наставник объяснил, что разлука с матерью может стать причиной агрессивного поведения во взрослой жизни.
– Камилла, в душе Грэм почти наверняка дико страдает. Мы должны воспитывать его, окружить любовью и заботой.
– До или после того, как мы сообщим твоей матери, королеве Англии, что у нее есть внук – бастард, второй по порядку наследник трона? – спросила Камилла.
Чарльз спустился в гостиную и увидел, что Грэм уставился в окно на птичий столик. Две лазоревки, повиснув вниз головой, клевали прицепленную Чарльзом половинку кокоса.
Чарльз прошептал:
– Ну не чудо ли эти птички? Я в полном восторге, что они прилетают в мою столовую.
– Жаль, что ее придется убрать, – сказал Грэм.
Чарльз наморщил лоб.
– Убрать? – не понял он.
– Я выходил туда в шесть утра, – сообщил Грэм. – Сооружение крайне неустойчиво. Удивляюсь, как вы получили разрешение на строительство.
– У меня нет разрешения, потому что я его
– Может, для вас это «всего лишь кормушка», но для меня – опасное сооружение, которое способно убить и покалечить маленького ребенка или субтильного взрослого.
– Я знаю, это ваша работа – оценивать риски, – согласился Чарльз, – но не могли бы вы закрыть глаза?
– Пожалуйста, не просите меня поступаться профессиональной честностью. Я помогу вам убрать это сооружение.
Грэм думал, что совместный снос кормушки поможет им с отцом сойтись поближе. Он почувствовал определенный холодок в утреннем разговоре с матерью. И знал, что ни словом, ни делом не дал к этому повода. Наверное, думал Грэм, Камилла проходит через «перемену в жизни». Его приемная мать в свое время превратилась из спокойной и скромной женщины в визгливую примадонну.
– И птичий грипп надвигается, – добавил Грэм. – Не лучшее время приманивать пташек, а?
Чарльз окинул взглядом комнату, пытаясь увидеть ее глазами Грэма. Внезапно самые безобидные вещи превратились в грозную опасность: маленькая хрустальная люстра может сорваться с крючка в потолке, за любую прореху в истертом обюссонском ковре легко зацепиться и растянуться. А если приемник перегреется, он взорвется и будет пожар и катастрофа.
Чтобы отвлечь Грэма от птичьей столовой, Чарльз сказал:
– Сегодня я хотел бы представить вас своей матери и всем членам семьи.
– Я немного нервничаю по поводу встречи с королевой, – признался Грэм.
– Позавтракаем, и я вас к ней отведу, – пообещал Чарльз.
Собаки прибежали на кухню и в нетерпении встали над своими плошками. Обычно каждому доставалось полмиски сухого корма.
Но в это утро их баловали собачьими консервами. Со словами «Благодарите за это ее величество королеву» Камилла выложила полбанки корма в каждую плошку.
Собаки быстро умяли свои порции и ждали добавки. Видя, что Камилла больше не собирается наполнять миски, Фредди гавкнул:
– Что, и все? Больше ничего? А как же печенье?
Лео заскулил:
– Я их в два раза больше. Я еще расту, мне положено две печенюшки.
Бросив каждой собаке по печеньке, Камилла собрала плошки, сполоснула их и составила на сушилке, давая понять, что собачий завтрак окончен. Собаки легли под столом, надеясь, что у Грэма с тарелки упадет несколько крошек, – они успели заметить, что гость не особо аккуратный едок.
Некоторое время спустя Фредди заворчал:
– Это унизительно. В удовлетворении наших нужд мы полностью зависим от людей.
Тоска придвинулась к Лео и визгнула:
– Наша половая жизнь пока в нашей власти.
Лео лизнул Тоску в лейкопластырь на ухе и визгнул в ответ:
– А как мы смогли бы кормиться, Фредди? У нас нет пальцев. Мы не можем открывать консервы.
– В былые времена собаки убивали, чтобы есть, – зарычал Фредди. И, не справившись с искушением, осторожно куснул Грэма за узкую полоску тела между носком и краем штанины. – Вкусно! – сказал Фредди, получая пинка.
Зазвонил телефон, и Сьюзен с Гаррисом бросились в гостиную, где королева отвечала в трубку:
– Доброе утро, Чарльз… Вполне здорова, спасибо… Да, Гаррис пришел в себя. Нет, утром я не особенно занята, только днем собираюсь пойти проведать твоего отца. Не хочешь ли сходить со мной… А по телефону не можешь сказать?
– Чарльз придет, – обрадовался Гаррис. – Надеюсь, он приведет собак. Я бы не прочь немного подраться.
– Не увлекайся, – зарычала Сьюзен. – Ты еще слаб.
– Приходи в десять, – говорила в трубку королева, – я сварю кофе. Ты будешь с Камиллой?.. Ой, прости, совсем забыла, что она еще под арестом… Так сколько чашек поставить… три?
Положив трубку, она обратилась к Гаррису и Сьюзен:
– Чарльз приведет нам гостя, так что вести себя хорошо. Не лаять, не кусаться, не драться.
До королевы не сразу дошел весь смысл сказанного Чарльзом. Ей казалось, сын несет околесицу, – он, запинаясь, плел какие?то басни про Камиллу, Цюрих, часы с кукушкой, приемных родителей и мальчика по имени Рори, который, по – видимому, и превратился в Грэма, молодого человека, что посреди ее гостиной грыз ногти на одной руке, а второй тряс мелочь в кармане мешковатых серых брюк.
Королева попросила:
– Чарльз, пожалуйста, отдышись и повтори, только очень медленно, то, что ты сейчас мне рассказывал.
– Я… э… попробую зайти с другой стороны. Э… этот молодой человек – мой старший сын Грэм. Его мать – Камилла, моя жена. Он родился в Цюрихе в шестьдесят пятом году. До недавнего времени я ничего не знал о его существовании.
Королева окинула Грэма внимательным взглядом, отмечая подробности его облика. Уши он унаследовал от Чарльза – как и челюсть, и руки, и линию лба. Нос, глаза и осанку – от Камиллы. Грэм был идеальным сплавом генов Камиллы и Чарльза. И не требовалось никаких анализов ДНК или юридических бумаг, которыми размахивал Чарльз.
– Почему Камилла не сказала тебе о существовании ребенка? – задала вопрос королева.
Чарльз смешался. Ему не хотелось ранить чувства Грэма, но как еще было объяснить забывчивость Камиллы?
Он повел шеей и повертел головой.
– Понимаешь, мам, она просто стерла это из памяти. Ты же знаешь, она бывает так очаровательно легкомысленна.
Королева заметила, как Грэм дернулся будто ужаленный. Ей стало жаль беднягу.
– Я знаю, Камилла временами бывает рассеянна, – заговорила Елизавета. – И
– И притом не простого, не обычного первенца, – залаял Гаррис. – Наследника английского трона.
– А ну, тихо, Гаррис! – сердито цыкнула королева.
– Нечего срывать на мне зло, – не смолчал пес.
– Это на Чарльза тебе хочется поорать, – поддакнула Сьюзен.
