Чарльз подал письмо Камилле со словами:
– Похоже, Толстушка уже через шесть недель ожидает нас в Лондоне. Ужасно интригующе, а, дорогая?
– Да, ужасно, – вяло отозвалась Камилла и отвернулась, убирая продукты со стола.
– Что?нибудь случилось, милая? Ты какая?то немного… э… расстроенная.
– Ничего, – ответила Камилла. – Переживаю из?за туалетной бумаги. Как я теперь буду сморкаться?
Чарльз сказал:
– Это не похоже на тебя – унывать из– за мелких неприятностей вроде отсутствия туалетной бумаги. В чем дело, дорогая?
– Меня все ненавидят, – не выдержала Камилла. – Я не хочу быть королевой.
– Как можно тебя ненавидеть? – воскликнул Чарльз. – Ты совершенно восхитительна.
Камилла горько сказала:
– Чарли, нас трое в браке. В памяти людей она все еще с нами. Они любят ее за то, что она была красавицей.
– Ну, если удачный ракурс, выгодное освещение, то с профессиональным макияжем и при хорошем парикмахере, признаю, она иногда могла роскошно выглядеть, – примирительно сказал Чарльз.
– Чего они от меня хотят? – закричала Камилла. – Я старше ее на пятнадцать лет.
– Но
– Ты вообще понимаешь, насколько это оскорбительно?!
Камилла распахнула заднюю дверь и хотела выбежать в сад, но вспомнила, что сидит под арестом.
– Эй, Камилла! – закричала из?за стены Беверли Тредголд. – Хочешь, обменяю туалетную бумагу на пакет сахару? И не грызи себя из?за его первой жены, она бы только делала строгое лицо да возжалась со всякой бандитской еврошвалью.
Позже Чарльз отправился поговорить с курами. Он стал объяснять, что у них с Камиллой сейчас дефицит продуктов и он будет ужасно признателен, если куры сумеют снести яичко– другое. Птицы не обратили на эти мольбы никакого внимания, квохтали себе да скребли земляной пол вольера. А поодаль стояла и довольно нагло смотрела на принца лиса, забравшаяся в сад через подкоп под стеной. Чарльз не сразу заметил пару блестящих глаз, которые оценивающе разглядывали его.
– У нас с вами семейные связи, ваше королевское высочество, – сказала лиса. – Вы с женой и друзьями загнали и разорвали на куски мою прапрапрапрабабку в полях в Лестершире. Наша семейная легенда гласит, что гончие шли по ее следу много миль через всю Бельвуарскую долину[46].
На закате, усталая и перепуганная, она вбежала в чей?то сад, ища спасения у милосердного фермера. Обезумевшие и подстрекаемые людьми, что скакали верхом позади, гончие перепрыгнули изгородь и, окружив мою бабку, загнали ее в открытую дверь теплицы. Свидетели утверждали, она молила собак о пощаде и объясняла, что у нее остались дома лисята, которые пропадут без ее молока. Она кричала, что, убив ее, гончие обрекут лисят на медленную мучительную смерть от голода.
Она взывала к ним, говоря: мы с вами одной породы, мы должны помогать друг другу, а не человеку. Но собаки захлебывались лаем, они жаждали крови, и вряд ли кто из них услышал ее мольбы. Не успел первый пес погрузить клыки в ее мех и плоть, сердце лисы разорвалось.
Легенда гласит, что в последние несколько мгновений жизни моя бабка прокляла вас и весь ваш род и предрекла вам большое горе. Вот я и пришла полюбоваться, как ваша семья рвет друг друга на части.
Чарльз посмотрел в глаза лисе, и его охватило дурное предчувствие. Теряя самообладание, принц завопил:
– Пошла вон!
Лиса не уходила. Чарльз схватил цветочный горшок и швырнул в нее, однако лиса испарилась, прежде чем горшок ударился оземь.
Камилла ждала начала «Арчеров» – бизнес с экологическими колбасками потерпел крах, и в Эмбридже произошло еще одно самоубийство, – но не успели раздаться знакомые музыкальные позывные, она выбежала на крыльцо с криком:
– Сейчас в вечерних новостях сказали! В коридоре Ml[47] нашли птичий грипп, и всю птицу нужно перевести в дом.
– В дом? – переспросил Чарльз. – Ты уверена, милая?
– Точно, – подтвердила Камилла. – Сельхозминистр четко сказал, что всю птицу нужно перевести в дом.
Схватить кур никак не получалось. Экклз выскользнула из рук Чарльза и вспорхнула на забор Тредголдов.
Тони завопил с заднего крыльца:
– Если я или Б ев подхватим птичий грипп, я спалю твой дом и вырежу всю семью, лады?
– Лады, конечно, лады, – отозвался Чарльз.
Он наконец изловил кур и забросил их на кухню.
Теперь у Камиллы под ногами толклись и собаки, и куры.
– От них будет дикий бардак, – сказала она.
– Дорогая, это старая крестьянская традиция – делить жилище с домашними животными, – успокоил ее Чарльз.
– Но мы
И она вышла в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь.
Чарльз принялся счищать с пола куриный помет. Фредди стоял у дверей кладовой, оценивая ее содержимое. – по его прикидкам, собачьей еды должно было хватить до завтрашнего вечера. Он щелкнул зубами на кур. которые уже доклевывали крошки печенья в трех собачьих мисках. Куры вспорхнули на сушилку для посуды, так что Фредди получил возможность рассмотреть их получше. Мориарти показалась ему более питательной.
Ближе к ночи Чарльз, внимательно прослушав выпуск новостей, со смущенной миной собрал кур и унес обратно в вольер, где и запер в домике.
Вернувшись, он сказал Камилле:
– Они будут жутко скучать по свободе.
– Я прекрасно понимаю, каково им там. – ответила Камилла.
Дуэйн не упускал Пэрис Баттеруорт из виду, наблюдая за ней через мониторы слежения. Он обрадовался, когда Пэрис наконец взяла в руки «1984». Его не смущало, что при чтении девушка шевелит губами, это лишь доказывало, что она читает внимательно. Дуэйн непомерно гордился тем, что Пэрис понадобилось лишь несколько дней, чтобы добраться до знаменитого трудного места в середине книги, где Оруэлл объясняет читателю природу тоталитаризма. Дуэйн там пропустил несколько самых непроходимых абзацев, но Пэрис продралась сквозь ученый текст, останавливаясь только затем, чтобы посмотреть значение некоторых слов в словаре, который она одолжила в школе, да так и не вернула. Несколько раз, когда Полтинник уставал от телевизора и начинал капризничать, Пэрис разворачивала его стульчик к себе и читала вслух. Казалось, Полтинника книга забавляет, хотя Дуэйн и догадывался, что на самом деле ребенок просто радуется вниманию матери.
Дуэйну не терпелось снова увидеть Пэрис и затеять с ней литературную дискуссию. Последний раз, когда он заговорил о книгах с сослуживцами, дело кончилось тем, что его обозвали Чокнутый Дуэйн. Позже инспектор Лэнсер отозвал его в сторонку и признался, что и сам прочел за пятнадцать лет после школы несколько книг и они ему «вообще?то понравились». Дуэйн днем и ночью думал, как бы ему незамеченным побывать у Пэрис. Не только чтобы поговорить о книге Оруэлла. Он подозревал, что странная боль в области сердца, наверное, вызвана любовью. Для ишемии он слишком молод.
27
