И когда они на войну советуют, то я как могу сказать, что лучше в дому сидеть. Ты ведаешь сам, что я при отце твоем вырос и, на войне состарившись, благодарю Бога, что никогда в том порока себе не нанес. Ныне же состарился и на войну идти не могу, из-за того и совет мой вам может будет неприятен. Но ежели совершенно хочешь от меня ведать, что из того полезно или вредительно, то тебе истинное мое мнение окажу. Во-первых, о великом княжении и на Киеве быть по твоему достоинству весьма бы честно и полезно, если б оное было в том состоянии, как было при Ярославе, отце твоем Владимире и брате Мстиславе, которые сами государством, а не ими люди владели, их князи местные боялись и как отца чтили. Но потом брат ваш Ярополк и Всеволод так упустили, что все князи равны ему быть хотят, не слушают и не почитают, но, на него восставая, воюют, области отбирают и разоряют, то и тебе никакой чести не прибудет. И хотя тебя ныне Олеговичи за старейшего почитают и отцом называют, но сие только льстя, чтоб их от Изяслава избавиться. Когда же сядешь в Киеве, то увидишь, что оные не лучше к тебе, чем к Изяславу, будут. Если мыслишь там великое владение приобрести, то напрасно трудиться о том, чтоб пустые и разоренные войнами земли искать, где уже мало и людей остается и впредь еще меньше будет, а без людей земля есть бесполезная пустыня. Здесь же имеешь в своем владении полей и лесов изобильно, а людей мало. Ты весьма изрядно рассудил, что начал города строить и людей населять. И за твое малое время сколько оные князи войнами своих земель опустошили, столько тебе, в покое бывшему, они своими людьми земель населили. Поскольку к тебе, слыша тишину и благоденствие, а кроме того правосудие в земле твоей, идут люди не только от Чернигова и Смоленска, но много тысяч, из-за Днепра и от Волги придя, поселились, и людей, следственно всяких доходов и обилий, каждогодно умножается, и для того еще полей и лесов много. Того ради советую тебе оставить их, самому прилежать дома об устроении земли. И узришь вскоре плоды сих трудов твоих, что у тебя будет более градов и сел, нежели у них. А когда людей будешь иметь довольно, не потребна тебе вся оная Русь, ты будешь всем страшен и от всех почитаем. Коли же хочешь кому-то из сыновей в Руси владение достать, то пошли с любовию к Изяславу просить, и думаю, что дать, как прежде Глебу обещал, не откажется. Не худо же и воевать, когда потребно, но при том твердо стараться, чтоб своего не потерять более, нежели приобрести можно; ибо войну начать есть в нашей воли, когда хотим, а мир – как неприятель даст. Ежели даже тебе в войне счастие будет и Киевом со всею Русью обладать станешь, но не угадаешь, когда и как примиришься, а особенно, ведая черниговских князей коварные превратности, что они никому долее, чем их польза требует, надежны быть не могут. Польза же их в том заключена, чтоб племя Владимирово как можно более утеснить и обессилить. И потому они никогда не допустят тебе с пользою мир учинить, а когда мира не будет, твоя земля всемерно людьми не умножится, но оскудеет. К тому же, оставив дома без довольного войска, надобно опасаться, чтоб болгары и печенеги, уведав о твоем дальнем отлучении, землю твою не опустошили. Если же тебе приключится в войне несчастие, то уже, конечно, чужие войска приведешь в свою землю и погубишь более, нежели найти хочешь. И плохо тогда будет у сильного и удачливого неприятеля мир просить. И сие я вам сказал, насколько разумел». Сия речь так всем люба явилась, что никто слова против не сказал. И положили, что самому Юрию остаться в доме, а для исполнения обещания послать к Олеговичам в помощь сына или двух с приличным войском, выбрав людей молодых, чтоб оные там войне обучались. Тогда Юрий, призвав послов черниговских, с таким ответом отпустил: «Я весьма желал сам к вам идти и по крайней возможности вам помогать, но получил известие, что болгары со многим войском готовятся к войне. Того ради принужден остаться, чтоб своей земли в разорение не отдать, а ко удовольствию вашему пришлю к вам сынов моих с войском». И с тем оные возвратясь, сказали, что им Юрий ответствовал.

Совет Олеговичей. Черниговские просят Изяслава о мире. Владимир Давидович черниговский, видя что напрасно от Юрия помощи просили и надеялись, немедленно созвал братию, Изяслава Давидовича, Святослава Олеговича и Святослава Всеволодича, объявил им о безнадежной отповеди Юриевой и просил их совета, представив, что если им с Изяславом не примириться, то, конечно, в осень ждать не меньшего, как весною, разорения. И так рассудив, положили вместе просить Изяслава о мире. И послали Давидовичи от себя послов с такою речью: «Брат, издревле при праотцах наших так было, что мир бывает до войны, а война до мира. Мы доселе, воевав, довольно друг другу вред нанесли, но ты за то на нас не имей более злобы, поскольку войну начали от сожаления о брате Игоре, чтобы его от заключения освободить. Ныне же он, брат наш, убит и отошел к Богу, где и нам всем, хотя и не в равном достоинстве, быть. Но затем поскольку не хотим землю Русскую губить и невинных подданных разорять, которые и так много претерпели, того ради мы умыслили с вами примириться, если ты хочешь, и на чем, о том нам объяви чрез наших посланных или чрез своих».

Ответ Изяслава. Совет Изяслава с Ростиславом. Ответ Ростислава. На оное князь великий отвечал им так: «Вы изрядно рассудили, чтоб христиан хранить. Но о мире, на чем оный учинить, вы были на сейме и, между собою советовавшись, рассудили, и точно так же и мне нужно с братиею совет учинить. И когда на чем положим, тогда к вам с известием пришлю». И, отпустив послов, немедленно писал в Смоленск к брату Ростиславу так: «Ныне присылали ко мне Давидовичи, Олегович и Всеволодич, посла и просят о мире. Но поскольку они о сем, на съезде советовавшись, положили, а я с вами прежде о том не советовался, того ради, им никоего ответа не дав, требую твоего совета. Лучше ли рассудишь мир учинить или войну, я обоих за равно приемлю. Однако рассудив, что хотя они нам много зла учинили и большее учинить хотели, но ныне мира просят, то думаю, что лучше, примирясь, быть в покое. Ибо если воевать станем, то стрый наш Юрий, им помогая, более нам во области Новгородской вреда учинит». На оное Ростислав ответствовал так: «Ты мне брат старейший и я в твоей воле. Как ты за лучшее примыслишь, я в том согласен и готов по твоему повелению с охотою исполнять. Если же изволишь на мой совет полагаться, то мой совет: для пользы всего государства Русского и всех христиан мир есть лучше, нежели война. Они начали войну и в том виновны. Но, претерпев за то довольно, ныне просят у тебя мира. То есть их стыд, а не наш, и тебе ради любви к отечеству и братии примириться честно и полезно. Только б они злобу за Игоря оставили и от того, что намерены были делать и требовали, от всего откажутся, и впредь не воспоминать письменно с клятвою утвердят. Если же злобу за Игоря отложить и требования свои оставить не захотят, то лучше с ними войну продолжать и, не давая им времени к пополнению сил, положась на волю Божию, на них и их области идти».

Совет в Киеве. Послы к черниговским. Духовные в послах. Мир с черниговскими. Утверждение мира. Епископы в послах. Сие получив, Изяслав созвал на совет брата Владимира, сына Мстислава и всех вельмож. Оным письмо Ростислава объявив, требовал их совета, в котором многие советовали, чтоб у черниговских отнятием некоторых ближних к Киеву градов силы убавить и оное миром утвердить. Но большая часть, то за неудобное или еще более к продолжению тягчайшей войны поставляя, советовали мир на прежнем учинить, на котором все согласились. И послал Изяслав в Чернигов послов: епископа белгородского Феодора да печерского игумена Феодосия (427) и двух бояр с тем объявлением Давидовичам: «Вы мне прежде по обычаю отцов наших крест целовали на том, что обиды ваши все и убийство брата Игоря оставить и злобы за то более не иметь. Но, того не сохранив, много мне вреда и обиды нанесли и хотели зло надо мною учинить. Ныне же присылали послов просить мира и об учиненном каетесь. И если вы совершенно хотите всю прежнюю злобу оставить и оное клятвою утвердить, то и я для пользы общей все то хочу оставить». Что выслушав, князи черниговские и северские, долго между собою советовавшись, договорились на том, что им впредь за убийство Игорево никакого зла не мыслить и не мстить. Изяславу же, великому князю, брату его Ростиславу и сыну его Мстиславу, а также стрыю Изяслава Вячеславу никоего зла не мыслить и не воспоминать; на всех русских неприятелей быть с ним заедино; и когда Изяслав куда для совета о Русской земле на сейм позовет, приезжать без отказа; половцев и других иноплеменников без ведома его и всех князей в Русскую землю не призывать и войны ни с коим русским князем не начинать, вместе заключая, кто будет Изяславу неприятель, тот и нам всем неприятель. И на том в церкви святого Спаса от руки епископа крест целовали. И потом, одарив послов, с великою честию отпустили. Вскоре же к Изяславу прислали своих послов – епископа черниговского Евфимия и других знатных людей пять человек, при которых Изяслав и сын его Мстислав крест целовали и их отпустили. И епископ возвратился с грамотою крестною в Чернигов, а другие пошли к Вячеславу в Туров, оттуда в Смоленск к Ростиславу для принятия клятвы. С ними же и Изяслав от себя послал своих двух человек.