Затем Всеволод Аркадьевич уединился с сигарой в библиотеке и принялся было за Эдгара По, но ему помешал Скалон. Собственно, не то чтобы помешал, но отвлек.

– Добрый вечер, – произнес генерал и протянул Севе руку.

– Добрый, – чуть сконфуженно ответил Долгоруков и пожал Скалону ладонь. Да и то, признаться, не совсем это просто: жать человеку руку в как бы искреннем приветствии, лишив его перед этим противузаконным деянием целого состояния, пусть и неправедно присвоенного.

– Как ваши дела? – поинтересовался Александр Антонович.

– Замечательно, – улыбнулся Долгоруков. – А ваши?

– Даже не знаю, что и ответить на ваш вопрос, – раздумчиво произнес Скалон. – С одной стороны – меня обокрали. И это плохо. А с другой стороны, человек, отравлявший мне жизнь на протяжении долгих месяцев, уезжает и оставляет меня в покое. И это хорошо.

– Я не совсем вас понимаю, генерал, – спросил Сева, и тревожный холодок стал закрадываться ему под кожу. – Вы говорите, вас обокрали?

– Да, – ответил Скалон и… улыбнулся. – Помните, я в прошлую нашу встречу порекомендовал вам Волжско-Камский коммерческий банк как хороший и надежный?

– Помню, – не сразу ответил Всеволод Аркадьевич.

– Так вот, я ошибся. – Удивительное дело, но Скалон продолжал улыбаться. – Этот банк вовсе не такой хороший и совсем не надежный. И вы не торопитесь отдавать им на хранение свои ценные бумаги.

– Я уже… арендовал там сейфовую ячейку, – медленно проронил Долгоруков.

– Как? Уже? Немедленно аннулируйте аренду и забирайте оттуда все, что бы вы ни положили! – твердо заявил Александр Антонович. – А то, как и я, останетесь с носом!

– Хорошо, – оторопело ответил Сева. – А что же все-таки случилось?

– Меня попросту облапошили. До сих пор удивляюсь, как это у них получилось. Видно, это были мошенники весьма высокого полета. Да… Так вот, меня вызвали из дома банковским посыльным – мол, вас просят зайти в банк в два часа пополудни по неотложному делу. Я и пошел. Ровно в два. Встретил меня, как я понял уже слишком поздно, фальшивый помощник управляющего банком. – Генерал усмехнулся. – Он сказал мне, что в банке якобы пришли в негодность несколько сейфовых ячеек, вследствие чего они меняют на них замки. Мне определили новую ячейку и предложили переложить туда свои бумаги, что я, разумеется, и сделал. А когда вчера я пришел в банк, чтобы забрать их, то обнаружил свою ячейку пустой. Представляете? – и Скалон весело посмотрел на Всеволода Аркадьевича.

– А… вы заявили в полицию? – осторожно спросил Долгоруков.

– Нет, – ответил Александр Антонович. – Да и на кого заявлять? Банк, в лице уже настоящего помощника управляющего, обещал выплатить мне страховку, и к тому же… – Он замолчал, видно, решаясь, говорить Севе дальше, или умолчать. Все же решил говорить… – И к тому же, отъезд и оставление меня в покое человеком, отравлявшим мне и моей семье всю жизнь, мне кажется, напрямую связаны с этой кражей. – Генерал помолчал и добавил: – Нет, не кажется. Я в этом уверен! А то, что она оставляет меня в покое, стоит этих украденных бумаг…

– Она? – Холодок, закравшийся Севе под кожу, сделался ледяным.

– Да. – Генерал вздохнул. – Моя бывшая любовница, с которой я был вынужден расстаться, потому что о нашей связи узнала моя жена и я обещал прекратить с ней всякие отношения. Это теперь я понимаю, что Ксения никогда и не любила меня и ей нужно было от меня только одно – подарки и деньги. Вот их она любила по-настоящему. И когда я с ней порвал, она сказала, что не оставит меня в покое, покуда я не выплачу ей, как она выразилась, «моральную компенсацию». Она везде и всюду преследовала меня, не давая ступить и шагу. Скоро в Петербурге нам двоим стало так тесно, что я был вынужден подать рапорт с просьбой о службе где-нибудь в ином месте. И получил назначение в Нижний Новгород. Но она достала меня и там, продолжая требовать денег и не давая проходу. Тогда я оставил Нижний и перевелся сюда, в Казань. Но она снова последовала за мной… Куда же вы?

Но Сева уже не слышал этого вопроса. Он буквально летел, не разбирая дороги, и в голове молотом, нет, кувалдой стучалась одна мысль: не может быть, не может быть…

В усадебку Ксении на Грузинской улице он ворвался смерчем. Но дом был пуст. Завидев во флигеле какую-то женщину, Сева бросился к ней:

– А где… женщина, что проживала здесь?

– Ксения Михайловна? – Женщина с любопытством посмотрела на Долгорукова.

– Да, да, – нетерпеливо произнес Всеволод Аркадьевич.

– Так она съехала.

– Куда?!

– Сказала, в Петербург, – удивленно ответила женщина.

Эти слова, как удар дубиной, едва не сбили Севу с ног. Он открывал и закрывал рот, как рыба, которую выбросили на берег.

Наконец, он тихо произнес:

– Когда это случилось?

– Сегодня утром…

– Благодарю вас, – убито сказал Всеволод.

Все, мир рухнул. Он был один как перст, и всем было на него наплевать…

– За ней заехал мужчина, – сказала хозяйка, словно забила последний гвоздь в гроб Севы. – Такой высокий, одетый в дорожный костюм и с тростью. На нем еще было пенсне с синими стеклами, и он слегка прихрамывал. Знаете его?

Долгоруков отрицательно мотнул головой. И пошел прочь, не разбирая дороги…

Вечером Всеволод Аркадьевич собрал всех в своем нумере. Всех – это Африканыча и Ленчика, потому как бывший чиновник особых поручений Быстрицкий в это число не входил. Какое-то время он ходил по комнате, а Неофитов и Ленчик следили за ним взглядами и ждали. Наконец Долгоруков остановился и, не утаивая даже деталей, рассказал все о своих отношениях с Ксенией и о последнем разговоре с генералом; затем, помолчав, продолжил через паузу:

– Я для чего вас пригласил, господа, – было видно, что слова даются ему с трудом. – Я вас пригласил для того, – он еще чуть помолчал, – чтобы принести вам свои извинения. Прошу прощения, господа. Увлекся…

– Это да, – сказал Африканыч и участливо посмотрел на Севу.

Ленчик по своему обыкновению промолчал.

– Обещаю, что в дальнейшем я не повторю подобных ошибок.

Сия фраза прозвучала в устах Севы как клятва.

– Ну что, поверим ему? – посмотрел на Ленчика Неофитов.

– Ага, – ответил Ленчик.

– Мы тебе верим, – улыбнулся Африканыч.

– Это еще не все, – заявил Долгоруков. – На моем примере вы оба должны усвоить еще одно правило.

– Какое? – спросил Ленчик.

– Никогда не допускать клиента или объект к сердцу. Оно должно оставаться холодным при любых обстоятельствах. Ты понял?

– Да, – ответил Ленчик.

– А ты? – посмотрел на Неофитова Долгоруков.

– Понял, – ответил Африканыч.

– Вот и хорошо, – подвел итог совещанию Всеволод Аркадьевич. А когда Неофитов и Ленчик ушли, бросился на диван и уткнулся лицом в валик. Ибо любовь, зараза, просто так не проходит.

Больше Сева никогда не делал подобных ошибок.

Ведь умный человек на одни и те же грабли дважды не наступает…