— Море Баренца, — говорит Горбунов, — это большой закрытый распределитель неприкосновенного запаса — витаминов. Оно занимает площадь в полтора миллиона квадратных метров. Оно одно может прокормить многие десятки лет нашу страну. Мы должны знать это море и сообщить советским траулерам места, где больше всего водится камбалы, трески и другой рыбы.
Кочегар Московский, обвешенный морскими ежами, звездами, ариурами, спускаясь в машинное отделение, звонко пел:
РУССКАЯ ГАВАНЬ
5 августа. В океане мягкий штиль. Небольшой туман. Все столпились у доски „Последние новости“. На ней телеграмма от ледокола „Сибирякова“:
„Утром прошли Канин Нос. 8 августа будем в Русской гавани. Везем посылки, письма газеты и журналы“.
Больше всего нас интересуют газеты, журналы. Скорей бы узнать новости с Большой Земли!
В 20 час. 30 мин. в судовом журнале отметили:
„Счастливое место 76°35? норд, 62°45? ост. В тумане показался берег Новой Земли. Место опознать трудно. С вытравленным правым якорем продвигаемся вперед. Туман рвется и уходит к югу“.
На капитанском мостике руководящий состав не отходит от цейсовской „пушки“.
— Да это же Русская гавань! Вон видите — остров Богатый, мыс Утешения, — протирая очки, вспотевшие от тумана, говорит проф. Самойлович.
Русская гавань, остров Богатый не видали в своих водах ни одного большого корабля.
Сотни лет назад русские поморы приходили сюда на маленьких парусных ботах, обтянутых бычачьими шкурами, промышлять морского зверя — моржа, лысуна, тюленя и нерпу.
В 1913 году зимой, пробираясь на собаках от места зимовки судна „Святой Фока“ к мысу Желания, лейтенант Георгий Яковлевич Седов зашел сюда первый, определил астрономический пункт и положил эти места на карту.
Спустя 14 лет на небольшом пятисильном катере „Тиманец“, покинув шхуну „Зарницу“, проф. Р. Л. Самойлович с двумя смелыми спутниками — Ермолаевым и Безбородовым исследовал неизвестные в геологическом отношении северо-западные берега Новой Земли. Путь по океану на маленьком суденышке, имеющем 18 футов в длину, был весьма опасен. Достаточно было бы начаться ветру силой в 3—4 балла, как эту „ореховую“ скорлупку захлестнуло бы волной.
Весь путь от острова Баренца Самойловичу пришлось пройти в сплошных туманах. К счастью катер благополучно миновал ряд рифов и подводных камней, расположенных в изобилии у мыса Утешения. Была обнаружена прекрасная, защищенная от ветра гавань (будущая база для Карских экспедиций), которую назвали Шапкино становище. После полдневного отдыха проф. Самойлович обследовал геологическое строение острова, взобрался на высокую скалу и увидел на острове Богатом огромный пятиметровый старообрядческий крест с полустертой надписью:
„СЕЙ КРЕСТ ПОСТАВЛЕН СУМЧАНАМИ
НА ОСТРОВЕ БОГАТОМ. БЫВШЕМ БАРЕНСА.
В 1847 ГОДУ…“
До сего времени нельзя не преклониться перед мужеством в героизмом русских поморов-зверобоев, достигавших на парусных ладьях тех мест, которые потомкам их казались недоступными. Роль, сыгранная поморами-рыбаками в деле освоения арктических полярных областей, очень велика.
НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА
Глубоководная бухта Русской гавани окружена кольцом крутых берегов с отвесными скалистыми черными и темно-серыми обрывами известняка.
В эпоху великого оледенения Европы, миллионы лет назад, Новая Земля была покрыта сплошным ледяным панцырем. Потом ледники Европы стаяли.
Новая Земля с западной и восточной сторон сбросила с себя ледяной щит. И только наиболее гористая часть ее попрежнему осталась закованной в броню векового льда.
По горным долинам с главного хребта длинными языками спускаются исполинские ледяные потоки — мощные глетчеры. В Русскую гавань спускаются четыре таких мощных ледника.
Глетчер рождает светло-зеленые, светло-голубые и синие пловучие горы, небольшие айсберги темно-голубого цвета, издали принимающие формы лебедей, с отливами у краев, напоминающими крылья светло-голубого оттенка, переходящего в белый.
6 августа. С утра погода на редкость хороша. Новая Земля, по праву считающаяся страной туманов, подарила нам первый радостный теплый день.
Спешим обследовать прилегающие острова. Североземельская лодка с подвешенным мотором „Архимед“, взяв на буксир маленькую складную резиновую байдарку, отошла от спущенного парадного трапа, сделав несколько кругов около „Седова“, обогнула Верблюжий остров и направилась к леднику Шокальского.
Мыс Утешения своей вытянутой чудовищной лапой подводных камней заставил нас держаться дальше от берега. Повеяло холодом. Вдали, блестя на солнце, показались два горбатых ледника. Края их были зазубрены в виде пирамид, башен, тонких шпилей, с синевшими извилистыми, засыпанными свежим снегом, трещинами и бороздами посредине.
Северные склоны ледника с бесчисленным множеством расщелин были покрыты полями спрессованного снега. Осторожно подошли к берегу неизвестной бухты, усыпанной мелкой галькой и круглыми камнями, обкатанными валами моря.
В бухте тысячи мелких льдин. Охотник-зверобой Сергей Журавлев заметил среди ледяной „каши“ стадо нерп и морского зайца. Молчаливая бухта наполнилась гулом выстрелов. Испуганная нерпа будоражила воду, заяц проливом ушел в озеро.
Кинооператор Новицкий бегал с аппаратом за охотником. Неожиданно раздался треск, затем мощный грохот. Обвалился „небольшой“ кусок льда весом в несколько тысяч тонн. Всплески волн выкинули стоявшую в 200 метрах нашу байдарку на берег.
— Повторить, повторить! — неистово закричал Новицкий.
— Что повторить? Это же не павильонная съемка, — заметил Борис Громов и отошел в сторону.
— Стреляйте, стреляйте, пожалуйста, больше, — умолял всех кинооператор, — от сотрясения воздуха