Президент нахамил своему сородичу не просто так. Он должен был кое-что сделать — и свидетели ему в этом были не нужны.
Он подошел к двери — в его кабинет вели две двери с тамбуром, обе были стальные. Закрыл их на засовы. Только после этого — прошел к другому концу немаленького кабинета, отодвинул панель со стены, нервно огляделся и начал набирать код. Никто не должен был знать этот код, ни свои, ни чужие…
Президент, за время своего президентства, наворовал столько, что в обычный сейф это не влезало. Конечно, он переправлял деньги в банки с надежными людьми. Да вот только в последнее время загвоздок все больше и больше было. Банки — хоть немецкие, хоть французские… даже швейцарские — сегодня они есть, а завтра глядишь — и лопнул. Деньги тоже обесцениваются, что доллары, что евро. И куда бедному крестьянину податься?
Начал золото покупать — а это дело такое, его не в банке, его при себе держать надо. Вот и стал — держать при себе…
Потому — его сейф, сейф президента республики представлял собой не сейф в общепринятом понимании этого слова — а настоящее, хоть и небольшое банковское хранилище, единственный ход в которое был через кабинет президента республики. Именно там лежало то, что позволит ему договориться хоть с Москвой, хоть с сородичами, хоть с самим Аллахом. По крайней мере — президент Дагестана так искренне считал.
Зайдя в сейф и включив мощный аккумуляторный фонарик, Президент взял крепкую инкассационную черную сумку и начал сбрасывать в нее то, что он должен был взять с собой. Сумка большая, когда наполнится — будет тяжеленной, но своя ноша — как известно, не тянет…
Первым делом — он начал высыпать в сумку золото. Золото он хранил в плитках по пятьсот грамм, 'шоколадки'. Конечно, не только здесь — но и здесь хватало. Когда он высыпал все — сумка была почти неподъемной. Но он — осветил фонарем другие полки, тяжело дыша от возбуждения и снедавшей его жадности.
Свое, кровное. Как тут бросить…
Евро. Он решил, что это будут евро. Доллары не очень удобны в расчетах, самая ходовая купюра — сто долларов, это раньше были какие-то деньги, а сейчас она обесценилась нахрен, а новые, большего достоинства — не печатают, сволочи. Скоро с сотками в булочную ходить придется. Зато евро — есть пятисотенные, очень удобно. Вот они… какие хорошие…
Сбросил в сумку несколько запаянных в толстый полиэтилен блоков пятисотевровых купюр, остановился. Подошел к полке, где лежали фунты стерлинги, распихал несколько пачек по карманам, потом сунул в карманы еще по пачке долларов и фунтов. Все… точно все, больше не унесет. Нет, надо еще взять… сколько-то… заплатить русистам.
Он взял блок стодолларовых, вытащил в кабинет и положил на стол. Вот теперь — точно все, остальное, даст Аллах, не найдут.
Президент, тяжело дыша и покраснев от натуги — вытащил тяжелую спортивную сумку в кабинет — ее не хватало сил нести, только волочь. Закрыл комнату-сейф, повесил на плечо автомат и стал ждать русских…
Отработав по целям, Ми-28 пошли по кругу над правительственным кварталом, отстреливая тепловые ловушки. В одном месте — взлетела ракета, видимо РПГ-7 и один из вертолетов, моментально довернувшись, ударил в это место струей трассеров. Над Махачкалой — висел дым, взлетали трассеры… в кроваво-красном свете заходящего солнца это выглядело особенно зловеще…
Транспортных вертолетов должно было быть два — их и было два. Две стрекозы, до боли знакомых Ми-8, служащих верой и правдой русскому солдату вот уже пятьдесят лет. Два — на случай, если один собьют или он не сможет продолжать полет из-за неисправностей. На вертолетах — тоже были подвешены блоки НУРС, по два на машину, в проеме двери десантного отсека — виднелось тонкое, черное рыльце пулемета. От здания президентского дворца, сильно поврежденного к тому времени — дали одну зеленую ракету. Сделав круг над площадью, один вертолет пошел на посадку, грамотно пошел, на грани фола, чуть не задевая лопастями здание и прикрываясь подбитым в середине площади бронетранспортером — когда вертолет будет на земле, он частично перекроет для стрелков Мугуева цель. Если стрелки еще рискнут связываться с русской ударной вертолетной группой — удар 'Ночных охотников' мог любого привести в чувство. Чувство страха…
Канонерский 'мишка' вел прикрывающий пулеметный огонь по зданиям, второй — уже опустился, из него выскочили четыре человека и у каждого, как успел заметить подполковник — по пулемету, ротному или легкому. Хорошо подготовились, это тебе не девяносто пятый. Потом — из вертолета выбросили несколько больших, отлично знакомых любому военному ящиков — боеприпасы, выскочили еще несколько человек, в камуфляже, с автоматами. Пригибаясь, побежали к зданию…
— Князь общий — отсчет. Повторяю — отсчет. Огонь по сигналу…
Слитный топот по коридору — чудесно обострившимся слухом, президент услышал его. Это для него — было лучшей музыкой. Русские — пришли, чтобы спасти его от своего народа, к которому он испытывал ничего кроме омерзения.
Кто-то толкнулся в дверь, забарабанил со всей силой.
Президент метнулся к двери, открыл ее. Военные вскинули автоматы, но тут же опустили их…
— Караев Гаджи Ахматович… — спросил один из них, словно сверяя личность осужденного с делом.
— Да. Это я, — кротко сказал президент.
— Мы должны вывезти вас отсюда. Немедленно.
— Я… я сейчас.
Дошло до нас, что когда имама Ахмада ибн Ханбала (да будет доволен им Аллах) посадили в тюрьму, один из тюремных охранников пришел к нему и спросил его:
'О Абу Абдуллах, хадис в котором говорится об угнетателе и тех, кто помогает ему — он достоверный?'
Он сказал, 'Да'.
Тюремщик тогда сказал, 'Так что же, я считаюсь помощником тирана?'
Имам Ахмад сказал, 'Нет, помощники тирана, это те, кто расчесывает тебя, стирает твою одежду, готовит тебе еду, и покупает и продает у тебя. Что касается тебя, то ты сам и есть один из тиранов'.
Манакыб ал имам Ахмад от ибн ал Джавзи, стр. 397
Несмотря на весь творящийся бардак… бардак просто несусветный, не входящий ни в какие рамки — связь в городе работала. Никому — ни военным, ни милиционерам, ни атакующим их боевикам Мугуева и ваххабитам — не пришло в голову нарушать систему сотовой связи, потому что она нужна была обеим сторонам. Сотовая связь в городе была неприкосновенной — и она продолжала работать. Ее, конечно, прослушивали русисты — но боевики говорили между собой на языках малых народностей Дагестана или условным фразами — и попробуй, найди переводчика для всей этой тарабарщины…
Работала связь и в осаждаемых зданиях правительственного квартала.
Конечно, звонили не только по делам, звонки были разные. Бойцы президентской охраны, личной гвардии президента, других полузаконных формирований — никому и никогда не сообщали номера своих сотовых и часто их меняли. С ними занимались сотрудники ФСБ, обучали их — и они знали, что сотовый телефон это не только маяк, который ты носишь всегда при себе, но и готовое подслушивающее устройство. Удивительно — но это же самое знали и боевики. В связи с контртеррористическими мероприятиями — СИМ-карты запрещалось продавать без паспортов, но стоило только зайти на рынок — и к тебе сразу кидались торговцы, предлагавшие левые СИМки, зарегистрированные на стариков и старух — на некоторых стариках было по сотне телефонов. Вот такие телефоны и носили при себе — и 'стражи власти' и
