право тебя задержать и начать розыск по Москве. А потом сообщить твоим родителям и по месту учебы или работы… Ты учишься, работаешь?

– Учусь, – еле слышно пробормотала Ира. – В коммерческом институте…

Здесь недалеко, на Беломорской.

– Да-а, вот, значит, какую коммерцию ты осваиваешь, – плотоядно усмехнулся Урусов. – Сейчас у тебя практика, что ли? – Его рука потянулась к стоящему на столе телефонному аппарату. – Ладно, сейчас позвоню в коммерческий институт ректору и узнаю, учится ли У них Ирина Муратова.

– Не надо! – взмолилась девчонка.

– Это еще почему? Ты соврала? – Урусов изобразил негодование.

– Не надо… звонить.

– Ну если мы договоримся, – осклабился Евгений Николаевич и многозначительно распахнул куртку, продемонстрировав плотное выпирающее брюшко.

Он подошел к девчонке вплотную и, уже не в силах держать клокочущую неистовую похоть, положил ладони ей на груди и крепко сжал. Груди и впрямь были упругие, как маленькие дыни-колхозницы. Девчонка охнула.

– Дашь – разойдемся тихо! – многозначительно произнес Урусов, тяжело дыша. – Вой поднимешь в обезьянник посажу, к уркашкам. Там бабы знаешь какие боевые – в момент разорвут! Будешь им круглые сутки лизать! Так что выбирай – либо в СИЗО, либо со мной тут покувыркаешься – и на волю. Тебе ж не привыкать!

– И он стал срывать с девушки тонкую майчонку – Давай, Ириша, скидывай джинсики. Сама давай!

Ира, всхлипывая, повиновалась. Видно, ей и впрямь все это было не впервой. Урусов даже немного успокоился. Жалко, конечно, было бы портить целку, но раз она такая опытная оказалась, то и хрен с ней. Девчонка стянула джинсы.

Урусов, наблюдая за ней, сам сбросил кожаную куртку на пол и стал лихорадочно расстегивать молнию на джинсах, приговаривая хриплым шепотом: «Щас, щас, щас…» Потом он с силой развернул девушку к себе задом, резким движением разодрал на ее тугой круглой попке тонюсенькие трусики, пальцем нащупал теплый влажный вход и, слегка погладив его, мощно всадил туда внутрь свой жаркий похотливый ствол. Ирка застонала, а он стал мерно двигать бедрами взад-вперед, стараясь проникнуть в тело юной нимфы все глубже и глубже. Ирка стояла перед ним, наклонившись низко к полу, упираясь руками в стул. Периодически она всхлипывала и постанывала. Урусов, пытаясь растянуть сладкое удовольствие, сжимал ягодицы. Его приводили в неописуемый восторг шелковистые девичьи бока и вздрагивающие девичьи груди, обхватывая которые он ощущал напряженные соски.

– Тебе самой-то нравится, красавица? – рычал он ей в ухо. – Уверен, что да! Как же такое не понравится. Я же не молокосос из ресторана, который кончает в штаны уже при виде твоих голых сисек. Я тебе доставлю настоящую сатисфекшн, Ирунчик! Потерпи маленько! Щас! Щас!…

Наконец он почувствовал приближение усталости. И больше не стал сдерживать себя, а, наоборот, участил пульсирующие движения, вгоняя член в разгоряченное девичье лоно. Пот градом бежал по лицу, по спило животу. И тут он почувствовал, как мощный порыв наслаждения пронзил все его плотное сильное тело и он изверг последний болезненно-сладкий залп. Через минуту Урусов в изнеможении отпрянул от девки и медленно опустился в кресло. Он чувствовал, как его ноги сотрясает мелкая умиротворяющая дрожь, а по всему телу разливается приятная истома.

Когда через десять минут Ирка была снова в своих тугих джинсах и майке с надписью «Fuck off Guys», Урусов миролюбиво подмигнул ей:

– Ну иди, голубушка. Ты когда тут бываешь? По выходным? Значит, еще увидимся. – С этими словами он подошел к двери и, вставив ключ в замочную скважину, повернул два раза. – Свободна!

Ирка пулей вылетела за дверь. Он услышал, как она со сдавленными рыданиями побежала по коридору.

Ему стало необыкновенно легко. Он снова почувствовал себя молодым, словно было ему не сорок восемь, а всего лишь двадцать-двадцать пять. Как в Махачкале, где после окончания заочного юрфака он получил должность замначальника отдела в городском УВД. Евгений Николаевич замурлыкал под нос мелодию песенки «Бухгалтер, милый мой бухгалтер», которая была модной в ту пору, когда он только получил новое назначение в Москву.

Через полчаса он уже забыл о приключившемся инциденте с Иркой Муратовой.

Так с ним бывало всегда, когда он разряжал заряд накопившегося за тяжелую рабочую неделю сексуального и нервного возбуждения с какой-нибудь очередной красоткой, подцепленной в московском кабаке или стриптиз-баре.

После таких оргий Евгений Николаевич сразу успокаивался и обретал невозмутимость и трезвость мысли. Последнее сейчас ему было крайне необходим!

Потому что надо было как следует обдумать оч-чень интересную информацию, неожиданно полученную от Вовки Тверезого. Информация была ценна тем, что в случае, если ею правильно воспользоваться, можно было подцепить на крючок самого Варяга, а может и кого еще из крутых. И это была многообещающая перспектива.

Пелена густого влажного пара висела под потолком. Все зеркала запотели.

Грунт сидел в огромной, метра под три в диаметре, розовой ванне-джакузи – по грудь в пузырящейся горячей воде. Он блаженно жмурился, раскинув здоровые ручищи на бортик ванны, и кожей ощущал приятную щекотку пузырящихся тонких потоков, бьющих из эмалированных стенок. Он терпеть не мог сауну. Однажды году в восемьдесят девятом он с пацанами впервые в жизни попал в финскую баню в питерской – тогда еще ленинградской – интуристовской гостинице «Астория».

Пацаны духарились вовсю – девок привели, водяры натащили. А у Грунта на второй минуте от сухой духоты вдруг башка закружилась, в груди сперло – чуть не бухнулся с полки. Стал пацанов просить дверь отпереть, выпустить чуток жар, а те в хохот. Думали, он дурачится. Словом, выволокли его на холодный воздух, когда он уж чуть не сблевал на всех. С тех пор Грунт в сауну был не ходок. А с джакузи все