Начальник губернской милиции отнёсся не очень сочувственно к моему предложению: вернуть Григорьеву деньги и самого его не трогать.

— Так надо! — коротко сказал я ему и добавил: — Дайте, пожалуйста, указание, чтобы на время забыли о Шустром. Хочу сказать — до совершения им нового преступления!..

Начальник милиции потребовал письменного распоряжения, и я вынужден был послать ему такую бумагу.

Григорьев, получив конверт с документами, отправился выполнять моё поручение. Не ограничиваясь этим, я вручил начальнику пять увеличенных фотокарточек Воробьёва с приказом установить местопребывание экономиста.

Поздно ночью Григорьев пришёл ко мне домой и сообщил: Воробьёв остановился в гостинице, занимает сорок восьмую комнату на третьем этаже. Конверт был подброшен в вестибюле, его тут же нашёл портье и лично вручил Воробьёву.

Наутро эти сведения подтвердились и через наши источники. Сверх того мы узнали, что Воробьёв получил по телеграфу три тысячи рублей.

Получив документы, он, видимо, успокоился, решив, что был жертвой простого ограбления. Он встретился со своими друзьями, что дало нам возможность легко установить, кто был адресатами писем. Владимиром Юрьевичем оказался наш старый знакомый Сетеев, а Альфред Оскарович работал главным геологом угольного треста.

Запросили Москву, — оттуда нам сообщили, что Воробьёв Николай Александрович действительно работает старшим экономистом угольного отдела ВСНХ.

Теперь обо всём этом деле у меня сложилось определённое представление. В Москве действует хорошо законспирированная контрреволюционная организация, делающая ставку главным образом на специалистов. Весьма возможно, что она связана с заграницей, — на это указывают, в частности, и американские доллары, найденные в портфеле. «Александра Петровна» — не что иное, как условное название заграничного центра. Организация стремится создать надёжные группы в промышленных районах и преследует цель всячески помешать экономическому возрождению страны. Сетеев и Альфред Оскарович представители Москвы в нашем городе, а Воробьёв один из агентов. Пользуясь своим служебным положением, он выполняет функции связного.

Сомнений в том, что мы случайно нащупали нить, ведущую к разветвлённой подпольной организации врагов, не оставалось. В этом согласен был со мной и Свирский. Наша задача заключалась в том, чтобы не спешить, не допустить ошибок и не оборвать эту нить преждевременно.

Пришлось снова докладывать начальнику. На этот раз Медведев не перебивал меня и выслушал доклад с большим вниманием. На его самодовольном лице появилось даже некое подобие улыбки.

— Что ж медлишь? Выпиши ордера и арестуй всех троих! У нас-то они заговорят, выложат всё, мы их заставим, — сказал он.

Это было как раз то, чего я больше всего боялся!

— Ни в коем случае!

— Ну, тогда скажи своё мнение.

— Арестовав их, мы порвём единственную нить, которую держим в руках. Допустим, что они заговорят и выдадут ещё кое-кого, в чём я сомневаюсь. Но можно ли предположить, что они знают всех? Там, в Москве, тоже не дураки сидят и, нужно полагать, приняли меры против полного провала всей организации. Таким образом, мы задержим пешек, а главари останутся, чтобы продолжать своё подлое дело. Нет, нужно вырвать их с корнем!

— Удивительно, до чего у тебя развита фантазия! Учти, в молодости всегда так — всюду мерещится грандиозная контрреволюционная организация в мировом масштабе. Раскрою, мол, я её и прославлюсь на всю страну! Со мной, признаться, тоже так бывало, но со временем, слава богу, прошло. Почему ты не допускаешь мысли, что деньги двум инженерам прислало бывшее акционерное общество угля? Кстати, оно перебралось в Париж.

— А письма?

— Письма тоже ведь можно толковать по-разному. Возможно, что в них речь идёт о совершенно безобидных вещах, а мы думаем чёрт-те что!.. В нашей практике всякое бывало, — думаешь, держишь в руках зашифрованное письмо, а там действительно бабушка заболела. — Медведев настаивал на своём, и я не мог не признать, что в его словах была некоторая логика. Может, я действительно придумал всякие небылицы? Но факты-то говорят о другом!..

— Допустим на минуту, что вы правы. В таком случае не лучше ли проверить всё до конца и убедиться, что никакой опасности нет? — сказал я ему.

— Вот я и предлагаю: посадить Воробьёва и тех двух специалистов и проверить! — подхватил Медведев.

Во мне всё кипело. Нужно же быть таким упрямым ослом!

— Повторяю: этим мы ничего не достигнем, скорее, испортим всё дело!

Терпение у Медведева иссякло.

— Послушай, Силин, спустись ты, ради всех святых, на грешную землю и не мути воду! — резко сказал он. — Давай прекратим этот разговор. Пока что я отвечаю за свою губернию и не допущу, чтобы здесь фокусничали.

— А разве другие губернии, вся страна не наши?

— Демагогией не занимайся. — У Медведева злобно сузились глаза.

Я встал. Наступил решительный момент. Или я должен уступить ему и потом всю жизнь раскаиваться и презирать себя, или продолжать наступление без особой надежды на успех.

— Товарищ Медведев, демагогией я не занимаюсь и разговариваю с вами об очень серьёзных вещах, — проговорил я. Голос у меня дрожал. — Больше того, я решительно настаиваю на своём и прошу разрешения вести это дело по намеченному мною плану. Если вы не согласитесь со мной, я буду вынужден уехать.

— Ну и уезжай, скатертью дорога! — заорал он. Так ни до чего и не договорились. Страшно болела голова, на сердце было муторно… Чёрт возьми, бывает же такая ситуация, когда приходится плавать с завязанными руками и ногами! А может быть, я переоцениваю свои силы?

Сел и написал письмо в Москву знакомому начальнику отдела. Я и раньше писал ему, но это были обычные донесения о наших делах. На этот раз, излагая подробности моего столкновения с Медведевым, я просил совета.

Зашёл Зеликман. Он устало опустился в кресло.

— Что у вас опять произошло с Медведевым? — спросил он после непродолжительной паузы.

— Ничего особенного! Очередное несогласие в вопросе о методах и приёмах ведения дел, — ответил я, понимая, что Зеликман пришёл ко мне не случайно.

— Послушай, Силин, вот тебе мой дружеский совет: не связывайся ты с ним!.. Медведев человек мстительный и ни перед чем не остановится, чтобы насолить тебе.

— За совет спасибо. Но, к сожалению, воспользоваться им не могу и Медведева не боюсь!.. Вы что, хотите, чтобы я стал Ванькой-встанькой? Меня хотя и зовут Иваном, однако для такой роли я не гожусь. Нашему начальнику важнее всего на свете тишина и спокойствие в губернии, где он работает. А на то, что мы можем провалить дело большой государственной важности, ему наплевать! — Я внимательно смотрел на Зеликмана, чтобы понять, какое впечатление произведут на него мои слова. Он отвёл глаза.

— А что ты думаешь? Каждый руководитель обязан прежде всего заботиться о своём участке работы, иначе чепуха получится! И если хочешь знать, дела у Медведева идут не так уж плохо. Во всяком случае, больших происшествий во всей губернии не наблюдается…

— Это смотря что называть большими происшествиями! — Я вытащил из папки несколько донесений за последние дни. — А это как назвать? Вот послушайте: на металлургическом заводе отгрузили в адрес частного владельца метизного завода два вагона дефицитной мелкосортной стали. В то же время наряды на отгрузку металла этих профилей государственным предприятиям не выполняются… На шахте «Светоч» продали какому-то дельцу, по фамилии Аникеев, десять вагонов отборного антрацита марки АК, а начальник железнодорожной станции Хохлов предоставил под погрузку внеплановый порожняк. Это не первый случай, когда на шахте «Светоч» продают частным лицам уголь без наряда!.. В районе Макеевки в течение двух