клоню? А?
Я не понимал, но промолчал.
Кассирша слушала, навалившись грудью на стойку и подперев руками толстые щеки.
— Поставлю точку. Терпенье — великая вещь. Давно пора поставить, — невнятно пробормотал Войтин и посмотрел на свою руку. Сжал в пальцах стакан. Стакан выскользнул на пол. Брызнули осколки. — Эх!
— Я подберу! — закричала кассирша. — Я подберу, не беспокойтесь!
— Впрочем, тебе этого не понять, — сказал Войтин. — Лежи на солнышке. Загорай.
— С этим связано ваше ночное исчезновение? — серьезным тоном спросил я.
Он опять взглянул на меня с прищуром. Оглядел с ног до головы. Я явно пришелся ему не по вкусу.
— Извините, — сказал я, — если что не так.
— Опять за свое? Ты все время извиняешься. Ты пить еще будешь? Нет? Тогда пошли. Я в гостиницу, а ты отправляйся на свой пляж. И не обижайся, не люблю. Привет, толстуха! — крикнул он продавщице.
Мы вышли.
— Вы не слишком оптимистично смотрите на жизнь, — заметил я.
— Ерунда! — он махнул рукой и пошел прочь.
«Слава богу, — размышлял я, направляясь туда, куда шел до встречи с Войтиным. — С ним ничего не случилось. А что могло случиться? Не знаю. Я ничего не знаю. Я ничего, ничего не знаю…» У меня начинали сдавать нервы. Плохо.
Спустя несколько минут я выбрался на площадь. Автобусы стояли впритык друг к другу — огромные, гладкие. Они напоминали стадо доисторических животных.
Возле красного автобуса, стоявшего на отшибе, топтался перед боковым зеркальцем шофер в синей холстинной куртке — плотный лысый человек. Пальцем он раздирал рот, пытаясь заглянуть поглубже. Потом что-то недовольно промычал и сплюнул.
У меня кончились спички, и я подошел прикурить.
— Болит?
— Всю ночь дергал, сволочь!
— К врачу надо.
— А вкалывать за меня кто будет? Дядя? — Он опять сплюнул. Ему было лет пятьдесят.
— Огоньку не найдется?
Он похлопал по карманам куртки и вынул коробок. Я прикурил.
— Благодарствую.
Под подошвой у меня что-то лежало, напоминающее камешек. Я отодвинул ногу. Ключ. Я поднял его.
— Не вы потеряли?
— У меня, парень, ключи на брелочке. Вот. Не такой я человек, чтобы ключи терять.
Я хотел бросить ключ, но что-то заставило меня приглядеться повнимательней: он был необычной формы. Господи, Войтина ключ! Значит, он был сегодня здесь.
Я опустил ключ в карман и подмигнул шоферу:
— Зачем добру пропадать! Может, сгодится в хозяйстве.
Мы стояли возле передних дверей автобуса. Я перевел взгляд на табличку. Автобус был из Радзуте. У окон уже сидели пассажиры.
— Прямо здесь пассажиров выпускаете, когда приезжаете из Радзуте? Не разворачиватесь? — спросил я тоном, показывающим уважение к шоферской профессии. Видимо, это и был Черкиз. У него было крупное открытое лицо, которое портила гримаса: щека дергалась от зубной боли.
— На кой ляд еще разворачиваться!
— Очередь сомнет выходящих.
— Не сомне-ет. Ох!
— Скоро едете?
— Через пять минут. Влезай, ждать не буду.
Та-ак. Ключ Войтина. Это значило… А черт его знает, что это значило! Ясно было одно: Войтину что- то понадобилось в Радзуте. Но что? Что? Еще одно совпадение!
В то утро Черкиз дважды копался в моторе. Мотор расположен в кабине: если поднять капот, с улицы тебя не видно. Он сделал это как бы нарочно, — шоферы не могут сказать, что он был вне поля их зрения один раз. Нет, несколько. Уходил, приходил. Хоть всех опроси. Ну, вертелся тут. Ну, видели: одни — здесь, другие — в диспетчерской. Иллюзия постоянного присутствия. Но мальчик-то в самом деле видел его все время. И когда Черкиз проверял мотор — тоже: пол в салоне выше, чем в кабине. «Я начинаю запутываться в деталях, — подумал я, — и теряю способность отделять главное от второстепенного. Это оттого, что я слишком боюсь упустить его. Так тоже нельзя. Так я и в самом деле его упущу…»
Черкиз снова охнул и повернулся к проходившему мимо шоферу — тот был в такой же синей куртке.
— Здорово, Петр Карпыч! Зуб вот у меня разболелся, паразит, прямо криком кричи. Ночь не спал понимаешь!..
Я отошел от автобуса. Заглянул в диспетчерскую будку: выход один, прямо против стоянки. Тут никуда не скроешься. Все шоферы в синих куртках. «Ну и что? — уныло подумал я. — Это ж не шапки-невидимки». Мальчик видел его все время. Мороженое ждал, а не мяч гонял. Кстати, гонять он не умеет. То есть водит, а по воротам мажет. Мажет? Стоп. Читает запоем, очень много читает. Родители на него не обращают внимания. По воротам мажет. А? Да ну, ерунда. А все же… Это могло быть единственной «прорехой» в алиби водителя, который скрывал знание немецкого языка и пятого ездил не в очередь.
Я вернулся к столбу с расписанием и проводил взглядом автобус, отошедший на Радзуте. Ни Пухальского, ни сопровождавшего его человека Валдманиса среди пассажиров не было.
«Один шанс из тысячи, — думал я, уходя с площади. — Но и его я должен иметь в виду…»
Глава 24. КТО КОГО?
Я поднимался по лестнице медленно: жара чувствовалась и здесь.
На площадке между первым и вторым этажами знакомая уже мне уборщица («Пес такой! — вспомнил я. — Ущипнул меня…») посыпала ковровую дорожку спитым чаем и мела веником. Выше, на ступеньках, играл оловянным солдатиком мальчуган лет девяти — наверное, ее сын.
— Добрый день, — сказал я.
— Вы с какого номера?
— Из триста пятого.
— А, у вас я прибрала. Я думала, с триста девятого: они ушли и ключ унесли.
— В нашем номере народ дисциплинированный, — сказал я. И пошел к себе.
Номер был заперт. Я спустился на второй этаж.
Дежурная — дамочка с выщипанными бровями — подала ключ и сообщила:
— К вам приходили. Ждали вас, а потом ушли.
— Много человек? — удивился я.
— Зачем много? Один. Толстенький такой. Все глазами хлопает. Скажет слово — хлопнет, скажет — хлопнет.
«Буш», — догадался я.
— Он здесь ждал?
— Нет, он ключ принес.
