— Слышу шаги Джеймса, — объяснил он. — Значит, скоро поужинаем. А пока хочу завершить свою мысль. Вас, быть может, заинтересует, друзья мои, какая меня ждала судьба, если я все же решил бы лягнуть этих мальчиков? На сей счет я не питаю иллюзий. Скорее всего меня бы немедленно продали, да еще с неважной характеристикой. После этого меня приобрел бы мясник, у которого пришлось бы до конца дней надрываться в груженой тележке. Или купили бы для катаний на пляже, где я вскоре погиб бы от непосильной работы. Или заставили бы таскать повозку, в которую усаживаются сразу несколько взрослых тяжелых мужчин. Нет уж! — воскликнул вдруг с ужасом Меррилегс. — Надеюсь, такая участь меня никогда не постигнет! Только бы никогда не расстаться с нашим чудесным хозяином!

Мы с Горчицей были лошадьми универсальной породы. Такие лошади при правильном воспитании одинаково хороши и в упряжке, и для верховой езды. Хозяин очень ценил нас за это. Мы от него часто слышали, что он считает попросту скучными лошадей и людей, которым можно поручить только какое-нибудь одно дело. Вот он и использовал нас по-разному.

Мы с Горчицей не возражали. Больше всего нам нравилось ходить с хозяевами на верховые прогулки. В них участвовала вся семья сквайра. Хозяин садился на Горчицу, хозяйка — на меня, а юные леди — на Сэра Оливера и на Меррилегса. Мы всегда выезжали в превосходном расположении духа. А я неизменно чувствовал себя ужасно везучим.

Везти на себе хозяйку было истинным наслаждением. Во-первых, она была очень легкой. Кроме того, она всегда разговаривала со мной вежливым, нежным голосом и очень хорошо управляла.

О, если бы только все люди, у которых есть лошади, поняли, как мы все себя чувствуем под седоком с легкой рукой! Дело в том, что рты у нас очень нежные, и совершенно не обязательно с силой натягивать повод. Обращайтесь с поводом аккуратней. Тогда рты наши не загрубеют, и мы будем чутче реагировать на все ваши команды. Последуйте моему совету, и у лошади вашей будет всегда прекрасное настроение.

Со мной обращались правильно, и рот мой не был испорчен. А вот у Горчицы рот почти утратил чувствительность. И хотя она отличалась таким же прекрасным шагом, как мой, управлять ею было несравненно труднее. Потому, наверное, и выбирала хозяйка всегда меня.

Горчица, конечно, немного завидовала и принималась сетовать на тяжелое прошлое.

— Все мои горести от неправильного обращения в юные годы, — в сердцах проговорила она во время одной из прогулок верхом. — Если бы мне не испортили рот мартингалом, я бы тоже возила хозяйку — А теперь моим унижениям и страданиям нет конца.

— Полно, моя дорогая, — стал успокаивать ее добрый Сэр Оливер. — С тех пор как ты перешла в собственность к сквайру Гордону, тебе не на что жаловаться. Пускай хозяйка ездит на Черном Красавчике. Разве возить хозяина меньшая честь? Погляди, какой наш сквайр Гордон большой и тяжелый. А ты идешь под ним так легко, будто бы он вообще ничего не весит. Вот и гордись. Тем более что с тобой так хорошо обращаются.

Сэр Оливер отличался не только незаурядным умом, но и величественной наружностью. Тем более странно выглядел его неказистый хвост. Вернее, не хвост, а какой-то обрубок, увенчанный кисточкой. Я понимал, что от природы ни у одной лошади такого не может быть.

Когда мы в очередной раз прогуливались по яблоневому саду, я подошел к Сэру Оливеру и осведомился, не в результате ли несчастного случая хвост его потерял привлекательность?

— Несчастный случай! — содрогнулся от гнева добрый Сэр Оливер. — Как бы не так! Уж я бы скорее это назвал жестоким случаем. Драма развернулась на заре моей молодости. Мои собственные хозяева отвели меня в специальное место, где работали настоящие изверги. До сих пор не могу вспоминать об этом спокойно. Я стоял крепко связанный, а они подошли и обрубили мой замечательный хвост. Как видишь, они хорошо поработали, — вздохнул бедный конь. — Хвоста у меня почти совсем не осталось.

— Кошмар! — вырвалось у меня.

— Куда уж кошмарнее, — подтвердил мрачно Сэр Оливер. — Боль пронзила меня насквозь. Сердце сжалось от унижения. Я потерял главную красоту любого коня. Но и это было еще не все. Лишь позже мне открылась ужасная истина. Потеряв хвост, я стал настоящей мишенью для мух! Лошадям вроде вас, с хвостами, — выразительно глянул на меня и Горчицу Сэр Оливер, — трудно понять мои ощущения. Но поверьте мне на слово: когда вас кусают мухи, а вам даже нечем их отогнать, от вашей жизнерадостности мало что остается. Хорошо еще, ваше поколение избавлено от подобных трагедий. Люди наконец перестали такое творить с лошадьми.

— Зачем же они это раньше творили? — полюбопытствовала Горчица.

— Из-за дурацкой моды! — топнул в сердцах ногой старый конь. — В годы, когда я был молод, не существовало ни одной породистой лошади с природным хвостом. Почти все мои сверстники испытали такое же издевательство, как и я. Люди — странные существа. Вечно им надо поправить природу и вмешаться где их не просят! Они, видно, вообразили, что Господь Бог хуже них знает, как нужно выглядеть лошади. И другие животные ведь тоже от них страдают! — распалялся все больше Сэр Оливер. — Взять хотя бы собак. Люди им тоже режут хвосты, а некоторым даже уши!

Когда-то давно меня связывали крепкие узы дружбы с собакой по имени Скай. Скай относилась к породе терьеров коричневой масти. Существа отзывчивее, умнее и благороднее я никогда не встречал. Эта собака так ко мне привязалась, что спала только у меня в деннике. А когда для нее настала пора испытать радости материнства, она под моей кормушкой устроила ложе и там разрешилась от бремени пятью очаровательными щенятами. Люди проявили к потомству Скай большое внимание. В этих щенятах было много породы, и хозяева намеревались выручить за них круглую сумму. Скай тоже радовалась детишкам. Они и впрямь выглядели прелестно. Я сам от них глаз не мог отвести. Однажды слуга унес всех щенят до единого. Я сначала решил, что люди боятся, как бы я случайно не наступил на них. Но вскоре я понял, как ошибался. К вечеру Скай перетаскала по одному в зубах всех щенят обратно. Вы только представьте себе, что с ними сделали люди! Несчастные маленькие щенки были в крови и плакали. У каждого из них не хватало теперь хвоста и части ушей. Как Скай их вылизывала и жалела! Какая тоска затаилась в тех глазах! Конечно, щенята вскоре забыли про боль. Но очаровательные хвосты у них больше не выросли. А уши лишились как раз той части, которая надежно бы защищала нежные органы слуха от ветра и пыли. Но разве тем, кому мода важнее всего, есть хоть какое-то дело до пользы и здоровья животных! Удивляюсь еще, почему люди не надумали подрезать уши собственным детям?

Сэр Оливер просто не находил себе места от нахлынувших чувств. Видимо, несмотря на годы и строгое воспитание, он сохранил отзывчивую и пылкую душу. Слова его стали для меня совершеннейшим откровением. Именно с той поры я и понял, что не всегда следует доверять людям. Горчица тоже внимательно слушала Сэра Оливера.

— А меня мартингалом мучили тоже для моды, — в ярости процедила она. — Какие же люди все-таки варвары и болваны!

— Болваны? — переспросил Меррилегс, который все это время увлеченно чесал бок о ствол яблони. — Не очень-то вежливо называть так людей, Горчица.

Мы поняли, что Меррилегс не слышал нашего разговора.

— Для таких людей, как они, невежливые слова специально и созданы, — пересказав серому пони все, что мы узнали от Сэра Оливера, возразила Горчица. — Может быть, ты еще скажешь, что Сэр Оливер наш наврал?

— Слова его — чистая правда, — грустно ответил пони. — Мне самому приходилось не раз наблюдать подобные сцены. Но нужно ли нам до такой степени предаваться тоске? Мы теперь с вами живем у хозяев совершенно иной точки зрения. Они ведут себя просто прекрасно. Есть и другие хозяева, которые хорошо обращаются с лошадьми, кошками и собаками. Мне кажется, если мы станем говорить плохо о людях, это будет несправедливо по отношению к лучшим из них.

Простые и мудрые слова Меррилегса разом утихомирили наши страсти. Особенно сильное впечатление они произвели на старого Сэра Оливера. Некоторое время он стоял, задумчиво опуская и поднимая переднюю ногу.

— Кажется, я немного погорячился, — наконец произнес он. — Я вспомнил о глупых людях и совсем упустил из виду своего любимого сквайра Гордона. Конечно, он и некоторые другие хозяева никогда бы не стали рубить хвосты лошадям.