Сапрыкин давно убеждал своих «подельников» в том, что Владислав Игнатов, смотрящий России по кличке Варяг, затеял опасную игру: он стал вести себя совсем не так, как от него ожидали, и пришла пора его немного охолонить. Варяг совершенно оттеснил от своего бизнеса людей, связанных с кремлевскими «подельниками», и не желал делиться ни с кем, даже перестал отстегивать положенное в воровской общак. Более того, совсем недавно выяснилось совершенно неожиданное и неприемлемое обстоятельство: Варяг тайно финансировал избирательную кампанию депутата Госдумы Шелехова. И даже, как донесли ему верные люди, намеревался сделать его кандидатом в президенты.

Сапрыкина и его сотоварищей это сильно напрягло. Тем более что, зная финансовые возможности и организационные ресурсы Варяга, он не исключал вероятности того, что Шелехова в 2000 году таки изберут президентом. И это был абсолютно неприемлемый вариант потому что Сапрыкин и его «подельники» уже давно присматривались к одному малозаметному государственному чиновнику со, как они выражались, «скрытым президентским потенциалом». Словом, Сапрыкин вынужден был принять непростое, но единственно верное в этих условиях решение: убрать Варяга с об-щака и поставить смотрящим России другого, более сговорчивого вора со славным прошлым, пользующегося большим авторитетом среди криминальных «хозяев»

России.

Основная цель Сапрыкина и его «подельников» заключалась в том, чтобы, взяв под свой контроль российский общак, использовать этот тайный криминальный банк для финансирования важнейшей политической игры – выборов нового, точнее сказать, нужного президента России. Громкие финансовые скандалы вокруг прошлых президентских выборов показали, что секретное использование государственных средств в политических играх рано или поздно вскроется и какой-нибудь слишком рьяный депутатишка или генеральный прокуроришка начнет копать… Если же используешь деньги из «теневых» источников – а российский общак в этом смысле был идеальным источником, никто подкопаться не сможет…

Сапрыкин встал из-за стола, подошел к книжному стеллажу и, пожалуй, впервые за все время своего сидения в этом кабинете взял с полки книгу в темном переплете. С некоторым трепетом он раскрыл увесистый том и прочитал на титульном листе; «Пьер Пуанкаре. Тайная история государственных заговоров».

«Актуально», – усмехнулся про себя Сапрыкин. И он мысленно вернулся к встрече, которая состоялась у него на даче в подмосковном поселке Жуковка-5 примерно два месяца назад и с которой, собственно говоря, завязалась нынешняя интрига…

Сапрыкин поставил толстый том на место и вернулся за стол. Теперь ему предстоял нелегкий разговор с человеком, способным обеспечить успех той многоходовой операции, которую он, Александр Иванович, задумал. Кодовое название операции он уже придумал: «Большой сходняк». Юмор ситуации заключался в том, что он-то сам имел в виду вовсе не воровской сход, а тайный совет крупнейших воротил теневой политики России – собрание еще более законспирированное, чем собрание криминальных авторитетов. Да и сам этот политический «большой сходняк» был сообществом куда более влиятельным, чем пресловутая «семибанкирщина» финансовых олигархов.

Сапрыкин снял трубку и набрал номер. В трубке послышалось низкое вибрирующее гудение – это работал «скремблер», противопрослушивающее устройст-во-'глушилка', позволявшее абонентам АТС-1 и АТС-2 правительственной связи вести секретные разговоры. Но Сапрыкин знал, что параллельно со «скремблером» кремлевские особисты подключают к линиям и «антискремблеры» – новейшие японские феньки, с помощью которых можно нейтрализовать любую «глушилку». Поэтому сейчас он должен был сообщить своему собеседнику всю информацию на кодовом языке, к которому их «большой сходняк» давно уже привык.

– Владимир Иванович? Это Алик, – Сапрыкин понизил голос. – У вас какие планы на ближайшие выходные? Предлагаю съездить порыбачить… В то же место что и прошлый раз. И в то же время. Только на час раньше. И днем позже. – Он помолчал, выслушивая ответ – Договорились! Закусочку я обеспечу, как всегда А вы – горючее. И передайте остальным. Ну до встречи!

Он положил трубку и посмотрел в окно. Куранты на Спасской башне пробили семь раз.

Грунт посмотрел на часы: без десяти восемь. Так, значит, самолет должен прибыть в двадцать пятнадцать, если, конечно, не опоздает, но это можно сейчас выяснить… Дальше – пока он будет выходить, пока пройдет через депутатский зал, пока из здания аэровокзала выйдет, пока выедет с территории аэропорта – на это еще надо накинуть минут тридцать-сорок. Значит, около девяти появится.

Кирюха Грунт имел три ходки, и во время последней – когда пять лет назад отсиживал в Пермской колонии строгого режима за вооруженное ограбление инкассаторского броневика – его короновали. Не за бабки, как многих новоявленных «законников», а за заслуги перед миром. Грунт в свои тридцать два был парень отчаянный, бедовый – ни хрена не боялся, мог с голыми руками попереть на ментов с «пээмками», как он, собственно, и поступил во время столь неудачно для него закончившегося налета на банковский бронированный «форд». Он тогда все подготовил как надо, по уму – между прочим, как и сейчас, – и два его помощника, два пацана-школьника, которые помогли ему остановить броневик в глухом переулке, ни сном ни духом не подозревали, в какое дело он их втравил…

Вот только облом произошел оттого, что как на грех, когда он уже шофера и одного охранника завалил из своего «тэтэшника» с глушителем, из-за угла вылетел ментовский уазик, и все пошло наперекосяк. Из уазика на него выпрыгнули два сержанта со стволами наперевес. Первым делом заклинило его «тэтэшник» – старый пистолет, доставшийся ему от одного другана во Владимирской пересылке.

Но Грунт не растерялся, отбросил бесполезный пистолет и полез на ментов диким воплем – думал, психическая атака возымеет действие. Менты и впрямь смутились, но только на миг: один, сука, прострелил ему ногу пониже колена, и они его повязали, истекающего кровью без труда. Он только руками махал, орал благим матом и все норовил то одного, то другого укусить побольнее. Но они его вмиг утихомирили – рукоятками своих «пээмок» разбили ему лоб и затылок. А потом во время следствия, когда он пытался обвинить их в применении силы при задержании, те менты показали, что это он сам бился башкой о мостовую – психа, мол, изображал. В общем, впаяли ему десятку, из которой он пять отсидел и под очередную амнистию вышел за хорошее поведение – условно-досрочно. «Кум» написал на него рапорт (за этот рапорт пришлось отстегнуть тому «куму» десять «тонн» баксов, которые у Грунта были припасены на черный день), и через месяцок он вышел.

По трехкилометровому узкому перегону от Шереметьево к Ленинградскому шоссе неслись редкие машины и автобусы. Уже стемнело. Но Грунта это не волновало. За пазухой, оттопыривая куртку на груди, лежал инфракрасный прицел ночного видения. Он навернет металлическую трубку с линзами на ствол и будет ждать своего клиента. Клиент был удобный – обычно ездил без охраны, и, как Грунт догадывался, сегодня-то уж он тоже будет без бритых ребят в черных очках и с проводами радиосвязи в ушах, хотя Шелехов вез из Греции бабки. Большие бабки, которые он, пользуясь синим диппаспортом, свободно провозил через любые таможни. При мысли о деньгах в шелеховском саквояже Грунт даже облизнулся.