Уклонился от прямого ответа:
– Я его еще не отправил. Идет дождь.
Тогда Георгина заорала пьяным голосом:
– Да я ради тебя и под сраный муссон выскочила бы!
Пообещал, что оправлю письмо по дороге на работу.
Перед работой занес письмо Джона Генри о лебеде и сломанной руке своему адвокату Дэвиду Барвеллу.
Еще до полудня позвонила Анжела и сказала, что мистер Барвелл не предпримет никаких действий по моему письму, пока я полностью не оплачу счет. Я по-прежнему должен ему 150 фунтов плюс НДС.
Оплатил своей «Мастеркард».
Остаток дня пытался решить, какое из двух писем о разрыве помолвки отправить Маргаритке. Какое из них наименее жестокое: «я недостоин» или «я гомик»?
После работы долго стоял перед почтовым ящиком в конце Хай-стрит. Я даже бросал монетку. Но, когда вернулся домой, письма по-прежнему лежали в кармане.
Съездил в Свинарник, посидел немного со Зверем и родителями. Все-таки костер действует невероятно успокаивающе.
Вернувшись на Крысиную верфь, написал еще одно письмо.
Только что обнаружил. Выражение «сбежишь от меня, словно испуганный фавн» я использовал в своем дневнике 1981 года, когда писал Пандоре. То-то мне казалось, что где-то я уже его слышал.
Отключил телефон – а вдруг Георгина позвонит.
Сегодня на работу позвонила мама и спросила, не пора ли ей прекратить красить волосы в рыжий цвет.
– Не пришло ли время примерить имидж платиновой блондинки в возрасте?
– По-моему, этот вопрос лучше задать твоему парикмахеру. Я продавец книг, мама.
– Я тревожусь за тебя, – вздохнула она. – Вчера вечером ты ужасно выглядел. Похудел. Наверное, плохо питаешься, и у тебя круги под глазами. Уверена, ты не спишь по ночам. Ты несчастен, ведь так?
Я попросил мистера Карлтон-Хейеса подменить меня на кассе и скрылся с мобильником в подсобке.
Мама повторила:
– Ты несчастен, ведь так, дорогой?
На глаза почему-то навернулись слезы, а дыхание перехватило. Наверное, меня пробрало от сердечных, даже материнских, ноток в ее голосе. Нечасто слышал я их в своей жизни.
Мистер Карлтон-Хейес закончил обслуживать покупателя и отправился меня искать.
– Друг мой, – сказал он, открыв дверь подсобки, и протянул чистый белый носовой платок, который пах кондиционированным воздухом.
Я вытер нос и протянул платок обратно, но мистер Карлтон-Хейес сказал:
– Нет-нет, оставьте его у себя, дорогой мой. Лесли всегда дает мне по утрам два чистых носовых платка.
Сказал, как же ему повезло, что есть кому о нем позаботиться.
– Это не везение, это дар небес, – ответил он.
Я попытался извиниться за столь нехарактерное для меня поведение.
Мистер Карлтон-Хейес перебил:
– Честно говоря, я не очень хорошо разбираюсь в душевных делах. Лесли говорит, что это результат обучения в привилегированной частной школе. Но если вы сочтете, что вам нужно, что называется, «выговориться», я с готовностью вас выслушаю.
Надо признать, он явно чувствовал себя не в своей тарелке и очень обрадовался, когда в магазин ворвалась безумная оборванка с криком, что в голове у нее засела Джейн Остин и командует ею.
К вечеру, когда я добрался до Крысиной верфи, на моем телефоне было двенадцать сообщений. И все от Георгины. Не самое приятное чтение.
Отключил телефон и вновь взялся за перо и бумагу.
Вряд ли она этому поверит, поэтому написал еще одно письмо.
