С шубки Плаксы им удалось набрать полную кружку прутьев и листьев. Нюх вскипятил их на маленьком примусе. К тому времени как подошли остальные двое, он уже дул на отвар, пытаясь охладить его, прежде чем дать Брионии.

Калабаш Буряк усадил Брионию, но она была так слаба, что тотчас снова упала в постель. В конце концов общими усилиями ее усадили, и Нюх принялся с ложечки вливать ей в рот целебную жидкость. Она едва могла глотать.

Плакса вышел на крыльцо. Вокруг него собралась толпа деревенских горностаев: худые длинноногие зверьки с открытыми мордами и горящими глазами. Один из них справился, как себя чувствует чужеземная ласочка. Вопрос прозвучал доброжелательно, и Плакса объяснил, что с ней случилось и как они ее лечат. Горностай, задавший вопрос, сказал, что местные жители давно ищут средство от этой ужасной болезни.

— Пожалуйста, сообщите нам, как оно подействует!

— Скоро вы сами узнаете, — показав когтем на дверь, сказал Плакса. — Ей сейчас дают лекарство. Я не могу смотреть — вдруг оно не поможет? — Слеза стекла по его мордочке. — Она же мой друг! Я не хочу, чтобы она умерла.

Все жители деревни сочувственно опустили головы. Солнце садилось за отдаленные вершины. Где-то на западе в горах зазвонил колокол. Стада полевок, лениво пощипывая траву, шли через луг. С полей после тяжелого трудового дня устало плелись домой горностаи-землеробы. Жители деревни потихоньку начали расходиться по домам. Плакса остался сидеть на крыльце, пока на небе не зажглись звезды, а в деревне не засветились окна.

В три часа ночи Плаксу разбудил пронзительный крик, и он стремительно вскочил с постели.

Грязнуля ворочался на деревянной койке. Это он беспокойно кричал во сне. Нюх не спал, сидя в кресле у постели Брионии. Рядом на столе горела свеча — далеко не первая за эту ночь, судя по лужице воска на подсвечнике. Тут же лежала книга в переплете, изъеденном жуками. Нюх явно пытался читать, чтобы не уснуть, но оказался не в силах переворачивать страницы.

— А, Плакса, — тихо сказал он, — тоже не спишь?

Плакса подошел к постели больной. Он ощутил несвежее дыхание Брионии. Она выглядела какой-то съежившейся и постаревшей. Глаза напоминали крошечные щелочки. Когти судорожно сжимали край одеяла, кости на лапах резко выдавались.

— Как… Как она?

— Спасибо, Плакса, лучше. Если бы ты не упал на это дерево…

— Это произошло случайно. — Плакса не хотел получать незаслуженную похвалу.

— Это была счастливая случайность. Интуиция. Плакса, какой ты молодец! Бриония будет тебе благодарна, когда поправится.

— Так она поправится?

Бриония пошевелилась, щелкнула зубами и что-то пробормотала.

— Это она? — удивился Плакса.

— По-видимому, ее что-то рассмешило, — сказал Нюх. — Какая все-таки странная у зверей психика! Даже на пороге смерти в ее мозгу промелькнуло что-то забавное, а зубы и мышцы морды сразу же отреагировали. Смотри, она снова щелкнула зубами! Но как она изменилась! Совсем не похожа на нашу Брионию. Сейчас ей, наверное, привиделось, как в детстве она с братьями и сестрами носится по лесу. Видишь, как зашевелились у нее бакенбарды?

Пока Бриония, подергиваясь в забытьи, плутала в лабиринте воспоминаний, Нюх с Плаксой тихо разговаривали о прошлых временах, о бескорыстии и великодушии этой замечательной ласки.

Рано утром, когда мрачная, серая заря занималась над миром, Бриония наконец открыла глаза.

— А, это вы? — спросила она. — А который час? Я слышала все ваши дифирамбы! Просто удивительно!

— Ты проснулась? — спросил Плакса.

— А иначе как бы я с тобой разговаривала?

— Да ты всю ночь болтала без умолку! — ответил Нюх. «Слава богу, она снова с нами, а не в дальних краях, куда ее чуть не унесла лихорадка!» — Каких только тайн мы не узнали!

Бриония смутилась. Что, если в забытьи она рассказала Нюху о своих самых сокровенных чувствах?

— Ерунда! — фыркнула она. — Нет у меня никаких тайн!

— Нет?! — воскликнул Плакса. — Тогда нечего и смущаться, так ведь?

В этот момент проснулся Грязнуля и вмиг оценил ситуацию.

— Пойду принесу воды! — сказал он. — Пойдем со мной, Плакса, поможешь!

— Только не я! Всю ночь я не сомкнул глаз!

— Пошли, дружище! — приказал Грязнуля. — Без всяких «не» и «нет»! Идем, я сказал!

Плакса понял, что друг не шутит, нехотя поднялся, взял второе ведро и вышел следом за ним.

Когда они вышли, Бриония приподнялась, посмотрела на свои лапы и ужаснулась:

— Господи, как палки!

— Что есть, то есть! — щелкнул зубами Нюх. — Как ты себя чувствуешь?

— Как покойник!

Нюх нахмурился:

— Никогда не говори так!

— Ах, извини! А чем вы меня напоили?

— Отваром зонтичного дерева. Мы его все-таки нашли. Я вскипятил его кору и листья и дал тебе. После этого ты крепко заснула. Примерно в час ночи лихорадка отступила, причем, клянусь, я видел, как она улетучивается, словно какой-то призрак, покидающий твое тело. Однако ты все еще не реагировала на вопросы, как будто пребывала в каком-то другом мире. Плакса пришел в середине ночи и составил нам компанию. Пару раз мы заметили, как ты во сне смеялась.

— Ну, такого не могло быть! — быстро возразила Бриония.

— Однако все было именно так.

Бриония замолчала. Она испытывала слабость и головокружение. О том, чтобы подняться с постели, не могло быть и речи. Она даже не могла долго держать глаза открытыми, ибо через несколько секунд веки как будто наливались свинцом. Но что ее особо беспокоило, так это дурной запах.

— Нюх, принеси мне, пожалуйста, теплой воды, чтобы помыться, — попросила она. — А потом уйди, ладно? Я сделаю себе влажное обертывание.

— Но ты слишком слаба, чтобы вымыться самой! Я тебе помогу.

— Нет!