поймают и посадят в тюрьму, и тогда он увидит маму!
— Заткнись! — забывшись, заорал Воронцов. Митя всхлипнул и кинулся вон из комнаты. Воронцов, испугавшись, побежал за ним, но Митя завернул за угол, а навстречу Воронцову появилась Галина Васильевна.
— Что за шум?
Воронцов взглянул угрюмо и хотел пройти мимо, но Галина спросила:
— Вы поговорили с женой?
Он замер.
— Не волнуйтесь. Ваша жена не знает, где вы. Пока не знает, — с нажимом сказала Галина. — Мой вам совет, прекратите рыться в прошлом. Вам это ничего не даст.
— Понятно, — усмехнулся Воронцов. — Крысы забегали, почуяли, что пахнет жареным? Значит, я на верном пути. Ничего, я вам еще подпалю хвосты, мало не покажется.
— Глупый человек! Развели огонь, в котором сами сгорите! — резко ответила Галина. — Зачем вы звонили в больницу? Зачем встречались с этой полоумной Арефьевой…
— Эта, как вы говорите, полоумная Арефьева — родная сестра моего отца! — разъярился Воронцов. — Я увидел ее впервые за тридцать восемь лет!
— И что? Кому от этого легче? — спросила Галина.
— Вам этого не понять.
— Это вы не понимаете. Вы не имеете представления, во что влезли. Это слишком опасно — и для нее, и для вас, и для других людей, — устало повторила Галина.
Но Воронцов уже ненавидел ее:
— Плевать мне на других людей. Я докопаюсь до правды, чего бы мне это ни стоило. — Он резко развернулся, чтобы уйти, но Галина схватила его за руку:
— Тогда я звоню вашей жене. А заодно и в полицию. Посмотрим, много ли вы накопаете правды, сидя в тюрьме.
Воронцов побледнел от бешенства. А она чуть не плакала…
Андрей и Даша сидели на чердаке, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате, ждали, когда Воронцов уйдет. Андрей внимательно просматривал книгу сказок Андерсена.
— Вроде все стихло, ушли… — сказала Даша. — Пойдем?
Но Андрей предложил подождать еще. Он погрузился в книгу, никак не мог понять, как ее использовали.
Даша присела рядом, заглянула, обратила внимание на подчеркнутые слова.
Володя набрал на мобильном номер Никиты Ольшанского, брата Анны, подсмотренный им у нее в телефоне. Он представился независимым журналистом, якобы расследующим дело об убийстве отца Ольшанских.
Никита не проявил особенного энтузиазма. В свое время он пытался добиться правды, но у него ничего не вышло, так что он не хочет начинать все сначала. Да и какая теперь разница, убийца его отца давно погиб. Убит в своей реставрационной мастерской…
— Мастерской? А вы можете назвать имя… — нервно переспросил Володя. — …Того, кто убил вашего отца?
— Шевцов Иван Макарович, — ответил Никита.
Выбравшись с чердака, ребята первым делом рассказали остальным о книге и подчеркнутых словах. Причем подчеркнуты были не целые слова, а слоги. У Ромы сразу же возникла идея. Что, если соединить слоги по вертикали? Он взял линейку, приложил к странице и медленно прочитал:
— Я… не… смо-гла… вой-ти… в… ба-нк. Они… ме-ня… пре-сле-до-ва-ли.
— Что за банк? — спросила Вика.
Рома перевернул страницу:
— Им… ну-жен… кл-юч… пу-сть… он… бу-дет… у… те-бя.
— Какой ключ? — нахмурился Андрей. Рома прочитал дальше:
— Мы… оши-ба-ем-ся… банк… не… на… у-ли-це… прав-ды…
Ребята начали спорить, надо ли Андрею говорить с Воронцовым и какой ключ имелся в виду, о каком банке речь? И что может быть в этом банке?
Рома взял книгу и заглянул ей под корешок, потом потыкал туда линейкой, встряхнул, и на пол вывалился небольшой ключ. Рома его поднял. На нем был номер — 21.
Юля внезапно замерла, протянула руку, Рома передал ей ключ.
— Это ключ моего отца, — сообщила Юля пораженным ребятам.
— Ты уверена? — переспросил Андрей.
— Папа носил его всегда с собой, на цепочке. Я спрашивала, от чего он, но он никогда не рассказывал.
— Наверняка там был какой-нибудь компромат на этих уродов, — предположил Максим.
— Какой смысл теперь гадать. Отца Юли больше нет, а Воронцов и мама Андрея все равно не знают, где этот банк, — вздохнул Рома.
— Подождите… Так, значит, то, что Юлин отец держал в ячейке, до сих пор там!
Юля задумчиво смотрела в одну точку, вспоминала:
— Я думаю, я знаю, где это. Папа часто ходил в один банк рядом с моей старой школой. Он куда-то уходил вместе с работником банка, а я ждала его в холле. Дай-ка мне ключ, — попросила Юля у Андрея. — А что, если папу убили из-за того, что лежит в этой ячейке?
Глава 22
Елена была счастлива. Сбылось все, о чем она мечтала. Ей вернули маленького Игоря, и вот-вот должны были быть готовы документы на усыновление. Все благодаря Петру Морозову — мужчине ее мечты. Да-да! Именно таким должен быть идеальный мужчина! Порой ей даже не верилось в свое счастье. Петр обладал всеми достоинствами Виктора Полякова, но был лишен его недостатков. И он действительно любил Елену! В отличие от Виктора, любившего только свое дело, и Павла, повернутого на себе самом и своей ревности. Они никогда не думали о Елене. А Петр, казалось, предугадывал все ее желания. Он первый обратился в органы опеки и занимался всеми документами на усыновление Игоря. Одной Елене ни за что бы не справиться. Он поднял все свои связи, максимально ускорил процесс возвращения малыша Елене. А что она слышала от других? Галина вообще заявила, что из Елены никогда не получится хорошая мать. Виктор… Ах да, Виктор… Он поддержал ее решение усыновить найденыша и, надо отдать ему должное, очень хорошо отозвался о Елене, когда его расспрашивала работник органов опеки. Но все равно без Морозова у нее ничего не вышло бы.
Теперь они проводили вместе почти все ночи. Ах, как он любил ее! Такой сильный, уверенный в себе человек. И при этом замечательный отец, ведь Петр так заботится о сыне, так переживает за него. И к малышу он относится прекрасно. Сразу видно человека, любящего детей.
Елена обожала маленького Игоря, она не могла ни на секунду расстаться с ним. Правда, ей стало гораздо труднее справляться со своими обязанностями, но Елена никогда не отступала перед трудностями. Ничего, первое время будет трудновато, а потом она привыкнет, приноровится…
С утра она уже была у себя в кабинете, Игорек в одной руке, телефонная трубка в другой. Вызвала своего врача. Надо, чтобы он непременно осмотрел мальчика. Елене казалось, что он слишком часто плачет.
Ребенок был у нее уже целые сутки, и Елена все время волновалась за него.
— Он и должен плакать. Это для него единственный способ привлечь к себе внимание, — уговаривал
