жест выводили его из себя. Но он не дал ей этого заметить. Как самый распоследний мещанин в пошлой двухкомнатной квартире, он держал язык за зубами, чтобы избежать любого спора и не сорвать свой намеченный на выходные трюк.
Марлен вышла из ванной. Она сняла макияж, намазалась кремом и облачилась в просторную майку с котом Гарфилдом на спине. Открыв холодильник, она извлекла оттуда съестное.
– А ты? Как ты провел день?
«Как ты провел день, лапочка?»
– Я поймал по телефону доктора Марка и перенес нашу встречу на более ранний срок. На понедельник в шесть.
Марлен обернулась и пристально поглядела на Фабио. Похоже, она была сбита с толку.
– Ты дозвонился ему в офис?
– В самом конце рабочего дня. Старый трюк.
– Не говори никому, что я дала тебе этот номер. Нам не разрешается давать журналистам служебные телефоны. – Марлен рассердилась. Она постаралась скрыть свое раздражение, но это ей не удавалось.
Они доели остатки еды из холодильника и провели вечер в молчании у телевизора.
Завтра сохранится жара, дождя не предвидится, сообщила красотка из метеослужбы.
Фабио пришел на занятия тай-чи в скверном настроении. И чуть было не вернулся домой, но его остановила вступительная речь Хорста Неффа.
– Перед началом тренировки следует настроиться на душевное равновесие, добиться внутренней гармонии, очистить печень и кишечный тракт, если нужно.
– Если получится, – выкрикнул Кари, которому уже стукнуло семьдесят четыре. Кое-кто засмеялся. Первая часть действа называлась «Земля». Их обучали, как опираться на землю и тем самым накапливать внутреннюю стабильность.
– Ваши телодвижения, – поучал их Хорст Нефф, – должны быть размеренными, мягкими и широкими, ваша осанка – прямой и естественной. С телодвижениями синхронизируется дыхание. Дышите легко и без напряга, мысленно активизируя физиологические функции внутренних органов. Интеллект сосредоточен и спокоен. Таким путем вы добьетесь эффективного чувственного восприятия результатов внутреннего тренинга.
Они исполнили упражнения «разбуди энергию чи», и «ухвати птицу за хвост», и «расправь крылья, как аист», и «поднимись на гору в обнимку с тигром».
Они напоминали стаю подагрических журавлей, исполняющих брачный танец. И среди них далеко не самый подвижный: Фабио Росси, тридцати трех лет.
Это было похоже на автомобиль, упавший в озеро, пролежавший там несколько месяцев и покрывшийся тиной, водорослями и мусором. Его вытаскивают на берег, и он внезапно обретает четкие, узнаваемые контуры. Вот так же перед Фабио неожиданно всплыл островок воспоминания.
Он вышел из душа и одевался, глядя в зеркало своего платяного шкафчика. Рядом с ним кто-то из группы тай-чи, какой-то пожилой господин в красных облегающих трусах и с медным браслетом на запястье, причесывал свои еще мокрые редкие волосы. Фабио не обращал на него внимания, пока в нос ему не ударил свежий, резкий запах одеколона. Пожилой господин держал в левой руке флакон, а правой похлопывал себя по лицу.
Вот этот-то запах и пробудил воспоминание: люди, много людей, пожилые, молодые, дети. Озеро. Ресторан на озере. Крытая терраса. Дождь. Музыка. Музыкальный синтезатор. Застольные речи. Тосты. Подношения. Норина. Родители Норины. Отец Норины, Курт. У Курта день рождения. Круглая дата. Курту исполняется шестьдесят пять.
И вдруг он вспомнил все. Отец Норины отмечал свое шестидесятипятилетие в ресторане «Щука». Было шестьдесят пять приглашенных. Заказали террасу в ресторане с видом на озеро. Норина не хотела идти, она не ладила со своим отцом. Но потом все-таки развеселилась. Прежде всего потому, что шел дождь. Сразу после аперитива пришлось натянуть маркизы. Во время всего праздника дождь дырявил свинцовую поверхность озера и барабанил наперегонки с синтезатором. Курт игнорировал дождь. Он заявил, что всякое упоминание о погоде повлечет за собой штрафной бокал кирша. Очень скоро вся компания опьянела. В том числе Норина, которая десять раз повторила: «Каждый получает на день рождения ту погоду, которую заслужил, папочка».
Папочка пользовался тем же старомодным одеколоном, что и пожилой господин в красных трусах. «Питралон», вот как он называется, подумал Фабио.
Еще в коридоре терапевтического центра Фабио набрал номер Норины. Ему необходимо было узнать, когда у ее отца день рождения и отмечал ли он свое шестидесятипятилетие в этом году.
У нее дома никого не было. Автоответчик ее мобильника сказал: «Говорит Норина Кесслер, я на съемках и не могу ответить на ваш звонок, но позвоню вам во время перерыва». Фабио нашел этот новый текст несколько претенциозным.
Он позвонил в справочную службу и попытался связаться с родителями Норины. Никто не ответил. Понятно. Если Курту действительно исполнилось шестьдесят пять, значит, они теперь у себя на даче в Маджиатале. Они собирались переехать туда сразу после выхода Курта на пенсию. Сколько раз он повторял: «Если кто-то из нас двоих помрет, я перееду в Маджиаталь». Это было его дежурная острота.
Фабио набрал номер, и отец Норины оказался на месте.
– Привет, Курт. Это Фабио. Как дела?
– Шли хорошо, пока ты не позвонил. – Еще одна дежурная острота Курта. Но на этот раз он, казалось, говорил всерьез. Разговор был очень коротким, но Фабио все же удалось выяснить, что Курт Кесслер отмечал свой день рождения 12 мая в ресторане «Щука». Относительно погоды в тот день он не сказал ничего.
– Островок памяти, – сказал доктор Фогель. – В океане беспамятства вдруг всплывает одно воспоминание. Мне всегда нравилось это сравнение. Поздравляю.
После своих звонков Фабио явился на прием с опозданием, взмокший от жары и в состоянии эйфории. Теперь он сидел в приемной, где на полную мощность был включен кондиционер, и дрожал от холода.
Доктор Фогель расстегнул три верхние пуговицы рубашки. Его двойной подбородок был припудрен: то ли сикоз, то ли аллергия на жару.
– Запах, говорите. Ничего необычного. Запахи. Картины и запахи – самые сильные стимуляторы памяти.
– Значит, я могу надеяться на появление других островков? – спросил Фабио.
– Надейтесь. Но не поддавайтесь разочарованию, если они не появятся.
– Значит, и так бывает?
– Все бывает. Мозг способен на разные чудеса. И вы не теряйте оптимизма. Это часть терапии.
Фабио рассмеялся:
– Вы, по крайней мере, не врете.
– Простите, нечаянно вырвалось.
Вот уже полчаса Фабио стоял у стены какого-то дома, наблюдая за подъездом на противоположной стороне улицы. Была половина девятого. Четверть часа назад начало темнеть. Душная жара не спадала. Иногда он поднимал глаза на ряд открытых окон на втором этаже.
Дом был построен в тридцатые годы, когда-то в нем размещались мастерские портных, наборщиков, печатников и переплетчиков. Теперь здесь находились ателье фотографов, графиков, дизайнеров по ткани и художников. Подвал и первый этаж занимал фитнес-центр, на втором этаже имелся танцевальный класс и школа йоги. Норина ходила туда каждый четверг, если позволяла работа.
Наконец, в помещении с открытыми окнами возникло некоторое оживление. Он увидел чьи-то головы и выпрямленные руки. Занятия окончились, люди отправились в раздевалку, скоро они выйдут из подъезда.
Весь вечер Фабио пытался расширить свой островок памяти. Как они приехали в «Щуку»? Кто-то подвез их на своей машине? Или они брали такси? Согласилась ли Норина на это дело безропотно? Или она упиралась, как всегда, когда речь шла о семейных мероприятиях? И ему пришлось ее уговаривать, ссылаясь на значительность повода?
