разбегу втиснулся в переполненный железный лифт.

– Всем здрассте! – улыбнулся коллегам Калашников, переводя дух. – Что новенького?

Ответом было всеобщее гробовое молчание. Примерно на двадцатом уровне идущего вниз лифта один из присутствующих сжалился и еле слышно прошептал ему в ухо, что именно новенького произошло в Учреждении во время его утреннего отсутствия.

Калашников сильно пожалел, что вообще лег спать этой ночью. Но было уже поздно…

Он уже знал, что делать. Сначала ехал кругами, запутывая след, на случай, если по нему пустят собак. Старенький велосипед поставил обратно в гараж – сторожа нет, все на самообслуживании: не было ни одного свидетеля того, как он уходил и возвращался. Тихо пробравшись по скрипящей лестнице, ведущей к его квартире, – приходилось ставить ногу на ступеньку, после чего прислушиваться к окружающим звукам, – он чуть ли не по-пластунски добрался до собственной двери. Плавно, почти незаметно вставил ключ в замок – едва различимый скрежет показался ему ужаснейшим грохотом.

Соседкой по лестничной клетке была бдительная фрау Браунштайнер – годы, которые она провела в качестве охранницы концлагеря СС Майданек, научили безногую старушку спать так чутко, что она слышала комаров еще на подлете к их району. В глаза ударил яркий свет: лампу на потолке он включил заранее еще перед уходом. Ведь показания счетчика могут проверить, и он тем самым докажет, что ночью никуда не выходил – не спалось, читал книгу. А спать по любому уже поздно – скоро пигмеи с факелами полезут на фонари, еще немного, и пора ехать на опостылевшую работу.

Киллер прилег на постель, оставшись в плаще, – впрочем, он не забыл аккуратно снять сапоги и поставить их на черный линолеум, носками друг к дружке. Он лежал на спине, не закрывая глаз, губы кривились в сладострастной улыбке. Горячие, страстные желания чужой смерти часто посещали его душными ночами, когда он вгрызался в подушку в судорогах бессильной злости. Посмотрев на тумбочку, где стояла плоская коробочка с ампулами эликсира, киллер улыбнулся еще шире, облизнув пересохшие губы. Ночной мотылек на потолке угодил в раскаленную лампочку под старомодным матерчатым абажуром и с треском сгорел – по комнате пополз неприятный запах.

Эликсира достаточно, его хватит как минимум на три кандидатуры. Остается только представить, что именно сейчас начнется в городе… Шок, удивление, телевидение взорвется вихрем сенсаций, выйдя в эфир со спецвыпуском криминальных новостей. И не будет ни одного человека в целом городе, который не повернет головы к «ящику», подавившись утренним кофе. Под прикрытием начавшегося шума, как и планировалось изначально, он поздно вечером быстро ликвидирует еще одну цель, после чего заляжет на дно, зарывшись в тину, словно рак-отшельник. А вот когда псы, искривляя в судорожных догадках тупые рожи, беспомощно разведут руками, – вот тогда он, не дав им опомниться, нанесет третий удар.

Кстати. Он ведь даже не поинтересовался у заказчика, кто подлежит устранению после объекта номер один. Потянувшись, киллер вытащил из внутреннего кармана обрывок шершавой оберточной бумаги и уставился на записанные второпях косым почерком крупные буквы. Ожидания оправдались – настоящий сюрприз. Хотя что-то ему и раньше смутно подсказывало, что следующим объектом может стать женщина. Так попросту было бы логично. Ее имя, когда-то потрясавшее Землю, не привело его в трепет. За свое пребывание в городе он давно привык ничему не удивляться.

На тумбочке задребезжал с вечера заведенный будильник. Киллер не спал всю ночь, но, спрыгнув с постели, почувствовал себя на редкость бодрым и отдохнувшим. Скажите, пожалуйста. Вот уж никогда бы не подумал, что убийство настолько освежает.

Сгоревший мотылек на полу слабо шевельнул крылышками. Обугленная поверхность одной из шести ножек дернулась – черная масса начала затягиваться серой кожицей…

Шеф лишь покосился на Алексея – но с такой яростью, что почти испепелил его взглядом. К счастью, только почти – случаи, когда уборщицам приходилось потом с помощью пылесоса убирать с ковра пепел, то есть то, что оставалось от нерадивых сотрудников, не были такой уж редкостью. По пиджаку Алексея побежали легкие электрические искры, рукав вспыхнул крохотным огоньком. Люди, рассевшиеся вокруг длинного стола черного дерева, сочувствовали ему, но не смели поднять глаз в присутствии начальства.

– Садись, – произнес Шеф, казалось, почти не разжимая рта. – Не забудь закрыть за собой дверь. Итак, на чем я остановился? Повторю специально для тех, кто постоянно опаздывает на работу и при этом имеет наглость не включать мобильный телефон…

Рука Калашникова лихорадочно дернулась к нагрудному карману. Еще повезло, что он не забыл мобильник дома, как это часто бывало. Так, какой у него PIN? Ну конечно, «666». Телефон довольно хрюкнул, дисплей окрасился мертвенно-бледным светом.

– …У нас ЧП, которого еще никогда не случалось в городе, – отчетливо произнося каждое слово, медленно и мрачно продолжил Шеф, сверля Алексея злобным взглядом. Обведя глазами присутствующих, добавил: – Этой ночью произошло УБИЙСТВО.

Брови Алексея резко поползли вверх. Коллеги из Учреждения не смогли сдержать улыбок, хотя получасом раньше сами чуть не попадали со стульев. Мысли Калашникова горячечно заметались в голове, словно канарейки в клетке, наскакивая одна на другую. Самое что ни на есть настоящее УБИЙСТВО?! В нашем городе? Но каким же способом можно убить городского гражданина – человека, который и без того уже мертв?

…Ад с самого начала был задуман таким. Изначально требовалось, чтобы прибывшие туда человеческие души раздражало все вокруг, дабы они мучились каждую секунду своего существования в городе, – иначе для чего вообще нужен Ад? Деяния каждого человека на Земле скрупулезно отслеживал специальный клерк в Преисподней, нудно вбивая в компьютер информацию о чревоугодии, сладострастии, зависти и прочих смертных грехах. Зачастую досье грешника распухало до целого несгораемого шкафа, забитого бумагами, дискетами, фотографиями и свидетельскими показаниями. Число подобных однотипных шкафов с особой нумерацией, длинными рядами заполнявших гигантский Отдел архивов, никто даже не пытался считать – по самой скромной оценке их были миллиарды, а то и больше.

Железное нутро содержало не только описание грехов, но также и детальную информацию о том, что именно грешник любил и что он ненавидел в своей жизни. Когда его душа, растерянная и мятущаяся, появлялась у Адских Врат, служители Шефа уже прекрасно знали, что делать с новичком. На руку каленым железом ставили номер, и дальше все шло по накатанной. Никто и ни за что не мог избежать наказания – этим и занималось тысячеэтажное, с сотней лифтов и миллионом кабинетов Учреждение на Черной улице. Именно оно считалось важнейшей структурой, определявшей смысл существования всего Ада, – работать туда посылали только лучших, выбирая одного человека из миллиона. Все, что обитатели города ежедневно видели вокруг себя, являлось произведением творческой мысли сотрудников Учреждения. Лучшие мозги мира придумывали самые изощренные наказания, и ни в одном из тысяч городских