своих, чтоб чужие боялись?

— По сведениям комендатуры района, здесь наших военнослужащих нет, — сипло сказала старшина и посмотрела на здоровяка Коваленко. — Извините, товарищ старший лейтенант, могу я на ваши документы взглянуть?

Коваленко молча показал удостоверение. Женька раскрыл свое — Шведова кинула короткий взгляд поверх «корочек» то ли сличая лицо владельца, то ли удивляясь чему-то. Глаза у тетки были узкие, красноватые — точно чем-то болеет.

— Нас утром обстреляли. У соседнего озера.

Торчок показал продырявленную пилотку:

— Отож. Прямо в висок шло.

— Ну, что вы, товарищи, хотите, ближний тыл фронта. Товарищ старшина, а вот разрешите поинтересоваться…

Шведова протянула листок с печатью:

— «…и по возможности установить обстоятельства гибели подполковника Варварина С.В.» Ага, полагаете, поиск в лесу посредством «нагана» и ефрейтора — это «по возможности»? — осведомился майор.

— Да, — предельно лаконично сказала старшина.

До Женьки начало доходить.

Попутный вернул Шведовой командировочное предписание:

— Ну и что удалось установить? Мы, видите ли, здесь с весьма схожим заданием. Правда, с более широкими полномочиями.

— Самолет мы не нашли. Пока, — Шведова смотрела в землю. — К этому озеру вышли только утром. На соседних — никаких следов.

— Пушку мы нашли, — уточнил Торчок. — Чухна, сволочь, в воду успела спихнуть.

— Без брани, товарищ ефрейтор, — сказала старшина.

— Виноватый. В общем, надо зрить. Ежели ероплан булькнул, то тута он.

— Значит, так, товарищи коллеги, — Попутный заложил ладошки за ремень на животе. — Поступаете в мое распоряжение. Пока охраняете лагерь, а мы, как специалисты, занимаемся изучением водоема. Вечером подвезем вас до ночлега.

— Вечером уходить нельзя. Если самолет здесь, враг может попытаться ликвидировать следы, — просипела Шведова.

— Вы полагаете? — Майор смотрел в лоб женщины, где к волосам нацеплялись сосновые иглы.

— Сами знаете, — сказала старшина.

— М-да, сюрпризец, однако, — сказал Попутный.

Следственная группа неспешно двигалась над песчаным обрывом, вглядываясь в воду.

— Я вообще не понял. Чего эта тетка с небритым гномом здесь шныряют? — пробубнил Коваленко. — Что, из Севастополя больше послать было некого?

— Может, и некого. Дело это не наше, и вникать нам незачем, — пробормотал Женька.

На него покосился майор:

— Вот сразу видно, что ты, Евгений, успел в приличной компании поработать. В отличие от… Женщина женщине, конечно, рознь, но что-то общее имеется. Но в чем ты ошибаешься, так это в том, что это не наше дело. Увы, истинной тактичности мы позволить себе никак не можем. Надо бы понять, что данный товарищ знает.

— Кто? Эта Шведова? А что она может знать и какое это имеет значение? — удивился Коваленко.

— Все мы люди, все мы человеки, — сообщил майор. — Следовательно, ничто человеческое нам не чуждо. Лично я покойного не осуждаю.

— Он мог и не знать, — заметил Женька. — Они, ну, не совсем…

— Не пара? Она двадцать пятого года рождения. Молодая, сознательная, образованная. И характер имеется. Очень даже пара. Была.

— Кто «двадцать пятого»? — ужаснулся Коваленко. — Шведова? Да она…

— В бабушки тебе годится? Верно. Но это не отменяет того факта, что на текущий момент ей девятнадцать лет, — сообщил Попутный.

— Валер, она тут по лесу бродила и ревела, — хмуро сказал Женька. — Товарищ майор, давайте их домой отправим? Заедут в Касимово, на могилу еще раз взглянут, сядут в самолет. Торчок ее в целости доставит, я его знаю.

— Хорошая идея. Правильная. Что уж там, замечательная идея, — пробормотал Попутный. — Только мы вроде как еще и работаем.

Женька сбился с шага. Если эта Шведова много знает, если остается без контроля Варварина, следовательно… Людей, столько знающих, оставлять без присмотра опрометчиво. Как наиболее простой и очевидный выход, напрашивается…

— Спокойно, Евгений, слишком торопишься, — сказал Попутный, поднося к глазам бинокль. — Счастливой юности это свойственно, но ты все-таки не забегай поперек бронепоезда. И давайте-ка пока на текущей задаче сосредоточимся.

Коваленко смотрел на них озадаченно. Ну, у морпехов свой склад мышления, скачков и прорывов не воспринимающий. Наверное, оттого что их укачивает регулярно.

Самолет углядел именно Коваленко — кроме особого склада ума, водоплавающие пехотинцы известны еще и орлиным зрением. Сам Женька ничего различить не мог: смутные тени в воде, — там глубина почти как в Марианской впадине. Вода, конечно, прозрачная, но метров до восьми только и видно.

— Очки надень, — обиделся Коваленко. — Вон же стабилизатор хвостовой курносится. Как можно не видеть?