второго этажа палаты, где размещен раненый господин Соколовский. Как видите, окна выходят во внутренний двор. Слева и справа они прикрыты другими лечебными корпусами, отмеченными синим цветом. С тыла – служебными и подсобными помещениями: гаражом, автомастерской, прачечной и моргом. Эти помещения в одном здании – желтый цвет. И высота этого здания два этажа, что ниже лечебных корпусов. Те пятиэтажные. За госпиталем проходит железнодорожная ветка. Она служит для снабжения одной из ракетных войсковых частей, а следовательно, охраняется. Но это неважно. Уже за веткой и несколькими рядами гаражей начинаются новостройки микрорайона. Ближайший дом нового микрорайона, который находится в стадии завершения монтажных работ, от госпиталя на расстоянии в 870 метров. С балкона шестого этажа коробки через оптику хорошо просматривается палата господина Соколовского. По крайней мере та ее часть, где стоит постель раненого.

Пашин покачал головой.

Головин посмотрел на майора:

– Вы хотели что-то сказать, Григорий Семенович?

– Когда в палату войдет губернатор, то наверняка войдет не один. Постель Соколовского окружит свита сопровождения, а охрана возьмет под контроль окна. Тем самым цель будет закрыта от нас. Даже из «СВДС», имеющей прицельную дальность в 1200 метров, живой заслон посетителей не пробить. Если, конечно, вы не выставите губернатора прямо перед окном.

Головин легко согласился:

– Вы правы, господин Пашин! Из «СВДС» Бурмистрова не достать. И выставить его как мишень мы не сможем, поэтому вам придется работать системой «В-94».

Григорий поднял на Головина удивленный взгляд:

– Крупнокалиберной снайперской винтовкой?

– Так точно! 12,7-мм боеприпасы разнесут любые заслоны на расстоянии в два километра, не говоря о каких-то восьмистах семидесяти метрах. Причем бронированные заслоны, а не тела людей.

– Это значит, ради устранения одного губернатора я должен буду расстрелять как минимум пять человек? Ровно столько, сколько боеприпасов в магазине одной «дуры»?

Головин пожал плечами:

– Это, сами понимаете, не мое решение. Но, возможно, вам хватит и одного выстрела, если сумеете вычислить из толпы Бурмистрова.

Храмов, так же шокированный принятым решением, только и произнес:

– Лихо! Ничего не скажешь...

Пашин же спросил:

– Другого варианта разработать не смогли?

Головин взглянул на майора:

– Григорий Семенович! Вынужден напомнить ваш статус! Убивать – ваше ремесло! Лично я не приглашал вас! Так что все претензии оставьте для тех, кто послал вас сюда! Вы должны выполнить свою работу, и вы ее выполните!

Пашин отошел от стола.

Храмов молчал, оставшись на месте.

Головин выдержал паузу, дав время майору овладеть собой. Если бы Головин только представил, что командир группы спецназа всего лишь умело играет свою роль, исходя из обстановки, то, наверное, сам поспешил бы застрелиться, не ожидая, пока его уничтожат другие. Но Головин подобного представить не мог и поэтому принимал за чистую монету «возмущение» Григория. А тот, постояв около окна, вернулся к столу:

– Ладно! С этим понятно! Откуда конкретно я должен буду стрелять?

Головин облегченно вздохнул, взял со стола карандаш, нарисовал на схеме черный крест.

– Вот отсюда. Завтра я покажу это место.

– Хорошо. Как насчет отхода? Выстрел из «В-94» наделает много шума и может всполошить строителей. Даже если вы и уберете их с нужного этажа.

– Строителей в этом здании не будет! А насчет шума? Послезавтра прямо под позицией начнет работать пневмомолот, разбивая верхний грунт для прокладки каких-то там коммуникаций.

– Вы и это предусмотрели?

– Конечно! А насчет отхода план таков: после обстрела госпиталя вы, оставив винтовку, спускаетесь в подвальное помещение здания, оттуда по глубокой траншее с левой стороны, если смотреть на госпиталь, двигаетесь к следующему дому. И оказываетесь в заброшенных садах ранее снесенных частных домов. Там я вас встречу. Завтра мы на месте отработаем этот элемент. Да, на стройке вы будете работать в строительной форме. И переоденетесь в саду.

Пашин проследовал за карандашом, которым Головин начертил маршрут отхода с огневой позиции.

– Оружие будете тащить отсюда? Крупнокалиберка – вещь громоздкая.

– Нет! Винтовка будет ждать вас на позиции.

– Лады. У тебя все?

– Все. У вас будут ко мне вопросы?

– К тебе – нет, а вот твоим хозяевам я задал бы пару штук! Но ладно! После акции мы с Владимиром должны тут же покинуть ваш проклятый Павлоград. Билеты на самолет заказаны?

Головин оскалился в хищной улыбке:

– Естественно, господин Пашин! Вы их получите уже завтра, с документами, по которым вернетесь домой как специалисты одной из действующих геологоразведочных экспедиций. И здесь, как видите, все продумано.

– Вижу. Вопросов больше нет. Мы можем быть свободны?

– Конечно! Продолжайте отдых. Я удаляюсь. На кресле в гостиной найдете наши местные газеты. Почитайте, что пишут о геройском поступке вице-губернатора...

Головин вновь оскалился:

– До встречи завтра в 10.00! До свидания, господа!

– Давай!

Пашин отвернулся от инструктора и пошел к себе в комнату. Храмов последовал его примеру. Головин же покинул дом, а затем и усадьбу. В одиночестве в своей комнате Пашин остался ненадолго. Через пару минут Храмов приоткрыл дверь спальни Григория:

– Не помешаю?

– Заходи.

– Как тебе главное задание?

– А тебе?

– Не нравится!

– Чего так? Тебе бы все должно быть по барабану. Стрелять придется мне, ты в стороне. И потом, это я работаю по принуждению, а ты, насколько понимаю, за деньги. И деньги немалые.

Храмов помолчал.

– Быстрее бы все кончилось!

– Кончится. Скоро все кончится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я же сказал – ВСЕ!

– Не понимаю!

– Понимаешь, Вова, прекрасно понимаешь.

– Ладно, смотрю, ты не расположен особо к разговору. Пойду к себе. Выжру пол-литра, а там, может, и проститутку вызову. Что-то муторно на душе.

– Давай! Пей! Расслабляйся! Только завтра утром будет еще муторней!

– Ну и черт с ним!

Храмов резко поднялся и вышел из комнаты Пашина.

Григорий прилег на кровать, задумался. Неужели Храмов не понимает, что и сам обречен? Не входит в планы господина Полесского наше возвращение в Москву. Даже в гробах! И будет жаль, если придется валить капитана! Жаль! Но другого выхода просто не останется, если тот сам задумает и попытается