телефон. Дон дернулся, непроизвольно заслонившись рукой – на большом дисплее появилось забрызганное кровью, покрытое снегом лицо киллера Сидоренко.

– Дон, – вяло сказал умирающий, и Бигганов икнул, осознавая, что это послание доходит до него с того света. – Зря я взял этот заказ, честное слово, зря… Но кто мог подумать, правда? Расскажу все по порядку, времени мне осталось немного. В общем, менты и жандармы у нас мозгами ничуть раскинуть не хотят, правду в детективах пишут – не соображают они ничегошеньки. Я сразу додумался: маньяка нужно вычислять в сфере светской тусовки, где все друг друга знают – адреса домашние, телефоны, распорядок дня, любовников и любовниц. Но кто мог оказаться убийцей? Чокнувшийся от текстов собственных песен Дима Иблан или отравивший токсическими пельменями мозг Андрей Старикевич? Все убитые относились к разным сферам деятельности – тусовщица, певица, балерина, писательница. И что же могло их всех скопом объединять? Очень просто, дорогой дон. Общение с определенными людьми на телевидении. Одни и те же лица кочуют из Alles Schprechen в «Программу Трусикум», оттуда – в «Имперские сенсации», потом – в «Профессия – сутенер» – прибавим также массу бабских ток-шоу. Любая звезда (даже ведущая род от Рюрика) непременно сдохнет, если ее хотя бы неделю не показывать по телевизору – им постоянно требуется поддерживать на плаву свою популярность. Стало быть, на ТВ работает человек, который знал их всех лично – причем это не простое шапочное знакомство, а близкое, интимное: для того, чтобы снять о звезде сюжет в нужном ключе, необходимо доверие. Сторож из «Останкино» за бутылку «Смирновской» предоставил полный спектр сплетен… Больше всех меня заинтересовала неприметная девка с Главного канала. Она не только была на «ты» с каждой из порезанных звезд, в телецентре ходят устойчивые слухи – как минимум с половиной из них барышня находилась в лесбийской связи. Девица действовала напористо – побывала в постелях у и Колчак, и у Смелковой, и у княжны Мышецкой… короче говоря, облизала всех… Видимо, поскольку эти связи были мимолетными, в департаменте полиции на них не обратили особого внимания: считать одноразовых сексуальных партнерш московского бомонда, особенно на VIP-оргиях – дело неблагодарное.

Сидоренко закашлялся, из его рта на подбородок пролилась тонкая, вишневая струйка крови. Собравшись с силами, он продолжил.

– Но это не главное. Основная проблема жандармов – они не предположили, что убийца с ножом – баба. Ха, они плохо знают женскую психологию… чувства переплетаются с ледяным расчетом… Медею вот хотя бы вспомнить, хладнокровно убившую своих собственных детей назло мужу Язону[44]…

– Ух ты, – повернулся к капо дон Бигганов. – Шрек, ты не хочешь эту Медею к нам пригласить работать? Нам необходимы решительные люди.

– Она давно померла, дон, – безразлично заметил Шрек. – Смотрите дальше.

Следующие слова давались Сидоренко с заметным трудом.

– Я не знаю, дон, зачем она это делала, – выплевывал кровь киллер. – Внезапно поехавшая крыша – самое разумное объяснение. После того как я остановился на ее кандидатуре – дальнейшее уже было просто. Дом в недорогом поселке неподалеку от Трехрублевки, где она живет, оформлен на чужое имя. В гараже – две машины, в том числе свежеперекрашенная извозчичья «Мазда»: в похожий автомобиль, если верить описаниям, в воскресенье села Маша Колчак. Поставил я на обе тачки маячки и стал ждать ночи. Поздним вечером 23-го числа «засветился» один из маячков – я выехал из дома проследить за его направлением. Девица поехала к Трехрублевке… Очень скоро я обнаружил ее автомобиль неподалеку от виллы Смелковой, припаркованный таким образом, чтобы он не попал в объективы камер видеонаблюдения. Думаю – лучше момента не представится, место глухое. Закончит она свои дела, заведет машину: я ей сзади и влеплю пулю в затылок. Оттащу в лес, никто не найдет – а потом ее ножи да сувенирчики с тела Смелковой тебе, дон, отнесу. Смотрю, выходит… тут я и обмер… голая, вся в кровище, а сверху мешок надет целлофановый. Пока я в себя приходил, она прыг в тачку и газует. Я за ней, держусь на расстоянии. Она машину в тройке километров от дачи Смелковой остановила и в лес… иду по ее следам, промежду делом глушитель на «пушку» винчу… вышел к поляне…

Глаза Сидоренко закатились – наружу показались белки. Дон Бигганов беспомощно глянул на Шрека, однако тот успокаивающе кивнул.

– Нормально, босс, – буркнул он. – Закон жанра. Сейчас заговорит.

Зрачки киллера и верно вернулись на место.

– Сидит она, только уже без целлофанового мешка, на этой поляне, прямо на снегу голая… глаза закрыты, и что-то шепчет… холодно мне… ах, как же холодно, дон… и почему я промахнулся в эту сучку? Она не человек, поверь мне… это сам ДЬЯВОЛ… Я не знаю, что горит внутри этой девки, но никого я до сих пор так не боялся, как ее… может, потому и рука дрогнула… ее имя…

Сидоренко произнес имя и фамилию и тут же повторил по слогам, как будто опасался, что его не услышат. Края рта киллера сильно подергивались.

– Пошли лучших боевиков… человек пять… со мной она расправилась одним ударом ножа. И вот еще, дон… я как знал… после договора с тобой заскочил к нотариусу, завещание переделал… тому, кто убьет Тимотэ, обещаю триста тысяч золотых… мой адвокат обязательно выплатит… ты мое слово знаешь.

Киллер посмотрел прямо в глаза Бигганову, распялив замерзающие губы в сатанинской усмешке. Дон потянул на себя одеяло – ему тоже стало холодно.

– Прощай, дон, – прохрипел Сидоренко. – Или до встречи… кто ж знает…

Дисплей померк. Как и полагается после серьезного потрясения, некоторое время Бигганов не произносил ни слова, а Шрек тоже тактично молчал.

– Позвони Сбитневу, – обрел дар речи дон.

– Может, еще кому-нибудь? – кивнул Шрек, и полез в карман за мобильником. – Ты ж слыхал, что покойник сказал… девка крутая…

– Девка… какая девка? А… – замотал головой дон Бигганов. – Да хрен с ней… завтра пошлем нарезку из этой пленки в полицию анонимно, пусть сами с ней разбираются… ты про Тимотэ-то въехал? ТРИСТА ТЫСЯЧ, елки-моталки! Уплати «штуку» мелкому, а потом сюда возвращайся – Сбитневу позвоним. Пообещаем ему двадцатку – 280 кусков чистой прибыли!

Поклонившись, Шрек вышел в комнату, где его терпеливо дожидался мальчик. Достав крокодиловый бумажник, он под завистливым взглядом мальца извлек оттуда две бумажки по пятьсот золотых: с банкнот гордо взирал одетый в голландский камзол император Петр Первый.

– Держи.

Бумажки исчезли в ладошке мальчика.

– Спасибо, – нехотя сказал тот, шмыгая носом.

– Пожалста, – хрюкнул Шрек. – Только знаешь, что… чисто совет… ты давай с телками заканчивай… я понимаю, дело молодое… но лучше бы с девочками.

– И рад бы, – пожал плечами подросток. – Но где у нас в деревне девочек найдешь? А телка, она ниче… сенца ей бросил, она в процессе жует… с ваших денег я ей бубенчик на шею куплю покрасивее… глаза у нее – знаете какие?

– И знать не хочу, – передернулся Шрек. – Смотри, потом повзрослеешь – на коров перейдешь: еще хуже будет… я, вишь ли, в твоем возрасте тоже… это…

– Че? – спросил мальчик, поглаживая хрустящую банкноту.

– Ниче, – озверел Шрек. – Ступай. Телка твоя тебя заждалась.

…Закрыв за подростком дверь, он вернулся к дону Бигганову. Вкратце обсудив денежные вопросы, капо набрал номер киллера Сбитнева…

Алиса с трудом разлепила веки – ресницы цеплялись друг за друга, как будто их кто-то связал. Раскалывалась голова – в виски словно вонзились длинные иголки. С превеликим усилием она