– С Павлушей, ваше мракобесие. Умнейшая, между прочим, птица.

– Зажарить! – Бэрр хлопнул дверью.

Подождав, когда шаги в коридоре стихнут, Сквош ткнул пальцем в большую тыкву – вот и Фикс. Павлин тюкнул клювом маленькую тыкву – вот и Дэвид. Сквош большую – Бьюти! Павлин маленькую – Кэнди! Осталась последняя тыква, но сколько ее все ни тыкали и не тюкали, превращаться обратно в Йонинга она ни за что не желала.

– Понятно, – Фикс помрачнел. – Он заснул.

– Не может быть! – не поверила Бьюти.

– Может. Теперь его пушкой не разбудишь.

– Что же делать?

– А вот что, – решительно заявил Дэвид. – Вы, мистер Фикс, берете доктора под мышку и поднимаетесь на крышу. А у нас с Павлушей есть одна дельце. Сами сказали: «Третий тоннель, седьмая дверь налево». Я не знаю, какие сигналы уловили вы своими усами-антеннами, но кто-то же посылал их оттуда! Там что-то очень важное, я это чувствую… я должен сам проверить!

– Ну хорошо. – Фикс с другом поднял тяжеленную тыкву, и все направились к лифту.

Сквош немного отстал.

– Держи, – он протянул Дэвиду листок. – Тебе это пригодится. А насчет «третьего тоннеля, седьмой двери налево» предчувствия тебя не обманули. У тебя нюх, как у настоящего сыщика. Желаю удачи!

Лифт закрылся, кабина уплыла вверх.

– Пойдем, – мальчик повернулся к павлину. – Не дрейфь, Павлуша. Это еще вопрос, кто кого зажарит.

Павлин, однако, не выражал готовности куда-то идти. Он вертел шеей и все пытался заглянуть в подаренный Дэвиду листок.

– Да ты никак читать умеешь! – хмыкнул мальчик. – Тогда уж давай с удобствами.

Они примостились у плиты и…

Вы когда-нибудь поднимались на крышу своего дома? Нет? Вы напоминаете мне некоторых моих знакомых. Придя первый раз ко мне в дом, они обычно ахают: «Какой у тебя чудесный вид из окна!» «С крыши еще лучше», – обычно говорю я. Тут они как-то странно переглядываются и спешат уйти. Наверное, принимают меня за лунатика. Но я вовсе не бегаю по крышам среди ночи! Я вообще по крышам не бегаю. Если хотите знать всю правду, я даже побаиваюсь высоты. Но зачем же подходить к самому краю? У меня на крыше, в самой середке, установлен штатив, а на штативе – зеркальце. В ясный день я ловлю им солнечный луч и пускаю зайчиков. Скажу сразу: ник кому в дом я зайчиков не пускаю, нечего им в домах делать. Если уж очень попросят, могу пустить их в чужой огород, и то ненадолго. Они у меня гуляют по улицам. Кстати, не так это просто, как вы думаете: чтобы зайчик пробежал всю улицу из конца в конец и ни разу не полез на стену дома, надо ловко обращаться с зеркальцем. А повороты! В неумелых руках зайчик, как слепой, будет налетать на фонарные столбы и отлетать от тротуара к тротуару. У меня же они гуляют, словно по ниточке. И за угол сворачивают не хуже нас с вами. Вот так прогуляю я своего зайчика – и спускаюсь к себе. А напоследок непременно полюбуюсь панорамой города…

Красота!

А теперь представьте себе, какой вид открывается с крыши средневекового замка! Крестьянские пашни в клеточку, холмы и низинки, река, лес – все как на ладони. Так бы смотрел и смотрел…

Увы, героям нашим некогда было пейзажем любоваться, и все же, выбравшись на крышу, они остановились как вкопанные. Над ровной площадкой, привязанные веревками к столбикам, реяли десятки воздушных шаров. На них прилетели в замок участники симпозиума. Помните ведьмин оранжевый шар с драконом на боку? Вот он – видите? – привязан к именному столбику.

– Ну, что же вы?

Голос Сквоша вывел их из оцепенения.

– Мама, смотри! – Кэнди бросилась к огромной ярко-красной надувной варежке. Повар помог девочке и маме забраться в корзину. Поднявшись в воздух, Кэнди долго махала повару рукой, и еще дольше махала ему на прощание красная варежка.