– А барахло?
– Оно и есть барахло. Хочешь – забирай, а не то за борт. В Ростове разбегаемся.
– Но ты ж вроде хотел…
– Перехотел. Отвык я, Воблушка, по малинам ховаться, от ментовских бегать. Мыслю так: раз прапор Петров кончился, пусть теперь начнется Черновол – вольный человечек. Сыщу тихий уголок потеплее, обживусь, присмотрюсь, где там что плохо лежит. Опять же и фотку переклеивать не надо. Волосню перекрашу, бороду отращу – самое то…
– Всплыл! Черновол Савелий Дмитриевич, Кемский охотничий заказник. Три недели назад принят егерем. Даем команду?
– Не торопись. Пусть там, на месте, проверят, точно ли он. Переправь им фотографию Чернова, словесный портрет. Не забудь предупредить, что он сделал пластическую операцию. Если подтвердится – пусть действуют.
Нового егеря хватились не сразу, только когда лошадь его пришла в поселок с перекушенной уздечкой и без седока. Заказник был обширен, и егеря нередко оставались на ночь, а то и на несколько, на дальних кордонах, где для этих нужд стояли вагончики или избушки. На месте одной из таких избушек, стоявшей в самой глуши, поисковая группа обнаружила черное месиво из разбухших от надолго зарядившего дождя углей и мокрой сажи и торчащий в небо почерневший обломок печной трубы. В самой середине пожарища были найдены человеческие останки, обгоревшие до неузнаваемости. Незамеченным пожар остался лишь потому, что начавшиеся дожди не дали ему распространиться на лесной массив. Никаких следов чьего-либо пребывания здесь до прихода группы следствие не нашло, только на ветке отыскался обрывок уздечки. Методом исключения следствие пришло к выводу, что погибший является егерем заказника Черноволом Савелием Дмитриевичем, а причиной гибели послужил пожар, возникший вследствие либо самовозгорания, либо неосторожного обращения с огнем. Закрытое было дело неожиданно затребовали в Петрозаводск, в республиканскую прокуратуру, где в ходе доследования было установлено, что по поддельным документам на имя Черновола в действительности проживал Чернов Павел Дмитриевич, кандидат геолого-минералогических наук, пропавший без вести в марте сего года.
Сначала он дал себе сроку год: страсти поулягутся, шеровские ищейки, перестанут вынюхивать его, о нем забудут, и тогда он вернется к Тане, обнимет Нюточку, и они будут жить долго и счастливо. Но чем больше он размышлял о будущем, тем проблематичнее представлялся такой быстрый и упрощенный вариант. К прошлому, даже к самому прекрасному, возврата уже не было.
В Клайпеде его окружила совершенно новая, непривычная жизнь. Письмо дяди Миши подействовало волшебным образом: Арцеулов, заместитель начальника порта, принял его как родного, отвез к себе на квартиру, по кавказскому обычаю угостил шашлыками, приготовленными в электромангале прямо на лоджии, и домашним вином, не отказавшись и от вина, привезенного Павлом. На другой день по его распоряжению хорошенькая секретарша провела с Павлом обстоятельную экскурсию по порту, закончившуюся обедом в чрезвычайно милом кафе на набережной. Вечером того же дня Павел уже втащил свою сумку в отдельную комнату чистенького современного общежития. А на выходные Арцеулов повез его на дачу – скромный двухэтажный особнячок с крутой черепичной крышей в немецком стиле, утопающий в зелени сосен и корабельной лиственницы. Константин Заурович с гордостью демонстрировал дорогому гостю просторные комнаты, заграничную мебель, ковры, камины, коллекцию охотничьих трофеев и холодного оружия, красавицу жену на суперсовременной кухне, пышные клумбы, фонтан в виде пухлого позолоченного младенца, пускавшего струйку оттуда, откуда и полагается по анатомии. Павел вежливо рассматривал всю эту роскошь и все больше грустнел. Арцеулов, по-своему истолковавший причину пасмурного настроения гостя, покровительственно похлопал его по плечу и сказал:
– Ничего, Паша, будешь умным – лет через пять у тебя не хуже будет. Пошли сациви кушать.
Павел грустно улыбнулся. Все шло по кругу. Именно нежелание быть умным по-арцеуловски, по-рафаловичевски, по-шеровски и привело его сюда, а здесь все начинается заново.
Должно быть, умный дядя Миша все-таки написал своему другу и земляку о том, какого рода человека препоручает его заботам, потому что Арцеулов, к величайшему облегчению Павла, больше к разговорам такого рода не возвращался. После обеда, когда они, развалясь в шезлонгах, пили кофе под журчание шаловливой струйки, он вполне по-деловому стал излагать возможности трудоустройства Павла, выяснять, на какую конкретно работу тот может и хочет рассчитывать, и даже не очень сильно удивился, когда Павел не назвал ни одного из самых лакомых вариантов.
– Как у тебя, Паша, с образованием? – спросил Арцеулов.
Павел чуть не ляпнул про геофак Ленинградского университета, но вовремя прикусил язык.
– Среднее экономическое. Аральский индустриальный техникум.
– Такой город загубили! – зло сказал Арцеулов. – Убили море, а город сам умер. Без моря жить не мог.
– Да, – лаконично согласился Павел, ни разу не бывавший на Арале. «Ай да дядя Миша, все предусмотрел. Диплом из мертвого города – кто проверять будет?»
– Экономическое, говоришь? Баланс знаешь? Дебит-кредит знаешь?
– Забыл все. По специальности-то не работал.
– А что работал? – чуть настороженно спросил Арцеулов.
– Да разное. – Павел постарался максимально приблизить свой ответ к действительности. – Лаборантом в институте. В приборах немного кумекаю – оптика, электроника. Инструктором по горному туризму. В экспедиции много ездил, с геологами, с нефтяниками. Статьи технические переводил, английский у меня хороший. Математику преподавал, – вспомнил он свои занятия с Георгием. – Шофером работал.
– На грузовой? – заинтересовался Арцеулов.
– На легковой. Председателя колхоза возил.
– Председателя? Меня возить будешь?
– Но у вас, наверное, есть шофер?
– Мой Егор давно на повышение просится. На рефрижератор.
– А это разве повышение? – удивленно спросил Павел.
– Конечно. Рефрижератор – это ведь что? Холодильник на колесах. А в холодильнике что главное? Лед. А лед – это что? Это вода замерзшая. А на такой воде какие деньги делают, знаешь? Большие деньги делают.
– Как?
– А так. Рыбу сухую заморозить – один вес, с водой – совсем другой вес. Больше сдашь – больше получишь. Больше получишь – лучше жить будешь. Нравится?
– Не очень.
Арцеулов хмыкнул, но промолчал.
Уже во вторник Павел сел за баранку новехонькой черной «Волги». Рабочие его дни были ненормированы и неравномерны. То Арцеулов с утра до ночи носился по объектам и мероприятиям, возил с собой разный народ, в том числе и иностранцев – в таких случаях Павел выступал еще и в роли переводчика. То наоборот, с самого утра заседал в кабинете, отпускал Павла до вечера и страшно удивлялся, что Павел в такие дни не выезжал на отхожий промысел, а сидел себе где-нибудь в уголочке, а то и прямо в машине и спокойно читал книжку.
– Странный ты все-таки, – говорил он с легкой примесью уважения. – А еще Розен.
Иногда приходилось работать ночами, загружать из пакгаузов какие-то тюки, коробки, отвозить к Арцеулову на дачу, что-то забирать оттуда. В такие ночи Павел старался внушать себе, что все это происходит не с ним, но потом на душе долго оставался грязный осадок. Несколько раз он находил в машине конверты с деньгами – от ста до двухсот рублей – и всякий раз пытался возвратить их Арцеулову, но тот отнекивался и говорил, что деньги не его.
