Матрос Петров со светлыми, как лен, волосами и большими сочными губами зашмыгал носом и сильно чихнул.
— Тише, ты, шмурыгала, шикнули вокруг. — Не мешай слушать…
— Началась зимовка. Это время следует считать, собственно, самым неприятным, так как темнота и неустойчивость погоды сильно ограничивают возможность наружных работ. Кроме того, продолжительная непрерывная темнота расслабляюще действует на здоровье и психику человека. Действие ночи сказалось, прежде всего, на составе крови и работе кроветворных органов. Несмотря на исключительно хорошее питание и отсутствие ясно выраженных случаев заболевания цынгой, к концу полярной ночи у всех нас наблюдались боли в костях, бледность и отсутствие аппетита. Врач-коммунист Георгиевский объяснил: наша нервная система с ее условными рефлексами, выработанными на Большой Земле, привыкла к определенной смене дня и ночи. Нарушение дневной работы и ночного покоя, как у нас (замены дня ночью), влечет за собой ряд нервных расстройств. В условиях Арктики, где это нарушение вызывается природными условиями, расстройство нервной системы сказывается гораздо сильней. Во время полярной ночи мы несколько раз подвергались медицинским осмотрам, из которых можно было заключить, что нервная система — у одних больше, у других меньше — потерпела функциональные расстройства. Не было ни одного из числа сотрудников, который не чувствовал бы влияния ночи. Мы постоянно страдали бессонницей, вызванной повышенной нервностью и мнительностью. Все эти отклонения мы старались парализовать нормальным дневным режимом. Каждый из нас должен был пройти за зиму по нескольку сотен раз расстояние от дома до бани по „проспекту прекрасной женщины“, выезжать на санях и лыжах на прогулку.
— Единственным источником наружного света во время „большой ночи“ была луна. Мы с нетерпением ожидали спокойной, ясной лунной погоды, чтобы совершать дальние прогулки в пределах нашего острова.
— Основные метеорологические наблюдения, которые велись трижды в сутки с момента отхода ледокола за все время нашего пребывания на Земле Франца-Иосифа и ежедневно передавались по радио на материк по четырем адресам, были несколько затруднительны во время сильных северо-восточных штормов, поднимавших с поверхности густые облака снега. Чтобы пройти по сугробам около сотни шагов, отделявших метеорологическую площадку от жилого дома, приходилось прибегать к героическим усилиям. Во время метели, когда дом до самой крыши бывал занесен снегом, мы даже на этом ничтожном расстоянии теряли ориентацию и подолгу блуждали в потемках.
— Перезимовать на Земле Франца-Иосифа — не поле перейти. Мы провели год в условиях совершенной изоляции на необитаемом архипелаге, обремененные нелегкой бессменной службой в неведомой для геофизики стране.
— Помню… Февраль. Полярная ночь. Ураган. Нас семеро сидят в доме. Мне надо итти на вахту, голыми руками возиться с точными приборами, с железом, сталью и медью. Записывать. Температура — 35° Ц. Одеваюсь: сперва кожа, потом меха. Заматываю лицо длинной сухой портянкой.. Оставляю две небольших щели для глаз. Привязываю электрический фонарь. Вырываю наружную дверь. На улице свист ветра, шторм. Плашмя падаю в сугроб. Осваиваюсь. Около глаз — белая стена, визжащее ледяное жгучее молоко.
— Захлебываюсь. Мускулы груди не в силах вытолкнуть воздух против режущего ветра. Соображаю: норд-ост, сила — 10—12 баллов. Провода на площадке ревут. Нужно двигаться. Ожесточаюсь. Атакую. Ветер сносит. С трудом сделав наблюдение, ощупью ползу обратно. Блуждаю в сугробах. Кричу. Навстречу бегут встревоженные собаки. Бросаются. Лижут заиндевевшее снегом лицо. Наконец дома. Шифрую полученные сведения.
— Телеграмма готова. Будишь радиста, суешь ему, еще сонному, метеотелеграмму. Через несколько минут слышен равномерный звук мотора; телеграмма несется по эфиру через неизмеримые пространства льда и снега в Архангельск, Ленинград, Москву, Харьков. С каким нетерпением дежурный синоптик Главной геофизической обсерватории Ленинграда ожидает „далекую радостную телеграмму“. С каким удовлетворением все сотрудники вздыхают полной грудью, когда открываются в стене маленькие окошечки, соединяющие комнату сотрудников с телеграфом, и слышится: „Земля Франца-Иосифа пришла“. Через несколько минут наши метеосведения уже будут помещены на нескольких рабочих картах, по которым можно судить об изменениях погоды на советском материке.
— В ясную погоду мы занимались исследованием полярных сияний, которые, кстати сказать, за истекшую зиму были часты и продолжительны. Записывали разнохарактерные световые явления, возникавшие в чистом, морозном, насыщенном ледяными кристаллами воздухе. Первое виденное нами северное сияние отличалось от ранее виденных мной сияний на Новой Земле своей многокрасочностью. Мы его в шутку назвали „полярное световое кино“.
— Точно кадры киноленты, мелькали перед нами сполохи. Вот только сейчас они были похожи на зеленое бархатное драпри с переливами у краев нежно-голубого оттенка, моментально переходящими в близкие к синим цветам, и уже все преобразилось: на темном фоне возникли новые причудливые световые образования, напоминающие огромные огненные столбы со сползающим основанием у горизонта, с удивительным подбором свойственных Северу красок — желтой, оранжевой и голубой. Вот мелькнул огненный язык, и в зените ясно обозначилась живописная корона, составленная из расходящихся в разные стороны лучей, блестящих полос и маленьких светло-желтых бликов.
— Ледяная пустыня долгое время играла кристаллами льда, точно алмазными россыпями. Угрюмая базальтовая скала Рубини-Рок освещалась с северо-восточной части острова Гукера световыми прожекторами; от этого она казалась каким-то сжавшимся доисторическим животным, медленно ползущим на голубой ледник Юрия. Вскоре корона начала меркнуть. Желтые отблески бледнели и постепенно исчезали. Сама корона, распадаясь на части, — зеленые, синие и кирпичного цвета, — раскидывала последние снопы брильянтов. Через несколько минут небо очистилось, не осталось и следа этого незабываемого явления природы.
— В лунные ночи нам приходилось пускать шары-пилоты. Метод исследования атмосферы при помощи шаров пилотов заключался в следующем: в свободную атмосферу выпускается резиновый шар, наполненный водородом. Он, взлетая вверх, перемещается по ветру. За движением шара мы наблюдали в зрительную трубу теодолита и через определенные промежутки времени отсчитывали вертикальные и горизонтальные углы. После произведенного наблюдения, зная вертикальную скорость, т.-е. скорость, с которой шар двигался в вертикальном направлении, и отсчеты вертикальных и горизонтальных углов теодолита в различные моменты, совсем легко нанести на бумагу пройденный шаром путь и вычислить по нему направление и скорость ветра в различных слоях атмосферы. Эти данные особенно интересны. По ним можно судить об ожидающейся погоде не только на месте наблюдения, но и в окружающих районах.
— В ночное время, чтобы следить за полетом шара, к нему привязывали снизу на проволоке горящий факел, вес которого и постепенная убыль горючего учитывались. Распределение ветров по вертикали представляет большой интерес для воздухоплавателей. Накопление этих материалов о Земле Франца- Иосифа необходимо, так как они будут служить одним из этапов в будущих трансарктических перелетах.
— Особо интересным событием за время полярной ночи был разговор двух полюсов.
— Наконец, полярная ночь пошла на убыль. 24 февраля с огромной радостью мы встретили солнце. Первые косые лучи его раздражающе действовали на глаза, привыкшие к керосиновой копоти. Почти все наши щенки, выросшие в предбаннике в течение полярной ночи и еще ни разу не видевшие солнца, выбежав на крыльцо, совершенно ослепли.
